Китай – вечно второй

Мнение о том, что “национальной идеей у Китая является: “встать с колен и утереть нос белой расе” в общем верно.

Кое-какие исторические сведения.

Китай имеет названия Чжунго – “Срединная империя”, Тяньго – “Поднебесная империя”, так сказать “Средоточие мира”. Китайцы имели десяток синонимов для обозначения императора, самый важный из которых Тянь-цзы (Сын неба). Самого себя Сын неба именовал Гуа-жень – Единственный человек, или Гуа-цзюнь – Единственный государь.Это центральное положение в историософии тысячелетнего Китая создало своего рода архетип среднего китайца.

Китайцы не будут говорить ни о своей якобы наилучшей демократии, ни о своих свободах, ни о своем самом высоком уровне жизни. Зачем им эти побрякушки? Они говорят о своей многотысячелетней мудрости. О своей старинной Традиции. Нет ни шумеров с их древнейшей державой, ни великого Египта с его невероятными пирамидами, ни гораздо более позднего молодого обширного Рима со всеми его оглушительными завоеваниями и Pax Romana. А великий Китай – есть. Почему же так вышло? Потому, что китайский народ мудр. Равно как и его правители. Они никуда не торопятся. Они знают, что все равно мир будет принадлежать им.

Китай никогда не вел завоевательных войн. Обратите внимание на Великую Китайскую Стену – она тянется на 4 тысячи километров, ее трудолюбивый китайский народ строил сотни лет. Стена – символ терпения и миролюбия Китая. Это ведь оборонительное сооружение, а не оружие нападения. Зачем нам тратить силы на завоевания, если мы – Срединная Империя и все народы неизбежно это поймут и придут к нам на поклон? Это знание и эта тысячелетняя выдержка – главный знак нашей мудрости. Мы никогда не суетились перед лицом вечности, мы не теряли лица.

Китай не знал философских или, скажем, религиозных занятий как специфической деятельности. Вся ученость в Китае была направлена на один предмет: как управлять государством, его подсистемами и отдельными людьми. Поэтому всякий мыслитель, который задавался, говоря по нашему, философскими вопросами, отвечал на них исключительно в духе моральных или “правовых” суждений. “Правовых” – в кавычках, так как права, в европейском смысле слова, в Китае никогда не существовало. Из каких там первоэлементов состоит мир интересовало мыслителей Китая крайне мало и они могли упоминать об этом как бы в примечаниях, вроде отдавая дань хорошему тону. А так как китайские философы занимались как бы “теорией управления”, то они и служили обычно при ванах и императорах в качестве советников, либо были сами высокопоставленными чиновниками.

Главным в учениях китайских мыслителей был вопрос о “наилучшем управлении государством”, точнее, вопрос о том, какими качествами должны обладать управляющие и управляемые для того, чтобы в стране царили порядок и умиротворенность. Отсюда – тесная связь политической и этической проблематики в учениях Конфуция, Мо Цзы, Мэн Цзы , школы фацзя. В конфуцианстве, например, это переплетение весьма заметно. Каждый, по Конфуцию, должен стремиться стать благородным человеком /цзюньцзы/. Основа же цзюньцзы – уважение к ЛИ. Это понятие невозможно однозначно и одним словом перевести на русский. Оно означает сложившиеся правила благопристойности, ритуалы, традиции управления.

Второе качество, которое необходимо иметь благородному – ЖЭНЬ, что условно можно перевести как доброжелательность, человеколюбие. Соответственно, всех людей Кофуций делит на цзюньцзы, благородных, которые обладают этим качеством и на сяожень, низких людей, не обладающих этими качествами. Благородный справедлив, т.е. руководствуется ЛИ, традицией, чтит родителей, старших, беспрекословно подчиняется императору, которые есть, как мы помним, одновременно отец и мать народа. Если благородный культурен, то есть грамотен, знает поэзию и музыку, то это хорошо, но не обязательно, а только желательно. “Благородный думает о справедливости, а низкий – о выгоде” – один из афоризмов Конфуция.

Одним словом – основа учения Конфуция – это опора на традиции, поэтому высшим проявлением добродетелей были древние правители- основатель династии Вэнь-ван (имя которого, в связи с отсутствием в древнекитайском языке временных форм означало прошлое доброе время).Особое уважение к древности, традиции влечет за собой следующий пункт учения Конфуция – уважение и почтение к старшим, в первую очередь уважение к родителям. Почтительность детей к родителям – это основа добродетелей любого человека. Причем почтительность эта должна выражаться в полнейшем послушании и подчинении родительской воле и вся жизнь человека регламентировалась подробнейшими предписаниями, что именно должен говорить и делать для своих родителей.

