Лидеры ракетно-космической гонки — прощенный зек Сергей Королев и бывший пленный Вернер фон Браун

Марк АВРУТИН – системный аналитик; более 30-ти лет проработал в КБ им. акад. Королева, занимался анализом и проектированием больших систем комплексного управления.

С 1997 г. живет в Германии.

Посвящается 55-й годовщине космической гонки между США и СССР

Последний триумф Советского Союза

1 февраля 1958 года Америка, запустив на околоземную орбиту спутник «Эксплорер-1», стала космической державой. Это событие положило начало жесткой борьбе двух великих держав за космос, получившей название «космической гонки». А 30 лет спустя, летом 1988 года начались заключительные испытания корабля «Буран», и затем его предстартовая подготовка.

Потом дважды отменялся запуск корабля. Причем, последняя отмена 29 октября произошла за 51 сек до старта. Третья попытка была назначена на 15 ноября. Наверное, мало кто верил в успех и на этот раз, хотя о причинах своих сомнений старались не говорить. Впрочем, один человек не только говорил, но даже писал в адрес Правительства.

Этим человеком был космонавт Игорь Волк. В последний раз он «изливал душу» 10 ноября на аэродроме Внуково-3, когда в ожидании разрешения на взлет, которое откладывалось из-за обледенения взлетно-посадочной полосы принимающего аэродрома в Ленинске, мы коротали там время. Отделившись от основной группы, он нескольким человекам, среди которых оказался и я, доказывал, что осуществить полет «Бурана», а тем более, его посадку в автоматическом режиме принципиально невозможно.

В ночь на 15 ноября в защищенном подземном бункере, сооруженном в непосредственной близости от Стартового Комплекса (СК), находились Техническое Руководство и Группа оперативного управления пуском. Все остальные участники подготовки ракеты «Энергия» и корабля «Буран» вместе с персоналом гостиниц, были вывезены за 60 км из-за опасения взрыва ракеты. Особенно боялись взрыва кислородно-водородных двигателей, который, возможно, ассоциировался с взрывом водородной бомбы. Поэтому все мечтали лишь о том, чтобы ракета поднялась на безопасную высоту и не взорвалась бы вблизи от старта.

2-х часовая программа предстартовой подготовки прошла без замечаний, все системы корабля «Буран» функционировали исправно. Но вот погода становилась с каждой минутой всё хуже. В час ночи была получена телеграмма — штормовое предупреждение: сильно увеличивается облачность, снег, порывы ветра до 20 м/с. Возникла опасность обледенения ракеты. Надо было принимать решение о возможности пуска ракеты в этих условиях. На экстренном заседании Государственной комиссии три главных конструктора — Ю.П.Семенов, Г.Е.Лозино-Лозинский и В.Л.Лапыгин — пошли «ва-банк» и настояли на продолжении выполнения программы. В соответствии с принятым решением, пуск комплекса «Энергия-Буран» состоялся 15 ноября 1988 года в 6 ч 00 мин 02 сек.

После сообщения оператора: «Есть контакт подъема!», потянулись бесконечно длинные секунды полета. «Есть отделение параблоков!»… «Полет нормальный»… И, наконец, — «Есть отделение орбитального корабля!». На этом задача ракеты — носителя была выполнена. Раздались первые аплодисменты. Теперь стали «молиться», чтобы на отделившемся корабле раскрылись элементы конструкции, в частности, антенны, для установления связи с кораблем. Произошло и это «чудо», и с борта «Бурана» пошла телеметрическая информация. Все были по-настоящему счастливы, и, казалось, уже ни о чём больше не мечтали. Остальное воспринималось в качестве подарков судьбы.

Через 2 часа 20 мин 46 сек от «контакта подъема» начался тормозной маневр корабля для его схода с орбиты: на корабле, предварительно соответствующим образом сориентированном, в 8 ч 20 мин включился двигатель на торможение, после завершения его работы началось снижение «Бурана». Тормозной импульс был произведен на высоте 250 км и на расстоянии около 20000 км от аэродрома. Корабль начал снижение над западным побережьем Африки. В 8 ч 53 мин «Буран» вошел в атмосферу на высоте порядка 100 км, и связь с ним прекратилась из-за образовавшейся плазмы, которая экранирует антенны радиотехнических систем.

Корабль был вновь обнаружен, когда находился на удалении 550 км от посадочной полосы. На заключительном этапе полета, с высоты 20 км могли использоваться аэродинамические органы управления. То есть, посадка осуществлялась в планирующем «бездвигательном» режиме и поэтому должна была быть выполнена с первого и единственного захода.

Через три часа после старта на экранах мониторов появился возвращающийся «Буран». На высоте 4 км он начал выполнять глиссаду. Затем на экранах появилось изображение приближающегося аэродрома и посадочной полосы. Уже аэродромные телекамеры показывали «Буран» под разными ракурсами. Корабль уверенно шел на посадку. И вдруг, когда «Буран» коснулся посадочной полосы, он начал совершать крутой маневр, вызвавший переполох в зале управления. Оказалось, что это бортовой вычислительный комплекс корабля, в соответствии с 19-м вариантом программы посадки, спрогнозировал превышение посадочной скорости над расчетной и выдал команду на ее гашение путем выполнения бокового маневра.

