КУЛЬТУРНАЯ ЖИЗНЬ РОССИИ
Русакова Елена Васильевна — заместитель главного редактора старейшего литературного журнала России «Роман-газета». Издатель, эссеист-переводчик. Окончила романо-германское отделение филологического факультета МГУ. С 1972 по 1981 гг. работала в издательстве «Прогресс» (редакция литературоведения и искусствознания). С 1981 по 1990 — старший научный сотрудник и главный библиограф ВГБИЛ (Всероссийской государственной библиотеки иностранной литературы, сектор драматургии). Много лет была внештатным переводчиком журнала «Куба», с 1990 года переключилась на издание авторов русского зарубежья. С 1993 в «Роман-газете». Под её редакцией выпущено более 400 произведений современных российских авторов. Лауреат премии им. Алексея Фатьянова, литературной премии им. В.М. Шукшина, Национальной литературной премии «Золотое перо Руси» (2018), знака «Трудовая доблесть России».
Муж — заслуженный художник России, дочь – филолог, продюсер ТВ, трое внуков.
“Российских женщин слово…”
Мне всегда хочется подкрепить размышления о литературных делах цифирью и географией. Итак, в составе писательского содружества в СССР, как, впрочем, и в нынешних разнонаправленных литературных союзах, женщины составляли около трети. Сверившись с каталогом «Роман-газеты», выпущенном в 1997 году, подсчитала, что среди авторов нашего журнала женщин-писательниц набралось не более б %. Ну, что же, за последние 20 лет мы немного «исправились»: процент сей приблизился к десяти. Особо радует количество читательских откликов именно на «женские» выпуски «РГ». Сейчас, когда почта редакции сократилась в разы, именно «женская» проза заставляет наших подписчиков взяться за перо и поделиться не только мнением о прочитанном, но и своим, «наболевшим». Кстати, чаще откликаются на прозу наших писательниц читатели-мужчины. Парадокс? Или умная собеседница умеет помочь разобраться в жизни не хуже лучшего друга? Теперь конкретно о публикациях последнего двадцатилетия (систематический каталог 1997–2017 в работе).
Биографические повести Адели Алексеевой и искусствоведческие очерки Наталии Анисовой перекликаются с историко-биографической прозой Ларисы Васильевой и сборником «Великие женщины России» Светланы Кайдаш-Лакшиной. Записки Валентины Левко «Моя судьба в Большом театре» соседствует с «Русским треугольником» Галины Чапчаховой-Кузнецовой, с воспоминаниями Авдотьи Панаевой, Марии Бекетовой, Зинаиды Гиппиус, Веры Муромцевой-Буниной… К ним примыкает пронзительная трилогия Нины Фёдоровой и «Забытая сказка» Маргариты Имшенецкой. Немалый отклик получил сборник избранной прозы крупнейшей писательницы Русского Зарубежья Надежды Тэффи, а повесть Натальи Баранской «Цвет тёмного мёду. Платье для г-жи Пушкиной» украсил нашу традиционную Пушкиниану.
Полезным, да и увлекательным, оказался многотрудный путеводитель американки русского происхождения Елены Болдыревой-Семлер «Москва обретённая». До сих пор на него опираются профессиональные экскурсоводы столицы и учителя истории.
К сожалению, после повести Ольги Кожуховой «Двум смертям не бывать» (1975, № 4) прозы фронтовичек мы не печатали. Не было этого. Зато публиковали (и не раз!) женские стихи и очерки о войне (а теперь и войнах — Афганистан, Чечня, Приднестровье, Донбасс) в многочисленных сборниках («Полководцы», «Великий маршал Георгий Жуков», «Проза лейтенантов», «Возвращение», «Русской песни запевала. Алексей Фатьянов», «Дети вой¬ны» и пр.).