Отсылка к традиции требовала знания истории, и Конфуций слыл ее отменным знатоком. Но так как исторических сочинений не было (Конфуций жил задолго до рождения “китайского Геродота” Сыма Цяня), а кроме того, сам язык с отсутствием временных форм глаголов и отсутствие концепций не позволяли излагать историю в принятом европейском “понятийном смысле”, то вся история подавалась как морально-этические оценки с осуждением плохих правителей и возвеличиванием хороших. Причем оценки эти зашифровывались в виде определенных движении и поз тела – рук и ног. То есть, история излагалась своего рода пантомимой или танцем, ибо шла часто под музыку. Так что оценка одновременно была сценкой. Тот факт, что Конфуций хорошо (в китайском смысле) знал историю, свидетельствует, что он был незаурядный танцор.В рамках конфуцианского подхода понятна градация: младшие братья почитают и подчиняются старшим братьям, сестры почитают братьев, младшая сестра – старшую и вообще среди незнакомых младший всегда почитает старшего. Не следует умиляться при виде этой сентиментальной картинки : младшие уважают старших. Следующим шагом в конфуцианстве является переход к социальной структуре – старшим именовался всякий вышестоящий на иерархической лестнице. Ученик Конфуция Ю-цзы правильно пометил: “Редко случается, чтобы люди, обладающие сыновьей почтительностью и уважением к старшим братьям выступали против вышестоящих”.

Именно этот основной пафос учения, связанный с подчинением и покорностью, сделал в дальнейшем (не без некоторых исторических пертурбаций) конфуцианство сердцевиной китайской идеологии. Переход от чисто, казалось бы семейных и частных отношений между членами семьи, старшими и младшими, к государственным интересам у Конфуция осуществляется просто : государство, ГО , – это одна большая семья, а семью следует рассматривать как государство в миниатюре. Поэтому точно также, как сыновья обязаны слушаться родителей, так поданный обязан повиноваться императору и всем, кого он поставил над ним.

Наконец, последний важный момент в учении Конфуция. Правители должны быть человеколюбивы, ибо они благородны по определению. Император, который есть отец (и мать) для всего народа, наиболее благороден, ибо отец с матерью не могут не любить своих детей, поэтому ван в высшей степени обладает свойством ЖЭНЬ.

Завершением учения Конфуция является его отрицательное отношение к законам. Закон, по Конфуцию, не может охватить великого разнообразия конкретных ситуаций, а, главное, закон означает определенные права индивида без его относительного положения в семейной и государственной иерархии, что совершенно нелепо с точки зрения конфуцианства. “Строго требовать того, что тебе причитается – антиобщественно, противоречит добрым нравам” – одна из заповедей Конфуция. Нелепо, чтобы сын требовал что-то “по праву” у отца, а подчиненный – от начальника. Если такое происходит – значит общество рушится. Отец и так даст все, что нужно – ведь он обладает качеством ЖЭНЬ. И начальник даст. А если не дают, значит не положено. Поэтому, по Конфуцию, для хорошего управления в государстве нужны не законы – они наоборот, вредны, а нужны правители с высокими нравственными качествами. Как говорится, лишь бы человек был хороший.

Правители же, особенно ван, государь, должны обладать качествами ЛИ и ЖЭНЬ и, несомненно, обладают ими, потому что иначе они не были бы правителями. Зато, если правитель свергнут, да еще конкурентом из другой династии, тогда мыслитель в полном соответствии со своими принципами рассудит, что свергнутый правитель не обладал качествами ЛИ и ЖЭНЬ, а, следовательно, был “не настоящий” правитель, а узурпатор. Не обладая нужными добродетелями, он и не мог быть правителем и, как видим, перестал им быть.

Дальнейшая идеология Китая представляла собой сплав конфуцианства и легизма, хотя и называется конфуцианством. У конфуцианства идеология взяла традиционную культуру (музыку, искусство, обрядность, принципы ЛИ и ЖЕНЬ, а у легизма – принцип “закона” как должностной инструкции, систему наказаний и поощрений, круговую поруку. Эта идеология жива в Китае до сих пор. Именно ею руководствуется коммунистическая власть.Ну вот, эта традиция управления людьми как высшей учености тоже проявилась в убеждении китайцев, что они должны управлять теми, у которых такой учености нет. А нет ее у всех, кроме китайцев.Высшая степень цзиньши (нечто вроде академика) требовала знания не менее 10 тысяч иероглифов. И их нужно было употреблять со знанием тонкостей пекинского двора. На экзаменах на государственный чин и, одновременно. высшую ученую степень цзиньши, был, например, такой вопрос. Император, Сын неба и великий Дракон повелевает всем миром. Если так, скажите, почему он не ездит по всем своим вассальным владениям?