Пробежав 1620 м, корабль замер посреди посадочной полосы. Настолько правильной и изящной была посадка 80-тонного корабля, что просто не верилось в отсутствие летчика, хотя, вряд ли даже самый хороший летчик справился бы с этой задачей лучше. Когда топливо выгорело, и все бросились к «Бурану», многие не могли сдержать слез, обнимались, целовались. В бункере, в зале управления — тоже овации и бурный восторг от завершенной с таким блеском посадки орбитального корабля, в полностью автоматическом режиме. Это были счастливые минуты. Радовались даже противники создания орбитального корабля. Велико было изумление И.П. Волка, до конца не верившего в посадку беспилотного корабля. Тогда ещё никто не знал, что эта первая посадка «Бурана» станет и последней.

При первом внешнем осмотре было обнаружено отсутствие всего лишь четырех плиток теплозащиты из 39 тысяч. На «Шаттле», например, число потерянных плиток, как правило, доходит до 1000 штук. Зарубежные средства массовой информации, специалисты НАСА отмечали, что «техника русских находится на гораздо более высоком уровне, чем их пытались уверить. Это означает, что они располагают, куда большими возможностями бортовых вычислений, чем демонстрировали ранее».

Через некоторое время после приземления корабля, всем разрешено было покинуть бункер. Для членов Технического руководства был подан автобус, на котором они поехали на взлетно-посадочную полосу. Туда же были доставлены и тележурналисты, освещавшие это событие. Наверняка, за этим последовал «скромный» завтрак. Рядовым же участникам Группы оперативного управления после бессонной ночи предстояло пешком под дождём и ураганным ветром прошагать без малого 3 км до своих гостиниц, которые к тому же оказались заперты. Прошло ещё немало времени прежде, чем их открыли.

Отринуть ложь

Вопреки ожиданиям, вполне естественным после такого блистательного успеха первого полета «Бурана», особой активности в дальнейшем наращивании работ по этой теме не произошло. Первое, что бросилось в глаза участникам разработки, за исключением, конечно, руководства высшего уровня, — это сокращенное до неприличного минимума количество обещанных наград.

Пользуясь «гласностью», в печати всё чаще стали раздаваться голоса о том, что мы слишком щедро все годы финансировали космос. В результате образовалось много «дыр». Между собой об этом люди говорили и раньше. Теперь же это прорвалось наружу. Вспомнилось вдруг, как кричали «Распни!» и плевали в Иисуса, которого незадолго до этого прославляли и пели ему Осанну. Кого-то, наверняка, покоробит эта историческая параллель. Хорошо, попытаемся сформулировать мысль по-другому.

Произошла потеря веры в правильность проводимой политики, то есть, была подорвана вера народа в существовавшую власть. Россия, «в которую нужно только верить», всегда отождествлялась с государством, с властью. Поэтому потеря веры во власть была равносильна потере веры в Россию, и все, кто мог, от неё отпали. Подрыв веры в существовавшую власть нарастал постепенно. Длительное пренебрежение даже не интересами, а самыми насущными потребностями народа, вызвал тот массовый протест на рубеже 80–90-х годов прошлого века, который буквально смёл советскую власть…

Впервые это пренебрежение проявилось уже в 1945 году. Вспомним первые послевоенные месяцы. Миллионы победителей, своими глазами повидавшие, как комфортно жили семьи поверженного противника и его союзников, вернувшись домой, продолжали жить почти, как троглодиты: в одной комнате коммунальной квартиры — семья из трех поколений. Это — в уцелевших городах, а на селе многие не вылезли из землянок.

И вот тогда, в феврале 1946 года, Сталиным была поставлена задача: «превзойти Запад» — подразумевалось, конечно же, в области вооружений. Началась новая гонка вооружений. К защитникам же Отечества, к победителям, лишившимся рук и ног, проявили ту же жестокость, с какой отнеслись к пленным 1941 года. Эти человеческие обрубки просто «смели» с улиц и площадей городов, чтобы не портили и без того неприглядный их вид.

Когда весь народ был уверен, что после победы наступит «потепление», власть втянула страну в «холодную» войну. И это произошло ещё до полного окончания войны «горячей». То есть, не в 1946 году по инициативе Черчилля, в чем нас убеждали и практически убедили, а уже в апреле 1945 года началась та самая «холодная» война, с погони за немецкими атомными и ракетными трофеями.

В результате напряженнейшего труда, который увенчался сборкой, к 1947 году, немецких ФАУ-2, прощенный бывший зэк Сергей Королев сделал заявку на лидирующее положение в создаваемой в СССР ракетной отрасли. Его соперник Вернер фон Браун, создатель ракеты ФАУ-2, которая уже серийно производилась в Германии в 1944 году, оказавшись после войны в США, построил в 1945 году ракету МХ 774 с четырьмя двигателями от ФАУ-2.

Вернер фон Браун обладал огромными преимуществами перед Королёвым. Во-первых, он был моложе. Во-вторых, он не тратил время на конструирование планеров и самолетов и к 1940 году стал, несмотря на свою молодость, техническим руководителем крупнейшего ракетного центра в Пенемюнде.

