ЕВГЕНИЙ СКОБЛОВ: ДВА РАССКАЗА

Новая история Светы Мухиной

Людей неинтересных в мире нет.
Их судьбы – как истории планет.
У каждой всё особое, своё,
И нет планет, похожих на неё.
(Евгений Евтушенко)

Я иногда поражаюсь, насколько жизнь наша порой богата на сюрпризы. И всякий раз что-нибудь новенькое, такое, чего раньше не бывало. Конечно, случаются и похожие ситуации, но всегда имеется некая «изюминка», чего ожидаешь меньше всего. Происходят такие неожиданности не только в силу складывающихся обстоятельств или жизненных поворотов. Частенько их «подбрасывают» люди из нашего окружения – родственники, друзья и знакомые, коллеги по работе, а также очень старые друзья и почти забытые знакомые. И чем, казалось бы, предсказуемее сам человек, тем более может быть непредсказуемой его (или её) выходка или поступок. Что ещё раз подтверждает истину – мы очень мало знаем о тех, кто нас окружает на жизненном пути, или ошибочно считаем, что знаем их достаточно хорошо.

Недавно, несколько активных и предприимчивых людей (про которых ещё говорят «им не всё равно»), организовали встречу одноклассников, посвященную тридцатипятилетию окончания школы. Примерно треть выпускников когда-то 10-А класса, собралась у входа в школу. Теперь это были граждане, которым за пятьдесят, и уже пережившие свои основные радости, горести, подъемы и спуски. Мне показалось, что в начале мероприятия ощущалась некая натянутость, принужденность, и в общем, скука, хотя все пытались делать вид, что очень рады друг другу, и всё что происходит у школьного крыльца мило и ностальгично. Одноклассники топтались на месте, собственно не зная о чём говорить. О чём можно говорить когда-то объединенным учёбой в одном классе детям, а теперь дедушкам и бабушкам, идущим своей нелегкой дорогой, и не куда-нибудь, а к светлому будущему? Когда у каждого свой круг общения, своя семья, свои интересы. Положение немного облегчала своим присутствием наша классный руководитель, а по большому счету, именно она сглаживала неловкость, присутствующую в атмосфере «праздничной» встречи. Постояли, разбившись кучками по два-три человека, провели короткую фотосессию, затем на трех машинах такси направились в ресторан, на другом конце города.

Как я и предполагал, обстановка никак не могла «разрядиться» и после двух-трёх рюмок. Даже с учетом того, что на специально принесенной магнитоле звучали все хиты семидесятых, под которые мы когда-то танцевали на школьных вечерах. Участники застолья снова разделились по группам, общий разговор не клеился. Но все необходимые условности, как принято говорить, «протокол собрания» соблюдался: провозглашались тосты «за нашу встречу», «за память о школе», «за тех, кого уже нет с нами» и всё в этом порядке. Были также и воспоминания, кое-кто из девочек всплакнул…

На одном из перерывов-перекуров, «средь шумного бала, случайно…» ко мне подошла Света Мухина. Внешне, она не очень отличалась от той Светы, которую я знал в школе, а потом встречал на подобном празднике, десять лет спустя. Есть люди, которые с годами почти не меняются внешне и очень мало внутренне. Светлана, как мне показалось, была как раз из таких. Мы всегда были с ней не более чем одноклассниками – не друзьями, не приятелями, а просто учились в одном классе. В этот раз она посмотрела на меня так, как никогда раньше. А если честно, то я и не припомню, чтобы она вообще когда-нибудь на меня смотрела, ни с интересом ни без такового. Если говорить обо мне, то я всегда поглядывал на многих одноклассниц с повышенным вниманием, особенно в старших классах…

– Так значит, ты писатель? – Светлана пристально посмотрела мне в глаза.

– Да, в некотором роде. Литератор, – ответил я. – А ты что-нибудь моё читала?

Нет, она ничего не читала, но много слышала. И от других одноклассников, и вообще. А однажды по телевизору видела интервью, когда вышла моя очередная книга. Тут зазвучала «За полчаса до весны» в оригинальном исполнении ансамбля «Песняры», и Светлана увлекла меня на наш импровизированный танцпол.