Правильный ответ: он занимает центральное место в мире, и ему не подобает его покидать.

А почему иностранные подданные не присылают к Богдыхану своих послов с дарами?

– Великий сын Неба и Дракон их видеть не желает.

Во времена императрицы Цыси (а это уже начало 20 века) иностранцев называли “заморскими дьяволами” и сама Цыси весьма поощряла их убийства во время боксерского восстания (ихэтуаней).
Так что свою избранность и ущербность заморских дьяволов китайцы впитывают с молоком матери.

И все время после прихода коммунистов к власти (1949 г) Китай не оставляет потуги обойти Запад, показать, кто на самом деле хозяин на Земле.

Самой первой попыткой “обогнать проклятый Запад” было время китайского “большого скачка” ( 1958 г). “Три года упорного труда – десять тысяч лет счастья” – таков был главный лозунг.

Мао было поставил задачу: догнать и для начала перегнать Англию по количеству полученного металла. Во всех крестьянских дворах стали строить кустарные плавильни. И что же? Извели и испортили огромное количество руды. Потом изводили воробьев, объедающих великий китайский народ, потом стали изводить сам народ. Появился новый лозунг: “Превратим желудок каждого китайца в маленький заводик по выработке удобрений”. Однако, в связи с малой поставкой сырья для заводиков-желудков, их производительность была явно ниже партийных предписаний.

Система конфуцианского почитания к старшим (особенно – к старшим по чину) на корню парализовала всякую инициативу снизу – “поперек батьки в пекло не лезь”. Поэтому – никаких новаций – ни в технологии, ни, тем более, в социальном устройстве. В образовании это выглядело так. Профессор заканчивает лекцию и спрашивает: какие будут вопросы?

– Никаких, господин профессор.

– Все ли понятно?

– Все понятно, господин профессор.

Почему так? Да потому, что всякий вопрос как бы ставит под сомнение квалификацию старшего – профессора. Выходит, он недостаточно хорошо объясняет. Не соответствует своему званию старшего и профессора. Это ничто иное, как тяжкое оскорбление старшего со стороны младшего (студента).

А уж о том, что можно спорить с профессором, в чем-то ему возражать, и речи быть не могло. В Америке вполне типичен случай, когда студент может воскликнуть, нет, нет, сэр, вот тут у вас ошибка, это выражение следует писать вот так.

Мао Цзедун смутно чувствовал, что эту традицию безусловного подчинения и почтения к старшим нужно как-то пресечь. И одной из важных причин “культурной революции” и была как раз задача ликвидировать это почтение. Сделано это было в лихой манере китайского большевизма. К 1966 году Мао созрел и изобрел новый лозунг “Огонь по штабам” (то есть, по Дэну, Лю Шаоци и другим “каппутистам”). Началась “культурная революция”. Началась она, между прочим, с обнародования меню в столовой преподавателей Шанхайского университета, в которое входило мясо. Ах вот как! Эти каппутисты и ревизионисты едят мясо, а мы, вечно голодные студенты даже не знаем, что это такое?! Вот кто, оказывается, объедает народ – не воробьи, а профессора! Бей профессоров, они гадюки! Отряды хунвейбинов заполнили улицы городов.

Любопытно, что сначала слово “хунвейбины” переводили в советской прессе как “красногвардейцы” (что правильно), за это редакторам всыпали и появился новый перевод “красные охранники”. Но это не точно и потому стали ограничиваться именно китайским словом “хунвейбины” , что звучит по-русски достаточно грубо, но выразительно. В своих дацзыбао (еще одно слово, вошедшее в русский лексикон – стенная газета) хунвэйбины призывали разбить “собачьи головы” проклятых каппутистов. И не просто призывали, но и разбивали.

Председатель КНР Лю Шаоци таинственно исчез и до сих пор не совсем точно известно, когда и как он погиб. Его молодую (5-ю по счету) жену хунвейбины изнасиловали и выбросили в окно. Дацзыбао сообщали о попытке ее якобы самоубийства так: “каппутистка Мэй сломала две свои собачьи ноги” (эти слова использовал в песне Высоцкий).