Королев же в это время катал тачку на колымском прииске, превращаясь в «доходягу». Таким образом, пока Браун накапливал бесценный опыт, сотнями прожигая ракетные двигатели, добиваясь устойчивого горения в камерах всё большего объёма, Королев, по милости «родной» советской власти, растрачивал не только драгоценное здоровье, но и, как оказалось, весьма короткое время, отпущенное ему судьбой.

В США Брауну удалось совместить немецкие достижения в области ракет с американскими — в области приборов управления. Королёв же столкнулся с общей технологической отсталостью Советского Союза, особенно, в радиотехнической и электронной промышленностях.

Немецкие ракетчики, во главе с Брауном под покровительством новых хозяев, пошли дальше от достигнутого ими к 1944 году. А советским специалистам пришлось в течение трех лет осваивать немецкий опыт, воспроизводя трофейную ракетную технику, добавляя к её недостаткам свои собственные просчеты.

В 1945 году советские специалисты были шокированы, увидев огромные, по тем временам, немецкие ЖРД с тягой в десятки тонн, а Браун уже тогда знал, как строить ЖРД с тягой в сотни тонн. Но в первые послевоенные годы ему не давали «зеленый свет», т.е. достаточного финансирования. Для советских ракетчиков проблема устойчивости горения в камерах сгорания столь огромных размеров оставалась неразрешимой проблемой и спустя 20 лет.

А почему ракеты?

Полагают, что запущенная Королевым в 1933 году ракета явилась прообразом той самой ракеты, которая спустя 24 года вывела на орбиту первый ИСЗ, а сам Королев в созданном по инициативе Тухачевского ракетном институте (РНИИ) приступил в начале 1930-х годов к реализации космической программы, намного опередив Запад.

На самом же деле, знаменитая «семерка» (Р-7), с которой были связаны не только первые космические победы Советского Союза, но и большинство последующих, была создана на основе немецкой управляемой ракеты А-4, ставшей известной во время войны как оружие возмездия — ФАУ-2. Ничего подобного ей в 1945 году у союзников не существовало. И, если в СССР были созданы и доведены до промышленного производства ракетные установки «Катюша», то у американцев и англичан не было и этого.

8 сентября 1944 года, около семи часов вечера, лондонцы впервые услышали звук, напоминавший шум идущего поезда. Нараставший гул вдруг неожиданно оборвался грохотом взрыва в районе Чезвик. Тот день можно считать, пусть печальным, началом века ракет.

Взорвалась же тогда ракета под ничего не говорящим индексом А-4, названная позднее V-2, или «Фау-2», ставшая символом мощи того времени. По сути это был снаряд весом 13 тонн, снабженный двигателем, развивавшим тягу в 25 тонн, поглощая 120 килограммов спиртово-кислородной смеси в секунду.

К счастью для человечества, вожди Третьего рейха обратили пристальное внимание на новое «чудо-оружие» только в октябре 1943 года, когда ракета А-4, достигнув высоты 85 км и пролетев 190 км, продемонстрировала свой боевой потенциал. Но прошло ещё без малого полгода, прежде чем в феврале 1944 года Гиммлер, вызвав фон Брауна для личной беседы, заявил ему: «Надеюсь, вы понимаете, что ваша ракета А-4 перестала быть игрушкой».

В том же 1944 году немцы освоили массовый выпуск жидкостных ракетных двигателей с тягой в 27 тонн, что показалось совершенно невероятным советским ракетчикам, которыми был создан к тому времени двигатель с тягой 1200 кг, и то — экспериментальный.

Поэтому прорыв в космос, осуществленный во второй половине 1950-х годов двумя сверхдержавами, — Советским Союзом и США — был связан с достижениями немецких ракетчиков. Более того, все американские ракетно-космические успехи первых тридцати послевоенных лет неразрывно связаны с Вернером фон Брауном — немецким «ракетным бароном», как его называли.

Четверть века спустя, 16 июля 1969 года, со стартовой площадки космодрома на мысе Канаверал медленно поднялась гигантская ракета «Сатурн-5», созданная под руководством фон Брауна, которая вывела корабль, доставивший астронавтов на поверхность Луны.

Вообще, союзникам по антигитлеровской коалиции достались богатые трофеи. В том числе — невероятные технические новинки, предметы из будущего. Большинство из них так и не было доведено до серийного производства, однако сам факт их существования поражал.

Министр вооружений Германии Альберт Шпеер вспоминал, что его министерство прямо-таки испытывало трудности от обилия проектов и разработок. При этом реактивный самолет не был единственным новым оружием, с превосходящими вооружение противника боевыми свойствами, которое в 1944 году должно было быть передано разработчиками для серийного производства. В Германии были летающие управляемые снаряды, ракетоплан, обладавший еще более высокой скоростью, чем реактивный самолет, самонаводящаяся по тепловому излучению ракета против самолетов, морская торпеда, способная преследовать, ориентируясь по шуму моторов, военное судно, даже если бы оно удирало, постоянно меняя свой курс. Была завершена разработка ракеты «земля-воздух». Авиаконструктор Липпиш подготовил чертежи реактивного самолета, далеко обогнавшего тогдашний уровень самолетостроения, — «летающего крыла».