– Ты должен про меня написать. Обязательно! – громко прошептала она мне в ухо, – я тебе расскажу про свою жизнь та-акое! Ничего подобного ты никогда не слышал, и наверное, не услышишь…

Ну вот, подумал я, сюрприз уже начинается. Я вдохнул поглубже и постарался успокоить сердцебиение, поскольку с опасением ожидал, что же такого может рассказать про себя Света Мухина. Вдруг, она признается в каком-нибудь чудовищном преступлении, и потребует, чтобы я написал об этом роман… Я, конечно, сильно преувеличивал, поскольку помня Свету по школьным временам, полагал, что самым большим преступлением, на которое способна добрая и скромная девочка Светлана, это сорвать цветок на общественной клумбе, но всё же, насторожился. Тридцать пять лет назад мы разошлись с ней в разные измерения, по сути, в разные миры, а до этого никогда даже толком не разговаривали. Потом, двадцать пять лет назад, наши пути на мгновение пересеклись, но и в это мгновение общения между нами не состоялось.

– Я тебе сейчас буду рассказывать, – продолжила она, – а ты запоминай. Вот сейчас, только танец закончится…

Светлана была настроена решительно, видимо, наша «романтическая встреча», богатое воображение и миг свободы сделали свое дело. И она добавила:

– Вот сейчас только немного отдохнём, и обязательно поговорим.

Танец закончился, мы разошлись по своим местам за праздничным столом, где созрел очередной тост. Слово было предоставлено… кому-то. Света отвлеклась (она перешёптывалась с кем-то из ребят), и я с облегчением подумал, что она уже забыла о своем желании.

Но не тут-то было! Я не успел перекинуться парой слов с Инной Яковлевной, нашим классным руководителем, как Светлана уже была рядом.

– Пойдем (она завлекающее подмигнула), я тебе всё расскажу. Всё-всё!

– Светочка, ты хочешь, чтобы я что-то запомнил из твоей истории, рассказанной по ходу веселья в ресторане? Это же нереально, и к тому же, насколько я понял, история будет не очень короткой?

– А что же делать? – искренне удивилась-расстроилась Светлана, и повторила, – что же нам теперь делать?

Я мягко приобнял её за плечи.

– А делать мы будем вот что. Ты мне позвонишь, когда будешь свободна от работы и дел семейных, вот мой телефон. Мы присядем где-нибудь в кафе, и ты мне всё-всё расскажешь. Заодно я покажу некоторые свои книги, чтобы у тебя было представление, о чем я пишу, и вообще, с кем ты имеешь дело. У меня с собой будет блокнот и специальная самопишущая шариковая автоматическая ручка – самые подходящие аксессуары для таких разговоров. Идёт?

– Идёт! – обрадовалась Света Мухина, и мне показалось, что ей захотелось похлопать в ладоши, как в детстве.

Встреча, наконец, завершилась и одноклассники разошлись, унося с собой не столько впечатления о встрече, сколько ожившие и нахлынувшие воспоминания о далекой юности. Что касается меня, то я всегда помнил всё, или, по крайней мере, очень многое из школьных лет, иногда в мельчайших подробностях …

А вот теперь я помнил ещё и о скромном желании своей одноклассницы Светы Мухиной. Но Светлана не звонила, и мне показалось, что поразмыслив в спокойной обстановке, она решила отказаться от своей затеи. Я же, непроизвольно вспоминал ту Свету Мухину, всегда молчаливую и немного застенчивую «симпатяшку», в безупречной школьной форме. Всё думал и думал, что же такого могло произойти в её жизни, что заслуживает стать повестью или романом, быть изданным и найти своего читателя. Можно, конечно, включить воображение, и из самой заурядной гражданки сделать героиню, жизненные коллизии и поступки которой увлекают-будоражат, заставляют сопереживать и вообще не оставляют равнодушным никого. Это вполне во власти писателя (я уже не говорю о сказочниках). Но для этого нужно… А что для этого нужно? Не знаю…

Но звонок всё же, раздался. Мы условились о встрече, я как и обещал, прихватил некоторые свои книги. Для того в основном, чтобы Светлана, если она вообще что-нибудь теперь читает, узнала больше обо мне как о писателе и гражданине, которому она собирается поведать неповторимую историю своей жизни. Мы выбрали маленькое, под большим зонтом, открытое кафе в центре, я заказал коньяк, мороженное и кофе. Открыл блокнот, в готовности делать записи-пометки и приготовился слушать увлекательный рассказ.