Кстати, добрая традиция последних лет — включать в коллективные номера поэзию. Так, посвящённый столетию Г. В. Свиридова сборник «Звезды Рождественской сиянье» украшает цикл стихов выдающейся нашей современницы Татьяны Глушковой «Музыка на Святки» (ее же прозу «Мы идем смот¬реть Сусанина» печатала в своих первых номерах «Детская Роман-газета»), Неожиданным образом проявили себя на страницах «Роман-газеты» блестящие публицистки Лилия Беляева («Очарование вчерашнего дня») и Екатерина Глушик-Серафимова («Простые разговоры»). Их психологически точная художественная проза вызвала отклики не только читателей, но и критиков. Вот и последними публикациями мы не только гордимся (Вера Галактионова, Лидия Сычёва, Людмила Басова, Галина Турчина, Нина Дандре…), но и «боремся» за Вас, наши подписчики.
Умные, талантливые и рачительные хозяйки нашего мира обращаются к читателю со страниц старейшего литературного журнала страны. Вчитайтесь внимательно в их слово, обращенное к Вам. Может, именно оно, женское слово России, определит и Ваше мироощущение в нынешнюю эпоху бурь и потрясений.
Литературная провинция: Фатьяновский культурный центр и его труды
Несколько лет назад Культурный центр А.И.Фатьянова подготовил и выпустил сложнейшее по исполнению и максимально полное, снабженное нотами, собрание сочинений выдающегося поэта-песенника России. Казалось, солидный двухтомник вполне достойно венчает работу Фатьяновского центра.
Но, по счастью, издательская деятельность его успешно продолжилась прошлогодним выпуском антологии стихов лауреатов фатьяновской премии «Соловьи, соловьи…» (М., 2013). А в этом году Фатьяновский центр порадовал уже двумя книгами.
Первая — репринт единственного прижизненного сборника стихов Алексея Ивановича «Поёт гармонь…», выпущенного Владимирским книжным издательством в 1955 году скромным по тем временам 25-тысячным тиражом (сегодня он кажется гигантским) и давно уже ставшего библиографической редкостью. Знакомство с переизданным раритетом состоялось на родине А.И.Фатьянова в Вязниках в рамках 41 го песенного праздника «Соловьи, соловьи». Внучка поэта Анна Фатья¬нова с искренней благодарностью отметила поддержку, которую оказывает Центру Вязниковская администрация по увековечиванию памяти своего знаменитого земляка.
Малого формата, всего в 130 страниц книжечка точно воспроизводит по-провинциальному скромное, но столь важное для профессионального поэта собственное издание. В каждой российской семье знали и пели песни Алексея Фатьянова: «Соловьи», «На солнечной поляночке», «Давно мы дома не были», «Наш город», «Когда проходит молодость», «Мы, друзья, перелётные птицы», «Где же вы теперь, друзья-однополчане?», «В город-ском саду», «Поёт гармонь за Вологдой»… Ежедневно звучали они по радио и в концертных залах. Но под одной обложкой они были собраны именно на родной для поэта Владимирской земле.
Сразу замечаешь: нет в сборнике 1955 года песни «Три года ты мне снилась». Очевидно, что упомянутая в печально знаменитом Постановлении ЦК в связи с фильмом «Большая жизнь» великолепная песня, хотя и пелась повсеместно, была изъята по цензурным соображениям: оттепель еще не началась. Но уже чуткий к директивам партии автор предисловия Лев Ошанин, «по-товарищески строго говоря о недостатках Фатьянова», готов «оценить его удачи» и даже пожелать ему «пойти дальше», создать «много новых… более ярких и нужных людям песен широкого гражданского звучания».
Что же, Алексею Фатья¬нову судьба отмерит еще четыре года, последние в его сорокалетней жизни, чтобы пополнить свое блистательное наследие новыми песнями: «Когда весна придёт», «Ромашка моя», «Караваны птиц», «Дорога, дорога», «В соловьиную ночь», «Тишина за Рогожской заставою»… Да и время выставило Фатьянову свои баллы. Народ поёт и будет петь его песни, полагая их давно уже своим, народным, достоянием.
Теперь несколько слов о втором издании Фатья¬новского центра. Книга «Соловьиная ночь», выпущенная владимирским издательством «Транзит-ИКС», любопытна уже своей оригинальной концепцией. Взяв за основу древний образ соловья как символа поэтического начала мира, редактор-составитель Марина Буланова собрала под одной обложкой, казалось бы, несовместимое. Здесь и хрестоматийная русская поэзия ХVIII–ХIХ веков, от Державина до Некрасова, и зарубежная классика (Шекспир, Петрарка, Гейне, Верлен). Отдельным разделом выделены басни (от Крылова до Михалкова) и романсы с песнями (от Дельвига и Кольцова до Высоцкого и о.Романа).