Теперь, когда многое из тайного стало явным, выясняется, что адмирал Канарис планировал далеко идущую операцию — обстрел Америки самолетами-снарядами ФАУ-3. Надо заметить, что к этой идее Канарис относился более чем серьезно. Уже в 1942 году он начал засылать в Соединенные Штаты своих людей. Разведчики должны были установить в определенной конфигурации на нью-йоркских небоскребах радиомаяки, коротковолновые передатчики. Вероятно, Канарис возлагал большие надежды на эту операцию.

Третий рейх почти что стал «колыбелью космонавтики». Вернер фон Браун любил говорить, что он и его коллеги-практики в Германии или в США, — всего лишь «жестянщики», а все основные конструктивные идеи ракетостроения этих стран принадлежат Оберту. А в Советском Союзе так говорили по отношению к Циолковскому.

В июле 1869 года дед Оберта, Фридрих Крассер, известный врач и поэт, заявил в кругу друзей, что через сто лет люди окажутся на Луне, и наши внуки будут свидетелями этого свершения. Удивительно, но ровно через сто лет, в июле 1969 года, космический корабль «Аполлон-11» достиг Луны.

Герман Оберт родился 25 июня 1894 года. Набросок первой ракеты, придуманной Германом, относится к 1912 году. А в первой книге Оберта «Ракета в межпланетное пространство» говорится о том, что в 1912 году им была разработана жидкостная ракета, в которой в качестве топлива использовалась комбинация жидкого кислорода и спирта.

В 1917 году он разработал проект ракеты, снабдив его всеми необходимыми расчетами. Проект предусматривал создание огромной, по тем временам, ракеты — высотой в 25 метров и диаметром 5 метров. Внешне она была очень похожа на баллистические ракеты сегодняшнего дня. В головной части ракеты помещался заряд взрывчатого вещества массой 10 тонн. Там же Оберт разместил автоматическое устройство для управления полетом, сконструированное на использовании одного свободного гироскопа, ось которого располагалась параллельно оси симметрии ракеты и, кроме того, в заданном направлении движения ракеты. Для управления угловым положением ракеты сигналы, снимавшиеся с гироскопа, преобразовывались в команды поворота рулей, установленных в хвостовой части ракеты.

Оберт не планировал использовать свою ракету для достижения космических скоростей, видя в ней боевую ракету небольшой дальности полета. Соображения такого рода дали Оберту основания выбрать в качестве окислителя жидкий воздух, а в качестве горючего — этиловый спирт

Подача топлива в камеры сгорания двигателей осуществлялась специальными насосами. Для приведения в действие насосов и небольшой динамомашины (обеспечивающей бортовое питание электроэнергией) на ракете устанавливался газогенератор, работавший на тех же компонентах, что и основные ракетные двигатели.

Этот же газ использовался для наддува баков с целью придания их тонкостенным конструкциям необходимой устойчивости. Для охлаждения камеры сгорания двигателей предполагалось использовать охлажденный спирт, который затем, будучи уже подогретым, поступал в камеру сгорания — в итоге тепло, ушедшее через стенки камеры в охлаждающую жидкость, не терялось, а возвращалось в цикл.

Летом 1920 года Оберт описал проект водородно-кислородной ракеты, в котором развивал идеи, заложенные в проекте баллистической ракеты 1917 года. Теперь это была космическая ракета, предназначенная для преодоления сил земного тяготения. Она состояла из двух ступеней: первая ступень использовала в качестве топлива пару спирт-кислород, а вторая — водород-кислород. Это был первый в мире проект двухступенчатой космической ракеты, в основе которого лежали продуманные и подробные расчеты.

В июне 1923 года появилась первая книга Оберта, которая называлась «Ракета в межпланетное пространство» («Die Rakete zu den Planetenraumen»). В ней сжато излагались все аспекты будущей ракетно-космической техники. Книга была разбита на три части: первая — общая теория ракеты, вторая — описание конструкции ракеты и третья — проблемы биологии, безопасности, перспективы использования ракет.

Книга Оберта 1923 года оказалась первой в мировой литературе, в которой с такой полнотой и научной добросовестностью была показана техническая реальность создания больших жидкостных ракет и обсуждены возможные ближайшие цели их практического использования. Особый интерес вызывали детально проработанные чертежи ракет — ничего похожего в те годы у других пионеров космонавтики не было.

Следующая книга Германа Оберта под названием «Пути осуществления космического полета» вышла в 1929 году. В ней автор обобщил и проанализировал свои предыдущие и новые разработки в области ракетостроения.

Эти две книги стали основой для дальнейшего развития идей о межпланетных полетах, как в Германии, так и в других странах Европы. В них, помимо общей теории ракетных двигателей, содержались подробные описания трех типов ракет и проекта орбитальной станции.

По мнению Вернера фон Брауна, «проведенные Обертом в конце 20-х годов в Берлине опыты, приведшие к созданию «Кегельдюзе», жидкостного ракетного двигателя, который впервые в 1930 году был успешно продемонстрирован, были новым рывком в неизведанное. Они стали исходным пунктом развития ракетного дела в Германии, от которого идет прямая линия к мощным ракетам, космическим кораблям, спутникам и межпланетным зондам наших дней.

Для сравнения вспомним, что космический корабль, набросок которого был сделан Циолковским, снабжен пушкой. Эта пушка исполняла роль двигателя. Снаряды, вылетая, должны были создавать силу реакции. Не встречая сопротивления (ведь свободное пространство лишено воздуха), путешественники в таком космическом корабле помчатся в противоположную сторону. Меняя положение ствола пушки, удастся лететь в любом направлении.