Честно говоря, я рассчитывал, что Света выберет несколько самых значительных, самых трагичных или фантастически-невероятных эпизодов из своей бурной жизни и вкратце расскажет о них. Затем ответит на мои многочисленные вопросы. Действительно, прежде чем заинтересовать читателя, если уж говорить о литературном произведении, надо заинтересовать писателя, который сможет из устного рассказа сделать что-то интересное. Три-четыре, максимум пять коротких, но «взрывных» историй, желательно трагично-комичных или «детективно-развлекательных», вот что я хотел от неё услышать. Об этом я и сказал Светлане до того как она начала.

Но…блокнот не понадобился. Света меня послушала, и не услышала, скорее всего, у неё была своя заготовка повествования. Возможно, она долго готовилась, много раз проговаривала про себя свой рассказ, и теперь боялась сбиться или упустить что-то, на её взгляд значимое, ключевое.

И она начала с Самого Начала. То есть, с того самого момента, как появилась на свет. Последовало небольшое, но ёмкое отступление в виде воспоминаний о маме и папе. Затем последовал переход на дошкольные воспоминания и впечатления, занявшие не менее часа, в течение которого я выкурил три сигареты, выпил две чашечки кофе и два раза ответил на телефонные звонки. Рассказ был перенасыщен подробностями, а само повествование протекало не по одному руслу, а расходилось мелкими ручейками в разные стороны, часто образуя «заводи» (характеристика друзей и подруг в разные периоды детства и юности) и «болотца» (воссоздание эмоционального восприятия тех или иных событий).

Но главная трудность заключалась в другом. Из всего, о чём рассказывала Света, я пока что не мог выделить что-нибудь действительно важное, знаковое, и уж тем более, эпатажно-шокирующее. Обычная история обычной женщины с мелкими житейскими радостями, невзгодами и тяжким трудом преодоления бытовых неурядиц. Ничего сверх головокружительного, захватывающего, заставляющего нервничать и сопереживать. Просто рассказ «за жизнь» в купе поезда дальнего следования случайному попутчику. Единственный момент, который меня взволновал, это эпизод, когда одна из её подруг, которую наша героиня любила, ни с того, ни с сего нагрубила ей в троллейбусе. В остальном, я с трудом запоминал, то что услышал. Светлана же продолжала очень подробно останавливаться на деталях, на мой взгляд, не очень существенных, что ещё более осложняло дело.

И вдруг… что-то произошло.

Нет, не свалился от порыва ветра зонтик, под которым Света Мухина рассказывала свою историю, не оборвалась на полуфразе мелодия, что-то из The Beatles в инструментальной обработке оркестра Джеймса Ласта… Я почувствовал, как кое-что изменилось в моем восприятии её рассказа. Постойте, как же это произошло… А, вот оно. Светлана вспомнила, как однажды, за ней ещё совсем юной, пытался ухаживать один взрослый дядя, по-моему, знакомый её отца… Меня, что называется «зацепило», и моё отношение к повествованию одноклассницы, да и к ней самой совершенно переменилось. Я слушал, на первый взгляд, заурядную, и в то же время, совершенно уникальную, неповторимую и не похожую ни на какую другую, Историю Жизни Женщины. Можно сказать и так: красивую историю красивой женщины. Девочки, девушки, женщины, которая продвигается в потёмках бытия извилистыми тропками, по кишащим хищниками и ядовитыми насекомыми Джунглям Жизни. Она идёт своей нелегкой дорогой много лет, выбивается из сил, встречая и теряя попутчиков, и верит в то, что выход на свет где-то близко… Вон уже, кажется, деревья поредели, там… подальше. Света помнит всё в мельчайших подробностях, что облегчает, и одновременно осложняет движение… Присутствует всё: любовь, измена, радость, трагедия, в общем, весь необходимый набор…

Где-то после окончания первой трети рассказа Светланы, я уже знал, что если возьмусь за дело, то это будет не просто тяжелая работа, а придется серьёзно потрудиться. Ведь если мне захочется изобразить что-нибудь толковое, то я не смогу «просто сесть и написать». Потому что всё, о чём рассказывала Света, надо будет наполнить глубокими переживаниями, порой трагизмом, и разумеется, добавить рисковых и опасных «поворотов» и ситуаций. Всё это присутствовало в рассказе Светы Мухиной, и следовательно, имело место в жизни. Но литературное произведение требует несколько иных подходов, нежели простое жизнеописание. Тем более, если речь пойдет не о коротком рассказе, а о вещи покрупнее.