Чрезвычайно любопытен самый объемный раздел антологии— русская поэзия ХХ–ХХI вв. Естественно, представлен весь спектр Серебряного века. Но здесь же и откровенно полемичный контраст Петра Орешина и Демьяна Бедного. Борис Корнилов, Дмитрий Кедрин, Леонид Мартынов, Николай Рубцов. А еще Евтушенко, Бродский, Ахмадулина, Солоухин. Мне не хватило, пожалуй, Галича. Помните, «когда я вернусь, засвистят в феврале соловьи»?
Очень сильный заключительный аккорд сборника: «Откровение обывателя» Юрия Кузнецова и блестящий цикл «Соловьи» нового лауреата Фатьяновской премии 2014 года Ларисы Васильевой.
Не сомневаемся, что удачный опыт тематической антологии ляжет в основу еще не одного издания Культурного центра. Ведь образная фатьяновская песня может подсказать и тему русской гармони (баяна, гитары): «Поёт гармонь за Вологдой», «Ты сама догадайся по голосу семиструнной гитары моей», «Парнишка на тальяночке играет про любовь»), и тему русского сада, поля, леса («Мне тебя сравнить бы надо», «Еще не вся черемуха в твоё окошко брошена»), и космический замах («Мы люди большого полёта»). Да мало ли что ещё. Фатья¬нов широк. Центр работает. Бог в помощь!
ФАТЬЯНОВ
Памяти Алексея Фатьянова
Ты мне приснился, но я не видала
в жизни такого, как ты.
Что-то на картах себе нагадала,
не угадала черты.
И прохожу, ни о чём не печалясь,
посередине зимы.
Это не страшно, что мы не встречались.
Страшно, не встретимся мы.Лариса ВАСИЛЬЕВА
Июль 2014
Невеселый художник эпохи перемен
Портретная галерея Владимира Коркодыма
Заслуженный художник России Владимир Коркодым не балует публику своими персональными выставками. Человек он не публичный, не тусовочный, не светский, одним словом. Даже в родной творческий союз вступил лишь к сорока годам, будучи вполне признанным и зрелым профессионалом (кстати, преподавал в одном из лучших институтов страны — в Полиграфическом, что весьма статусно для художника).
Мрачноватый бородач-художник из Замоскворечья, многогранен и щедр в разных жанрах: пейзажи Русского Севера (а значительную часть жизни он проводит в своем архангельском «имении» в селе Андричёво), немыслимых ароматов цветы (да-да, его пышные букеты для русского взора сразу обретают столь родной запах лугов и палисадников), фламандской точности и колорита натюрморты.
«Художнику русского лада» посвятил эссе кудесник слова Владимир Личутин. Имя выдающегося русского писателя, похоже, вошло в библиографию художника Коркодыма не одним лишь предисловием к отличному авторскому альбому в серии «Мастера живописи» (М., «Белый город», 2010). В 2017 году вышел в свет новый роман В.Личутина «Бог найдет тебя Сам…», посвященный судьбам российской творческой интеллигенции с начала 1970-х и до новейших постперестроечных времён («РГ» № 23–24, 2016, № 9–10, 2017).
Разумеется, искать прототипы конкретных персонажей дело неблагодарное. В писательском тигле переваривается столько судеб! Но в личутинской прозе мы уже не раз обнаруживали — да, обобщенный, да, общезначимый, но узнаваемый характер конкретных сегодняшних пассионариев. Причем узнаваемость сия не отменяет характерологической широты образа: у Личутина всё в строку, всё в разум, всё в житейский урок.
Мастерская-келейка и северная изба Владимира Коркодыма «с подробностями» перекочевали на страницы романа. Взаимоотношения в сельской «коммуне» художников и литераторов хронологизированы с событиями общественно-политическими, а проще, с эпохой распада великой державы, крушения идеалов, отмены нравственных скреп, предательства народных интересов.