Биограф Циолковского Раппопорт на полном серьезе пишет, что не только Эйнштейн, но и немецкие ракетчики знали об «изданных в Калуге брошюрках в пестрых обложках. К числу их читателей вскоре прибавился знаменитый аэродинамик Людвиг Прандтль. Удивить чем-либо профессора Прандтля — нешуточное дело. А он с интересом прочитал труды Константина Эдуардовича о полетах на больших скоростях».

А в сентябре 1929 года Герман Оберт, автор двух основополагающих трудов по ракетостроению, поздравляя Константина Эдуардовича с днем рождения, наряду с принятыми пожеланиями здоровья и творческих успехов, писал, что именно Циолковский указал путь человечеству к звездам, и без его превосходных работ в области строительства ракет сам Оберт не продвинулся бы так далеко.

Впрочем, Циолковский понимал, что Оберт лицемерил, и в последующих своих работах, даже в тех, что были изданы уже после второй мировой войны в Нью-Йорке, никогда не упоминал о Циолковском. Можно ли серьезно предполагать, что Оберт нарочито демонстрировал Константину Эдуардовичу свое уважение и добрые чувства, чтобы использовать его знания? Неужели Циолковский мог знать ответ, например, на такой вопрос, который интересовал Берлин: «Как вы представляете себе конструктивное устройство сопла для углеводородов — с предварительным сжатием или без него? Как Вы представляете себе устройство инжекторов, так как насосы почти невозможны?»

Формула Циолковского, устанавливающая соотношение между весом топлива ракеты и весом ее конструкции, чуть ли не сравнивается с формулой Эйнштейна. Это при том, что сам Циолковский считал себя ученым XIX века (но всё-таки ученым!) и человеком, не внесшим никакого вклада в реальное конструирование ракет. В лекции, которую он прочитал в аэроклубе за два месяца до смерти, Циолковский сравнил себя с Мичуриным, сказав, что, если бы они учились в современных условиях, то люди бы «теперь каждый выходной на Марс ездили да кушали малину величиной с тыкву».

В двухтомник избранных сочинений Циолковского, выпущенный в 1935 году, включена биография Циолковского, написанная профессором Моисеевым, в которой он, в частности, задавался вопросом, ученый ли Циолковский. Дал ли он что-либо ценное для областей человеческого знания, выходящих за пределы технических проектов, и не является ли он только изобретателем? Конечно, на фоне зарождавшихся в стране имперских амбиций эта биография выглядела, мягко говоря, странно и огорчила Циолковского.

Вилли Лей в книге «Ракеты и полеты в космос» писал, что апрельским днем 1930 года «Немецкое ракетное общество» организовало в помещении Берлинского почтамта демонстрацию… полностью собранной ракеты Оберта. Место демонстрации как бы свидетельствовало о желании создать лишь средство скоростной почтовой связи. Но это не так. Шли разработки оружия. Среди ракетчиков впервые появился новый член «Немецкого общества» восемнадцатилетний студент Вернер фон Браун.

***

После запуска в 1957 году, в столетнюю годовщину со дня рождения Циолковского, первого ИСЗ, в мире возникло устойчивое мнение о лидирующем положении СССР в ракетостроении и космонавтике. Газеты тогда «захлёбывались»: «Русские опередили всех в завоевании космоса»; «Американцы опаздывают»; «Новые свидетельства превосходства советской электронно-вычислительной техники» и т.д. Хрущев во время своего пребывания в Америке хвастался тем, что межконтинентальную ракету русские создали якобы раньше американцев.

У мировой общественности возникало впечатление, что США, действительно, безнадежно отстали. Этот миф о лидирующем положении СССР в космонавтике с самого начала носил чисто пропагандистский характер, так как о реальном превосходстве перед Америкой ни в экономике, ни в технологии не могло быть и речи. Нередко космические успехи просто фальсифицировались, а неудачи вообще всегда скрывались, в первую очередь, конечно, от собственного народа, которому, считалось, знать истинное положение было ни к чему.

Удивительно, но этот миф сохранился, в значительной мере, до сих пор: СССР как бы ушел в небытие непобежденным лидером в ракетно-космической гонке с Америкой. И ведь, действительно, не в США, а в Советском Союзе была создана самая мощная в мире ракета «Энергия», на которой были самые мощные двигатели. А космический корабль «Буран», полностью совершив полет в беспилотном режиме, тем самым как бы превзошел американский «Шаттл».

При этом из массового сознания постепенно исчез тот факт, что «Энергия» была создана на 20 лет позже американской ракеты «Сатурн-5», аналогичного с ней класса. Двигатели Глушко с тягой в 740 тонн, действительно, превзошли двигатели Брауна, которые имели тягу «всего» в 695 тонн. Однако двигатель Глушко был четырехкамерным, в отличие от однокамерного двигателя Брауна, и случилось это тоже 20-ю годами позже.