Дэн Сяопину повезло много больше – в окно с третьего этажа выбросили только его сына Дэн Пуфана. Остальных детей (четверых) сослали в лагеря по перевоспитанию, а самого Дэна с женой, младшей дочерью и парализованным сыном (он при падении с третьего этажа сломал позвоночник) препроводили в глухой уезд провинции Цзянси. Оттуда он с женой ездили на тракторный завод, где трудились простыми рабочими – Дэну было в это время 65 лет – пенсионный возраст даже для американцев. Дома он выращивал капусту, дыни, зелень, рубил дрова, заготавливал уголь, а его жена (третья – первая умерла, вторая бросила его во время опалы) стирала и убирала. По вечерам он читал парализованному сыну книги по китайской истории и китайскую классическую литературу.

Конфуция объявили злейшим реакционером, врагом китайского народа. Его учение запретили.

Кроме лозунга “огонь по штабам”, что имело целью сокрушить потенциальную оппозицию в партийной системе и поддержку Лю Шаоци, Чжоу Эньлая и Ден Сяопина, имелась и более глобальная цель. Студенты, из которых в основном и рекрутировались отряды хунвейбинов, должны были показать и себе, и всем остальным, что с авторитетом старших покончено. Делалось это по-китайски незамысловато: хунвейбины выволакивали профессуру на улицу, надевали на них шутовские колпаки, после чего били по их “собачьим головам”. Многих – до смерти.

Таким своеобразным способом почтение к старшим, конечно, уничтожили очень быстро. Но никакого взлета научно-технического творчества из сего не проистекло. Для этого нужны знания и годы учения. Хунвейбины же быстро приохотились к “сокрушению устоев” и после этого посадить их за парты уже было бы невозможно. Пришлось многомиллионную армию “студентов” отправлять на “перевоспитание” в трудовые коммуны (то есть – в лагеря), откуда никто из них более никогда не вышел. Образование же в Китае было отброшено на много лет назад по сравнению с предшествующим состоянием.

Потом пришлось очень медленно вытаскивать его, в том числе, и путем посылки молодежи для обучения в СССР и в США.

Колоссальный рост китайской экономики за последние пару десятков лет дает им как бы доказательства, что час мировой гегемонии Китая настал. На самом деле все это очень эфемерно и ничего из этого не выйдет.

Успехи Китая в развитии экономики неоспоримы. Но! Они достигнуты вовсе не потому, что Китай строит социализм-коммунизм. Напротив, потому что он его совершенно не строит. И задачи такой чисто идеологически не ставит. После Мао даже коммуны (колхозы) были распущены. А строит он обычный капитализм с полностью разрешенной частной собственностью. правда, под полным государственным контролем То есть с тем, что абсолютно неприемлемо для идеи коммунизма. Никакой миллиардер, владелец Али-Баба в СССР даже времен Горбачева (а это было уже полное разложение коммунистической идеологии) был бы невозможен. Название правящий партии Китая (коммунистическая) просто оставлено как бренд. Ну, как название – “Советский спорт” или “Московский комсомолец”. На самом деле компартия Китая есть просто система отбора чиновничества и весьма строгий контроль за ним (расстрелы за крупную коррупцию).

При такой политической системе, как ныне в Китае (однопартийная), Китай никогда не станет лидером мировой технологии (и науки). То замедление, которое Китай ныне испытывает – не случайно. К тому же экономические успехи Китая достигнуты за счет совершенно невероятного пренебрежения к экологии. Никаких очистительных станций, никаких затрат на нейтрализацию “зловредных выхлопов”. В Пекине и других крупных городах иногда от смога могут защитить только респираторы. В свое время природа еще накажет Китай за столь преступное к ней отношение.

Нынешнее первое место Китая по ВВП чем-то напоминает то старое, с “передельным чугуном”. Китайское качество становится уже нарицательным понятием. Чем-то вроде советской “стахановской работы”.

Пока что лидерству США и, шире, Запада – в науке и технологии ничего не угрожает. Китай успешен в той мере, в какой повторяет шаги чемпиона – США.

В Китае есть программа посылки человека на Луну, что повторяет программу США “Аполлон” с 50-летним опозданием. Есть фирма Huawei , которая выпускает смартфоны типа американской Apple, имеется куча технологий по электронике, которые есть копии американских, японских, южнокорейских. И что?

Пусть некий игрок в шахматы повторяет самые сильные ходы чемпиона мира по шахматам. Он неминуемо проиграет, хотя его ходы точно такие же сильные, как у чемпиона. Просто потому, что всегда будет на ход позади. Повторяя ходы чемпиона, нельзя выиграть у чемпиона мира по шахматам.

С такой стратегией Китай всегда будет вторым.

---

Валерий ЛЕБЕДЕВ,
Бостон.
Для “RA NY”