Итак, роман «Бог найдёт тебя Сам…» полезен тем, кто захочет услышать голос мыслящих художников, патриотов и мыслителей, к коим относится и Владимир Коркодым.
Наша задача иная: рассказать о людях, портреты которых писал заслуженный художник России В. Н. Коркодым. Рассказать о Коркодыме-портретисте.
Во все времена преобязательным в галерее живописца был его автопорт¬рет. Согласитесь, в любой экспозиции среди десятков лиц вы безошибочно определите именно автопортреты — будь то XIV, XVIII или XXI век. Вот и немногочисленные автопортреты Владимира Коркодыма легко различимы среди серии портретов — нехудожников.
Выступающее из глубокой, буро-вязкой темноты лицо задумчиво и напряженно. Невесёлый человек на автопортрете несет в себе не просто печаль и недуги. «Мысль гражданская» — как ни банально это звучит, — одолевает при рассмотрении этого портрета. «Зеркало души» никоим образом не льстит художнику: старость и неизбывные утраты уже безвозвратно захватили красивые от природы черты его лица.
По глубине переживания ему соразмерен, может быть, лишь профильный портрет художника-монументалиста Анатолия Оскольского (2002). Ветхозаветный старец, уже полуслепой, с простенькой сигаретой в скованных подагрой пальцах, словно отворачивается от назойливых взоров, принадлежа уже иному миру.
Портрет Ивана Петровича Рыжова (2000), истинно Народного артиста России, талисмана всей шукшинской фильмографии (от «Живёт такой парень» до «Калины красной»), одна из вершин В. Н. Коркодыма.
Типично русский типаж Рыжова во¬всю использовали отечественные режиссеры, более 140 ролей сыграл Иван Петрович, но, пожалуй, именно этот портрет передал его благородное достоинство и житейскую мудрость, ту сокровенную закваску русского человека, которая притягивала к артисту многочисленных именитых друзей — писателей, художников, кинодеятелей… А ведь Рыжов в 1943-м сыграл в фильме «Кутузов» героя Бородина, самого Николая Николаевича Раевского! Узкое амплуа лишило нас счастья видеть несыгранные роли Рыжова. Коркодым увидел и отобразил и эту драму.
Значителен ряд портретов художников, однокашников, друзей и коллег: Владимира Животкова (1987), Григория Таёжного (1989), Игоря Митруса (1995), Николая Бурдастова (1997), Михаила Буйлакова (1997)… Удивительная исповедальность сквозит в их лицах. Каждый несёт свой груз бытовых и творческих забот, каждый по-своему личностно интересен, но ощутимо причастен к цеховому братству: все они художники, ошибиться в определении их дела нельзя.
И еще: похоже, что именно Владимиру Коркодыму привелось создать свой живописный пантеон заединщиков и приверженцев Русского Севера.
Вершинная работа это «художничес¬кого» цикла портрет Алексея Михайловича Грицая (1996), мастера, у которого обучался Коркодым в Строгановском училище.
Старый художник, незамысловато одетый, с крупными жилистыми руками, окладистой бородой, с полуприкрытыми под кустистыми бровями глазами, несёт в себе образ классического наставника талантов. Он напоминает крестьянина на закате многотрудной, честной и достойной жизни. Благообразие его облика перекликается с портретом священника — отца Виктора Крючкова (2008).
Выдающийся кинооператор и фотохудожник Анатолий Заболоцкий своим неожиданно возрастным портретом (1994 год!) дополняет галерею художников из села Андрачёво. Эрудит, стойкий в своих принципах, Заболоцкий предстает в полурастегнутой красной рубахе, нахмуренным и, похоже, готовым к новым битвам и полемике.
Прошлое, запечатленное рукой большого мастера и глубоко чувствующего современность мыслителя, прилагается к нашим собственным воспоминаниям и становится фактом великого и вечного искусства. А сам Владимир Николаевич Коркодым продолжает создавать свои полотна в заботе о будущем русской живописи.