Советским конструкторам так и не удалось добиться устойчивого горения в камерах большого размера, при сохранении заданной величины удельного импульса. Тогда было принято радикальное решение выполнить двигатель в четырехкамерном варианте. Существенное изменение размеров полости сгорания явилось эффективным способом обеспечения устойчивого горения. Дополнительными аргументами в пользу перехода на четырехкамерный двигатель стало уменьшение его массы и высоты, по сравнению с однокамерным вариантом. Однако не удалось найти этому подтверждение, и заявлено это было через десятки лет после смерти главного оппонента — Вернера фон Брауна.

Иллюзия временного опережения возникла только из-за того, что в Америке до середины 1950-х годов не особенно «напрягались» в области ракетостроения и, тем более, — в освоении космоса. В Советском же Союзе, напротив, в эти годы работы велись с крайним перенапряжением. В значительной мере, этому способствовал энтузиазм, граничивший с фанатизмом, отдельных лидеров, и, в первую очередь, Королева.

Келдыш же увлек ученых идеей прорваться в космос раньше американцев. В США основным энтузиастом освоения космического пространства был Вернер фон Браун, о котором долгие годы вообще мало кто знал, поскольку он пребывал до 1955 года на положении военнопленного.

Надо отдать должное Хрущеву, который быстро оценил пропагандистское значение космических достижений и постоянно опасался, что американцы, по-настоящему развернув работы в этой области, вскоре обгонят СССР, что, в конечном счете, и произошло. К середине 1960-х годов американцы осознали: «Кто контролирует космос — тот правит миром» и открыли широкое финансирование работ в этом направлении.

После 1975 года, с наступлением экономического спада, американцы прекратили полеты на Луну и вообще отказались от пилотируемых полетов до создания многоразовой транспортной космической системы «Спейс Шаттл». В Советском же Союзе, наоборот, начался период массовых пилотируемых полетов на Долговременные Орбитальные Станции (ДОСы).

Могло ли быть, в действительности, опережение в области ракет дальнего действия, если учесть, что американцы в 1945 году захватили все собранные и готовые к отправке на фронт немецкие баллистические ракеты ФАУ-2 вместе с их создателем, Вернером фон Брауном. В Советском же Союзе специалистов, равных ему не было.

В самом начале 1950-х годов в США было создано новое смесевое твердое топливо для ракет, которое позволило проектировать большие ракетные двигатели с продолжительностью работы в сотни секунд. Они отличались необыкновенной простотой конструкции из-за отсутствия трубопроводов, насосов, сложнейшей арматуры и пр. Советский Союз, первым применивший ракетные снаряды «Катюша» на твердом топливе, и в этой области опоздал, создав первые твердотопливные управляемые ракеты дальнего действия лишь к концу 1966 года, т.е. на семь лет позже.

Но и после этого, ещё много лет, ведущие советские специалисты-ракетчики «пугали» друг друга и руководство страны возможностью возникновения трещин в пороховом заряде, из-за чего ракета с ядерной боеголовкой могла бы упасть на территорию своей страны. Однако вся последующая практика эксплуатации твердотопливных ракет не подтвердила этого опасения. С ещё большим опозданием, только в 1980 году, твердотопливные ракеты были поставлены на подводные ракетоносцы.

В США с 1962 года началась эксплуатация Шахтных Пусковых Установок (ШПУ). И в этом тоже был использован немецкий опыт времен Второй мировой войны, когда немцам приходилось запускать ракеты из бетонированных укрытий. В СССР только в 1960 году приняли решение о строительстве ШПУ. Его реализация потребовала проведения огромных по объёму работ и соответствующих средств.

Когда Советский Союз к концу 1960-х годов, наконец, догнал США по количеству ракет, поставленных на боевое дежурство, там уже произошла их качественная смена. Были поставлены ракеты третьего поколения, вдвое превосходившие советские ракеты по точности стрельбы. Пока в Советском Союзе велись начавшиеся споры о путях создания нового поколения ракет, в Америке заменили часть ракет «Минитмен» ракетами МХ с десятью ядерными боеголовками общей мощностью 6 мегатонн. Намного опередили американцы и в области создания ракетных двигателей на жидком водороде, впервые применив его ещё на «Сатурне-1».

Итак, на самом деле имело место не опережение, а отставание. В чем могли состоять его основные причины? Несомненно, американцы обязаны своим успехом немецким специалистам. Им досталась не только команда ведущих ракетчиков из Пенемюнде численностью в несколько сотен, во главе с фон Брауном, но и специалистов с подземного завода в Тюрингии они тоже прибрали к рукам, до прихода туда советских войск.

Советскому Союзу тоже перепало немало немецких ракетных трофеев. Но, если американцы тут же доверили немцам самостоятельную работу и уже в 1945 году получили первый результат в виде ракеты с четырьмя двигателями от ФАУ-2, то в СССР так и не нашли эффективного способа использовать немецких специалистов.

Одной из причин этого следует считать амбициозность советских ракетчиков, видевших себя учениками Циолковского, способных все проблемы решить самостоятельно, без помощи немцев. И, конечно же, они справились с этой задачей, но вот только — какой ценой — и в какие сроки? Американцы же, благодаря своей прагматичности, в полной мере использовали бесценный опыт, накопленный немцами, просто предоставив им возможность самостоятельной работы.