Мы просидели в «нашем» кафе четыре с половиной часа, и Светлана, наконец, стала завершать свое печальное повествование. Печальное, потому что, как я и ожидал, грусти оказалось намного больше… Хотя присутствовали и тонкий юмор и лёгкая самоирония. Света, всё же оказалась неплохим рассказчиком, чем не просто меня удивила, но и порадовала. Не скрою, по ходу её рассказа мне в голову приходили всякие хулиганские мысли. Например, а если бы Света Мухина, была, скажем, не просто моей одноклассницей, а в прошлом или в будущем, мы с ней состояли в более близких отношениях? Смог ли бы я тогда, сразу, сналёта написать, скажем, не просто о её жизни, а «убойный» триллер или крутую «лав стори» с элементами боевика с её участием? Наверное, смог бы. Придумал бы закрученный сюжет, пару-тройку полумистических ситуаций, надрывную линию трагичной и несбывшейся любви, где-нибудь «за бугром», в каменных, разумеется, джунглях. В конце концов, нарисовал бы саму героиню, и назвал её Светой Мухиной. Сомневаюсь, однако, что в этом произведении было бы хоть что-нибудь из рассказа реальной Светы Мухиной, но главная героиня точно бы носила её имя и фамилию.

Я расплатился по счету, прикурил ещё одну сигарету и сказал:

– Светлана, всё это, конечно, очень интересно, но сложно. Очень увлекательный рассказ, но материала слишком много, если честно, в нем можно утонуть. Но самое главное не это. Суть в том, что для того, чтобы браться за такую работу, нужен какой-нибудь стимул. Толчок. Вспышка. Озарение.

Светлана вопросительно приподняла брови, вероятно предполагая, что догадывается, к чему я веду. Поэтому я поспешил пояснить.

– Нет, Светочка, это совершенно не то, о чем ты подумала. Всё значительно глубже и сложнее. Понимаешь, описать чужую жизнь, и не просто описать, а сделать из этого литературное произведение очень тяжело само по себе. Тяжело и не очень-то благодарно – возможны неприятности. Я не занимаюсь жизнеописанием своих друзей, знакомых и одноклассников в том числе. Я, видишь ли, сочиняю. Хотя за основу часто беру реальные, интересные факты, события. Понимаешь?

Светлана Мухина грустно покивала, видимо ей показалось, что история её жизни меня не очень увлекла. Мы немного помолчали, и у меня в голове пронеслась кавалькада мыслей о технической стороне дела. Ведь мало потратить уйму сил только на создание вещи. Необходимо найти издателя, разыскать средства на издание, а потом и людей, которые будут заниматься продвижением, раскруткой (газеты, телевидение, интернет) и реализацией книги. Всё это не легче, чем, собственно, написать само произведение, всё это требует немалых затрат и нервной энергии. Но… иногда игра, как говорят, стоит свеч. Ничего этого я, разумеется, не озвучил, поскольку техническая часть писательского дела непонятна и скучна для окружающих, в том числе и тех, кто хочет, чтобы «про них» написали.

Поэтому я сказал:

– А знаешь что, милая моя Светлана… пожалуй на этот раз я отступлю от своих принципов, – я уловил оживление в её взгляде, – мне, видишь ли, очень понравилась твоя история. Есть в ней что-то, чего нет… в других подобных историях.

В ответ – немного удивленная улыбка, скорее всего, мой юмор она пропустила мимо ушей, уловив только то, что ей всё же, удалось меня заинтересовать. И я продолжил.

– Не могу обещать, что это будет приключенческая или мистическая вещь, которые как правило, сейчас нравятся читающей публике, и что это будет быстро. Но…

Я не успел закончить… Света, вдруг, обхватила меня за шею, и быстро поцеловала в губы. Я напрягся, но с ответным поцелуем опоздал. Зато увидел лучистый взгляд напротив, и этого было немало. Мало я коньяка заказал… наверное.