“Я – мамин сын…”
Эта любовь до конца твоих дней
Останется главной опорой твоей.Валентин Берестов
«Из дальних странствий возвратясь», а проще по пути из аэропорта после командировки, я оказалась в полупустом вагоне метро с одним из самых остроумных поэтов нашего времени. Ранний час после бессонного перелёта не помешал нашей неожиданно сердечной беседе, в конце которой мэтр российской сатиры совсем по-детски признался: «Я — мамин сын…»
Это дорожное знакомство я вспомнила на недавнем вечере в Центральном Доме работников искусств, посвященном Марселю ПАНЬОЛЮ (1895–1974), выдающемуся французскому прозаику и кинорежиссёру ХХ века. К чести «Роман-газеты», именно мы опубликовали в № 20 за 2017 год один из самых ярких романов писателя «Слава моего отца» (1957) в переводе талантливого слависта из Прованса, профессора Пьера Баккеретти.
За истекшие со времени публикации полтора года мы получили немало восхищенных откликов наших читателей, которые, как и мы, прочитав книгу Паньоля, открыли для себя «незнакомую Францию», страну добросердечных и мужественных мужчин, пленительных в своём материнстве и безупречно преданных семье женщин, а главное, детей и подростков, чьё нравственное развитие происходило по нравственным лекалам личной порядочности и общественного уважения.
Проза Паньоля, на первый взгляд, изысканно романтична, хотя и пронизана нежным и весьма аккуратным юмором. Впрочем, какое крупное произведение о собственном детстве, коли уж оно было счастливым, не несёт в себе следов идеализации и робких оговорок, что «всё было почти так, именно так…»!
Пьер Баккеретти в содружестве с российской переводчицей Татьяной Чугуновой провёл в ЦДРИ то, что ныне называется словом «презентация». Обширный видеоматериал о Провансе и истории семейства Паньолей, подкрепило чтение отрывков из его прозы и киносценариев, после чего был показан фильм режиссёра Ива Робера «Слава моего отца» (1990).
Удивительное чувство рождает это абсолютно традиционное французское кино: спустя полтора десятка лет после смерти писателя его проза была востребована зрителем, а еще через тридцать лет, в Малом зале ЦДРИ, где собралась очень отзывчивая публика (многие — франкофоны), звучали аплодисменты в честь настоящего мужчины …надцати лет, который свой «охотничий» подвиг совершает и для спасения репутации отца, и для того, чтобы предъявить матери собственную надежность.
Паньоль консервативен, и тем он прекрасен. Со страниц его «Воспоминаний детства» (состоящих из четырёх романов: «Слава моего отца», «Замок моей матери», «Пора тайн», «Пора любви»), которые сейчас выходят в питерском издательстве «Азбука», предстают образцовые для нынешней «растерянной» и деморализованной Европы характеры: мужчины это мужчины, женщины это женщины, мальчики вырастают, чтобы строить семью, а девочки — выполнить своё главное предназначение.
К пятнадцати годам Паньоль осиротел, но заложенное в отрочестве чувство обожания матери, восхищение ее стойкостью и безграничной любовью стало для него творческой опорой и нравственным ориентиром, без оглядки на новомодные «толерантные» постулаты, пожизненно. Паньоль современен и, увы, весьма своевременно возвращается к читателю и кинозрителю. Он сын не только своей эпохи, он сын своей Матери. Чего и нам пожелал.
Уникальный хранитель песен России
Юрий Евгеньевич Бирюков, отставной полковник, философ, культуролог, музыковед, композитор, поэт… Глядя на него понимаешь: возраст — категория не анкетная, правы геронтологи — человеку положено жить не менее 120–150 лет. Человеку такого масштаба.Энергии и творческому запалу Бирюкова не стоит завидовать. Повторить его исследовательский подвиг вряд ли получится у кого-либо из нас, его современников. Одних только военных песен он собрал, восстановил, прокомментировал и оставил для истории около 50 тысяч!
Собственная композиторская судьба Юрия Евгеньевича более чем благополучна. Его мелодии органично легли на тексты лучших российских поэтов-песенников — Фатьянова и Доризо, Суркова и Ошанина, Шаферана и Смирнова, Силкина и Латынина…
Более 20 лет он вёл на телевидении легендарную передачу «Песня далёкая и близкая»; выступал на Всесоюзном радио с циклом передач «Россия в песне». Бирюков — автор десятков книг, в их числе «Песни, опалённые войной», «Не могу о России не петь», «Говори мне о любви», «Всегда на страже», «За спиной была Москва», «Мой Рыбинск не хуже Парижа», «Казачьи песни», «Какие наши годы»…
Его авторитет у писателей, композиторов, исполнителей — поистине велик, а сам Бирюков по-рыцарски альтруистичен и отзывчив. Любой, обращающийся к нему за консультацией, может быть уверен: либо даст академически выверенный ответ, либо сориентирует в поиске. Всегда — бескорыстно. Всегда — не откладывая в долгий ящик.