В Советском Союзе лишь к 1954 году была создана сравнительно надежная ракета, позволившая, совместно с «атомщиками», приступить к созданию «ракетно-ядерного» щита. А в США уже к 1951 году, под руководством Брауна были созданы ракеты-носители ядерных зарядов. Роль Брауна в становлении американской ракетной, а потом и космической, промышленности трудно переоценить.

Высокой ценой достались советскому народу создание ракетно-ядерного щита и прорыв в космос. Однако точных данных мы никогда не получим ни о величине затрат, ни о количестве жертв. Чиновники, отвечавшие за идеологию в ЦК КПСС, считали, что знать об этом народу не следует. Хотя Министерство обороны являлось заказчиком всех ракетно-космических программ, его бюджет покрывал лишь расходы на содержание армейских подразделений, занятых в этих работах. Средства же на саму разработку и изготовление ракет, космических кораблей, вспомогательного и испытательного оборудования, стартовых сооружений, выделялись непосредственно тем министерствам, предприятия которых участвовали в процессе их создания.

После опустошительной войны, страна в кратчайшие сроки стала второй державой мира в области научно-технических достижений. Каким же образом этого удалось добиться? Во-первых, не все ученые, к счастью, погибли в ополчении, многие уцелели, в том числе, и в ГУЛАГовских «шарашках». Во-вторых, начиная с 1946 года, по инициативе лично Сталина, увеличиваются бюджетные ассигнования на науку в целом, но, в первую очередь, на атомную, ракетную и радиолокационную отрасли.

А то, как были отмечены руководители работ по атомному проекту, вызывает удивление до сих пор. В марте 1946 года, опять же по указанию лично Сталина, вышло специальное Постановление о премировании, в соответствии с которым руководители работ получили по 1 миллиону рублей, плюс звание Героя Социалистического труда, плюс особняк в любом регионе Советского Союза, плюс автомашина, и ещё — бесплатный проезд по всей территории страны. Не только удивительна сама щедрость, но ещё более непонятны её источники.

При Хрущеве тоже посыпались награды после запуска первого ИСЗ, но то были, преимущественно, почетные звания и ордена. Особняки, автомобили, миллионные премии, уже с такой щедростью раздавать не могли. По-видимому, иссяк уже тот источник, которым располагал Сталин.

Ракетно-космические победы, как и все прочие, были щедро оплачены ещё и человеческими жизнями. Причем, как ни странно, космонавты в числе тех жертв, составили всего 2%. Самой таинственной была гибель первого космонавта в мире Юрия Гагарина. Однако обстоятельства его гибели не имели никакого отношения к «покорению космоса». Он погиб при выполнении тренировочного полета на самолете. Ещё четыре космонавта — Комаров, Добровольский, Волков и Пацаев — погибли при возвращении на Землю космических кораблей серии «Союз». Других жертв среди космонавтов не было, хотя легенд на эту тему существует множество. А вот число погибших испытателей, «представителей от промышленности» и руководителей разного уровня, исчисляется сотнями.

Окончательно убедившись, что «лунная» гонка американцам проиграна, Келдыш не стал поддерживать планы Глушко по созданию постоянно действующей лунной базы. Вместо этого, он убедил сначала Устинова, а потом и Брежнева, в опасности, исходившей от американской системы «Спейс Шаттл», способной нанести превентивный ядерный удар.

В результате, Глушко фактически навязали работы по созданию советской космической многоразовой системы «Энергия-Буран». Однако Глушко, в рамках этой системы, удалось реализовать свои давние планы по созданию самого мощного в мире носителя на своих новых кислородно-керосиновых двигателях с тягой в 740 тонн.

Глушко, как и Королев, был репрессирован и получил 8 лет лагерей, но избежал Колымы, сразу попав в «шарашку». В 1941 году его уже назначили Главным конструктором казанской «шарашки», куда в 1942 году был переведен Королев и назначен замом Главного конструктора по испытаниям самолетного ЖРД. В, казавшиеся теперь уже такими далекими, предвоенные годы они работали в одном институте, но тогда Королев был заместителем начальника института, а Глушко — только начальником одного из отделов.

После освобождения в 1945 году, они оба были направлены в Германию для освоения немецкого опыта. В созданном в Германии институте Королев вновь занимает более высокую должность. Через несколько лет после возвращения из Германии, Королев становится неформальным лидером новой отрасли, возглавляя Совет Главных конструкторов. Такое скрытое соперничество двух выдающихся советских ракетчиков сохранялось вплоть до самой смерти Королева в 1966 году. Однако несмотря на это, до 1960 года они нормально сотрудничали: Королев — в качестве Главного конструктора ракет, двигатели для которых создавал другой Главный конструктор — Глушко.

В 1960 году Глушко резко выступает против решения Королева привлечь к разработке ракетных двигателей авиационную моторостроительную фирму Кузнецова и порывает с Королевым. В 1974 году Глушко назначили Генеральным конструктором и Генеральным директором созданного НПО «Энергия», в состав которого вошли фирма по разработке двигателей Глушко в Химках и, созданная Королевым, фирма в Подлипках.

Наконец-то, Глушко, которому, правда, уже в то время было 66 лет, стал не только первым «двигателистом», но и первым «ракетчиком» страны. А ведь заявка на это была сделана ещё 40 лет назад, когда в книге Лангемака и Глушко «Ракеты, их устройство и применение», изданной в 1934 году, Валентин Петрович был представлен как крупнейший специалист в ракетной технике.