– Ладно, Светлана, – я снова закурил, – сделаем так. Вот тебе мой электронный адрес. Ты, пожалуйста, запиши несколько самых интересных для тебя случаев из своей жизни и вышли мне прикреплённым «вордовским» файлом. Твоей истории хватит на несколько рассказов, а может быть, и на что-то большее… может быть, повесть.

Героиня будущего литературного произведения взглянула на протянутый мною листочек и быстро спрятала его в сумочку. Мы молча, как юноша и девушка, не очень уверенные в своих чувствах друг к другу, прогулялись по центру города и дошли до троллейбусной остановки у «Lybid Plaza». От Светланы исходила тёплая волна, я думаю, любой мужчина может почувствовать такую волну, когда ему удается чем-то порадовать женщину. Также молча, ехали в троллейбусе, она – потому что за четыре с половиной часа выговорилась на неделю, а то и на месяц вперёд, я же был погружен в собственные мысли. Мне надо было попытаться как-то систематизировать услышанное, но сразу сделать это мне никогда не удаётся. Посему я всё же достал блокнот и сделал несколько пометок для себя. История Светы Мухиной быстро таяла в теплом вечернем воздухе как дым от костра, поэтому я торопился положить на бумагу воспоминания о самом костре.

В сущности, любая новая история начинается с воспоминаний о былом…

Симпатия. Part 2

В основе наших взаимоотношений, помимо чисто делового общения, лежит глубокая и тщательно скрываемая нами обоими симпатия.

Мужчина и женщина. Она – делопроизводитель делопроизводства, я – заведующий отделом. Она приносит мне документы с резолюциями отцов фирмы для изучения и исполнения, вот уже в течение пяти лет.

Она входит в кабинет как обычно без стука, и молча стоит у дверей, если я говорю по телефону. На мои приглашающие присесть жесты и мимику, отрицательно качает головой, давая понять, что ей рассиживаться особенно некогда. Надо успеть обойти всех исполнителей и раздать документы, кои в большом количестве лежат в её красном пластиковом портфельчике.

Периодически, мы встречаемся в начальственных коридорах, и я, увидев её силуэт в другом конце коридора, прибавляю, а она замедляет движение. Мы случайно сталкиваемся, и я, пытаясь взять её за руку, улыбаюсь, и говорю всякие маленькие приятности. Ей не очень нравятся мои прикосновения. Однажды, на заре нашего знакомства, она так резко отстранилась, что чуть не сбила с ног, проходившего мимо сотрудника (у нас очень узкие коридоры власти). При этом смутилась, покраснела, очевидно, придав моему жесту слишком глубокий смысл.

И я точно помню, когда между нами вспыхнула искра. Произошло это у входа в конференц-зал, где мы случайно встретились, и рядом никого не было. Мы привычно улыбнулись друг другу, как обычно что-то глубоко внутри у меня шевельнулось, и я, неожиданно для самого себя, вдруг продекламировал: «Ужель та самая Татьяна, Которой он наедине…» Я проговорил это, когда мы уже разошлись, каждый по своим делам. И… я оглянулся посмотреть, не оглянулась ли она…

Татьяна остановилась, и несколько мгновений стояла не шелохнувшись, потом обернулась…

Искра вспыхнула.

После этого мне удавалось пару раз заманить её на кофе, пока мой сотрудник был в командировке, хотя, если учитывать, что мы всегда и всем, кто заходит к нам в кабинет, предлагаем кофе, то дело не в отсутствии сотрудника. А пусть бы он и был на месте… Но получалось как в детстве, когда родителей дома нет, и мы, опьяненные свободой, приглашали друзей, подруг.

Мы болтали с Татьяной о всякой чепухе, аккуратно минуя «опасные территории», в особенности, касающиеся жён, мужей, детей. Нам было уютно вместе в моем кабинете в рабочее время. Я тогда ещё думал, хорошо, что моя Симпатия не из нашего отдела. Ведь тогда пришлось бы встречаться каждый день, все темы для обсуждения были бы исчерпаны уже в первую неделю, и пришлось бы решать, что делать дальше. Да и не очень-то пообщаешься в удовольствие, если постоянно отвлекают, то дела, то не в меру любопытные сотрудники. А тут, вроде случайно встретились, организовался случайный перерывчик, в отсутствии Васи Тарасевича, моего заместителя. Результатом этих встреч стало более близкое знакомство (мы сидели рядышком, за чайным столиком) и моё, не в меру разыгравшееся воображение. Наверное, легко представить, какие мысли приходят в голову мужчине в расцвете лет, когда рядом сидит женщина, элегантно отпивает кофе из чашки, и промакивает губы салфеткой… и никто не тревожит, ни по мобильной, ни по проводной связи…

Во вторую встречу, мы выпили по две чашки кофе, и я рассказал ей о двух книгах по истории изобразительного искусства, которые недавно прочитал. Мне показалось, что она слушала с интересом, но как только я закончил, деловито поинтересовалась, нет ли у меня просроченных документов. У меня все документы были исполнены и сданы в делопроизводство, о чем я, немного смутившись, ей доложил.