Принципам сердечного товарищества Бирюков, чьё редеющее поколение принято называть «дети войны», следует с ранней юности. Его судьба от суворовского училища в Новочеркасске до Военно-политической академии (там он преподавал несколько десятилетий) складывалась согласно принципу: всегда противостоять небрежению и равнодушию к нашему военному прошлому. Преподавательская деятельность шла параллельно творческому пути. Кстати, писал и музыку, и стихи. Среди исполнителей его песен — Георгий Абрамов, Владимир Нечаев, ¬Иосиф Кобзон, Анна Литвиненко, Евгений Поликанин, Леонид Шумский, Надежда Колесникова.
Ю. Е. Бирюков — член Союза писателей России, лауреат премии «Сталинград», имени Алексея Фатьянова «Соловьи, соловьи…», Золотой медали Константина Симонова, премии «Сокровищница России» и множества других наград и премий.
Три тома антологии русской военной песни «Наши деды — славные победы» ( М.: издательство «Современная музыка», 2018/19. Автор-составитель Ю. Е. Бирюков) — это поистине исследовательский подвиг патриота и выдающегося деятеля культуры. 1200 страниц бесценных текстов и нот сохранят теперь уже навеки едва не утраченное в смуте оптимизаций и перестроек достояние многовековой России.
Помечтаем. Возьмут в руки это малотиражное, но великолепно изданное сокровище наши чиновные умы из Министерства культуры или Министерства обороны, восхитятся, да и сделают всё, от них зависящее, чтобы трёхтомная Антология русской военной песни была доступна читателям в библиотеках России, в книжных магазинах, в воинских частях, в учебных заведениях — как пособие по патриотическому воспитанию и истории отечественной культуры.
И еще надеемся, что автор-сос¬та¬ви¬тель уникального трёхтомника будет заслуженно отмечен престижной наградой Отечества. Гражданский смысл такой награды очевиден и понятен всем, кому дорога наша история и важно будущее наших детей.
А Юрию Евгеньевичу Бирюкову пожелаем здоровья и новых свершений!
“Богом посланная конница…”
В юные годы «Роман-газеты», с шолоховских «Донских рассказов», пришла и уже не покидала страницы нашего журнала тема казачества. Имена Александра Серафимовича, Семена Бабаевского. Виталия Закруткина, Анатолия Калинина были на слуху миллионов читателей. Не обошло вниманием «большую» советскую прозу и кино. Были удачные, и не очень, экранизации «Тихого Дона» великого Шолохова (а печатался роман с 1928 года именно в «РГ»). Огромный успех сопутствовал фильмам «Цыган» и «Возврата нет» по прозе Анатолия Калинина. Со страниц журнала перекочевал на телеэкран кинороман Анатолия Иванова «Ермак».
В 1993 году вышел тематический сборник «Слава Тебе, Господи, что мы — казаки!», включавший в себя в том числе повествования Гария Немченко («Вороной с походным вьюком) и Виктора Лихоносова («Из блестящего казачьего рода»).
С казачьими землями связаны творческие судьбы многих наших авторов, в том числе Николая Доризо, Александра Солженицына, Вячеслава Дёгтева, Бориса Екимова, Василия Воронова…
Последние десятилетия оказались для русского казачества едва ли не более трагичными, чем время троцкистского расказачивания. Порубежные кровавые события в Чечне, Ингушетии, Дагестане, а также утрата исконных казачьих земель в северном Казахстане (т.н. «подбрюшья», по точному замечанию Солженицына) и оставление на произвол судьбы сотен тысяч природных русаков, в одночасье оказавшихся «в зарубежьи» — всё это постепенно осмысляется российской литературой. Защита рубежей Отечества, как известно, веками была главным государственным делом казачьего сословия. Ликованием звучали в 45 м году слова песни «Едут, едут по Берлину наши казаки…» А великолепная песня на стихи поэта-фронтовика Алексея Суркова «Терская походная» стала едва ли не лучшей в репертуаре самого Леонида Утёсова!