В последние 15 лет своей жизни Глушко, будучи руководителем крупнейшей ракетно-космической фирмы, многое успел сделать. Помимо текущей работы, в центре которой были орбитальные станции и «вереница» экипажей, включая массу международных, Глушко реализовал свои идеи по созданию ракетных двигателей, невиданной ещё, мощности. Кроме того, им был предложен и внедрен блочный принцип построения ракет, а главное, ему, наконец-то, удалось добиться создания на полигоне уникального стенда-старта для огневых испытаний всей ракеты. Эти усилия не замедлили сказаться: уже первый пуск сверхтяжелого носителя «Энергия» был успешным. К сожалению, все это оказалось слишком поздно и для самого Глушко, и для страны в целом…

Немецкий приоритет в области ракетостроения, унаследованный США, вполне понятен и обоснован. Согласно Версальскому договору, Германии запрещались разработка и производство почти всех, известных на тот момент, видов оружия. Но про ракеты там не было ни слова, поэтому немецкое военное командование, униженное поражением в Первой мировой войне, так поверило в управляемые ракеты. В 1934 году было сформировано первое подразделение по ракетной технике. В 1936 году началось строительство сверхсовременной военной базы Пенемюнде в устье реки Пене на острове Узедом в Балтийском море.

На Пенемюнде выделялись огромные средства. К исследованиям в этой области привлекли лучших специалистов Германии, Австрии и Чехословакии. В марте 1940 года на стенде в Пенемюнде были проведены огневые испытания ЖРД с тягой в 25 тонн. 15-метровая ракета А-4 с таким двигателем была способна перенести тонну взрывчатки на расстояние 300 км. В 1942 году началось строительство гигантского подземного завода для массового производства ракет. Завод работал с 1943 и, практически, до мая 1945 года.

Польским партизанам удалось захватить неразорвавшуюся, упавшую на берег Буга, практически, целую ракету А-4, названную позднее ФАУ-2. «Поляки попали туда первыми,— писал У. Черчилль,— столкнули ее в воду, подождали, пока немцы прекратят поиски, а затем вытащили и разобрали ее под покровом ночи. Когда эта опасная задача была выполнена, польского инженера подобрал, в ночь на 25 июля 1944 года, пассажирский самолет «Дакота» и доставил в Англию вместе с обширной технической документацией и важнейшими частями нового оружия». Недавно журнал «Польское обозрение» опубликовал подробности того, что скрывалось за двумя словами «обширная документация» в воспоминаниях Черчилля.

Через бесчисленные заградительные патрули гитлеровцев, важнейшие части захваченной ракеты были доставлены в Варшаву. Они попали здесь к профессору Юзефу Завадскому, который был до войны ректором Варшавского политехнического института. Профессор Юзеф Завадский тщательно изучил попавшие к нему материалы и дал по поводу их авторитетное научно-техническое заключение.

Другой крупнейший специалист, впоследствии президент Польской академии наук, профессор Янош Грошковский, занимался изучением весьма сложной аппаратуры этой ракеты. Он доказал, что аппаратура, доставленная к нему партизанами, может служить для управления оружием по радио. Янош Грошковский установил длину волн, на которой должен был работать радиопередатчик ракеты, высылая информацию о скорости, направлении и высоте полета.

Профессор Марцель Струшинский, на частной квартире, под носом немецких патрулей, исследовал густую маслянистую жидкость. Оказалось, что немцы применили для ФАУ перекись водорода невиданной доселе концентрации — 80%. Правда, ошибочно приняв это рабочее тело турбонасосов за ракетное топливо. Все эти сведения и составляли как раз ту «обширную техническую документацию», которая, разумеется, была тщательно изучена в Англии.

В Советском Союзе в первой половине 30-х годов никто из высшего военно-политического руководства, кроме Тухачевского, не был в состоянии оценить перспективность ракетного оружия. Он поддержал несколько десятков энтузиастов, работавших в Москве и Ленинграде, и способствовал их объединению в рамках созданного в 1933 году многопрофильного ракетного института — РНИИ. Но после расстрела Тухачевского та же участь постигла и руководителей РНИИ, а его структура была разрушена. В институте осталось лишь одно направление твердотопливных ракет, сохранённое, благодаря успешной разработке гвардейских минометов, ставших известными под названием «Катюша».

Чудом тогда уцелели Королев и Глушко. Будучи заместителем начальника института, Королев из-за конфликта с начальником института был переведен на должность старшего инженера одного из отделов, и поэтому избежал расстрела, отделавшись арестом. Бериевские «шарашки», созданные в ГУЛАГе, спасли жизнь многим специалистам, и Королев был одним из них. В омской «шарашке» он работал с Туполевым, в Казанской — встретился со своим коллегой по РНИИ — Валентином Глушко.

Своим успехом в ракетно-космической отрасли Америка, в значительной степени, обязана бывшему военнопленному Вернеру фон Брауну, которому американское гражданство было предоставлено через десять лет после окончания Второй мировой войны. Лидером советской ракетно-космической техники стал прощенный зэк Сергей Королев, реабилитированный ещё позднее, чем фон Браун получил американское гражданство. Поэтому нам не обойтись без сравнения жизненных путей этих двух легендарных личностей.