Прошедшей весной Историко-этнографический ¬театр осуществил постановку уникального для московской сцены музыкально-хореографического действа. Речь идет о работе, задуманной и осуществленной главным режиссером театра Михаилом Мизюковым, сценографом Марией Утробиной и хормейстером Татьяной Шарабариной, под ёмким названием «Терская история». Перед зрителем разворачиваются ретрокартины казачьего быта, с обрядовыми танцами и песнями, джигитовкой и сабельными боями, жанровыми сценками в куренях и бабьими посиделками. Видим мы и проводы на войну, ставшие священным казачьим ритуалом, волнующим сочетанием мужества и лиризма.
Неожиданно обнаруживается в песнях терского казачьего войска мощное влияние русского богатырского эпоса. Более двух десятков песен (и сольных, и хоровых) звучат в спектакле. Великолепно (что, впрочем, характерно для этого театра) выстроен изобразительный ряд, точны и многозначны исконные казачьи одеяния, отменна выправка казаков и прекрасна пластика и стать терских казачек.
Замечательно, что хороший театр обратился к истории терского казачества, уверенно обозначив русское присутствие на Кавказе и в былые времена. И хорошо, что — пусть и в таком ретроварианте — зритель услышал о тех, кому были доверены рубежи Отечества.
А ведь тайна казачьего бытия до конца еще не разгадана. И не случайно не иссякает писательский интерес к этой теме.
Фотографии любезно предоставлены автором очерка – Русаковой Е.В.
* * *
Ты, выкорчеванное начисто,
ты, изведённое под корень,
былое русское казачество —
незаживающее горе.
И память о тебе всезнайками
заплёвана теперь по брови —
корят казачьими нагайками,
не помнят о казачьей крови…
Да, пусть тебе землёю плачено
и пусть гордилось ты по праву —
но сколько же тебя потрачено
за триста лет российской славы!
Побеги Дуба Запорожского,
ветвилось ты, с врагами споря,
от моря тёплого волошского
до жёлтого лихого моря.
Каймило степь станицей русскою,
песками шло, текло рекою,
Яицкое и Оренбургское,
Донское, Волжское, Терское,
Сибирское и Черноморское,
Кубанское и Семиречье,
по всем границам барсом порскало,
звенело дерзкой русской речью,
цвело лампасом, шашкой лязгало,
папаху набекрень носило —
Амурское и Забайкальское,
и сколько вас ещё там было.
Тот шёл в тебя, кому ни в пахари,
ни в толстосумы, ни в юроды —
зато и жаловали плахами
тебя паны и воеводы.Кто песню пропоёт печальную
о гибели хмельной и зряшной,
в столетья книгу поминальную
кто занесёт твой жребий страшный?
И вам, потомкам, не припомнится ль
при споре с Братом Желтолицым
та богом посланная конница,
которая не возвратится?Роман САМАРИН
1961
ТЕРСКАЯ ПОХОДНАЯ
То не тучи — грозовые облака
По-над Тереком на кручах залегли.
Кличут трубы молодого казака.
Пыль седая встала облаком вдали.
Оседлаю я горячего коня,
Крепко сумы приторочу вперемет.
Встань, казачка молодая, у плетня.
Проводи меня до солнышка в поход.
Скачут сотни из-за Терека-реки,
Под копытами дороженька дрожит.
Едут с песней молодые казаки
В Красной Армии республике служить.
Газыри лежат рядами на груди,
Стелет ветер голубые башлыки.
Красный маршал Ворошилов, погляди
На казачьи богатырские полки.
В наших взводах все джигиты на подбор —
Ворошиловские меткие стрелки.
Встретят вражескую конницу в упор
Наши пули и каленые клинки.
То не тучи — грозовые облака
По-над Тереком на кручах залегли.
Кличут трубы молодого казака.
Пыль седая встала облаком вдали.Алексей СУРКОВ
1936