После этого, выпить вместе кофе и поболтать как-то не получалось, зато мне удалось навести справки о моей Симпатии (да простят меня мои, более порядочные коллеги). Я узнал например, что за Татьяной пытались ухаживать многие уважаемые товарищи из нашей организации. Она никого не отталкивала, но была неприступна и холодна со всеми, при этом, сохраняя общительность и доброжелательность. Мне также стало известно, что Татьяна, вот уже в течение почти пяти лет находится в состоянии развода со вторым мужем, хотя проживают они в одной квартире. А как-то за пивом, Вася мне поведал, что Татьяной из делопроизводства («ну ты её, конечно, знаешь»), интересуется наш непосредственный начальник. Я не придал этому значения, уже зная, что ею интересуются многие. Так почему бы и нашему начальнику не поинтересоваться? Она женщина интересная, всё при всём, так почему бы и нет? Мы посмеялись, выпили ещё по пиву, и на этом разговор был окончен.

Это, что касается поэзии.

А вот и суровая проза…

Сегодня меня пригласил Требух, наш непосредственный начальник (тот, который интересуется), и мы вместе пошли к заместителю директора объединения, Шмакову Валерию Николаевичу. На всякий случай, я взял все документы по текущим делам, ибо причина вызова была неизвестна. Я правильно сделал, что взял документы, потому как Валерий Николаевич и завел разговор о моих текущих делах, для начала. Требух сидел за столом напротив, и рассеянно поглядывал в окно за моей спиной.

– Ну что ж, – сказал Валерий Николаевич, выслушав мой краткий отчёт, и бегло просмотрев некоторые бумаги, – очень хорошо, Александр Евгеньевич. Разрешите мне от дирекции объединения и от себя лично, выразить Вам благодарность за Вашу работу. Вы просто молодец.

Мы привстали, и он пожал мне руку. Потом продолжил.

– У нас есть мнение, что со своей задачей в должности заведующего отделом, Вы справились. Пора бы подумать и о дальнейшем продвижении. Что бы Вы сказали, если бы мы предложили Вам должность в отделе заказов и снабжения?

Я призадумался. С чего бы это, ни с того ни с сего? К тому же, заведующим отделом заказов был Юра Черепков, мой дружок ещё из института, и, кстати, недавно назначенный на эту должность.

– А куда же Черепкова? – наивно поинтересовался я, и Валерий Николаевич улыбнулся.

– Вы за Черепкова не беспокойтесь, дорогой мой. Он – хороший работник, специалист своего дела, и вполне нас устраивает. Но, именно на своем месте. Я Вам говорю о должности заместителя заведующего отделом заказов и снабжения. То есть, заместителя Черепкова. Там как раз уходит на пенсию Борис Адамович. По сути, на нём и держалась половина направлений, которые ведёт отдел.

Теперь, я и вовсе был сбит с толку. Мне предлагают перейти с должности заведующего отделом на должность заместителя заведующего отделом. Что за хрень?

– Дело в том, – предупреждая мой вопрос, продолжил Валерий Николаевич, – что мы не можем оставлять Черепкова одного в такой ситуации, не мне Вам объяснять, какие задачи возложены на этот коллектив. А Вам (именно Вам, и никому другому в объединении) под силу взять на себя эти нагрузки. Мы Вас проверили в деле…

– Я не согласен, – твёрдо сказал я, – во-первых, я там буду получать меньше…

– А во-вторых, – строго перебил меня заместитель директора, и поднял указательный палец к потолку, – это личное решение Леонида Петровича! Ваш оклад по прежней должности будет Вам сохранён, и закончим этот разговор. Если Вас это не устраивает, мы будем вынуждены рекомендовать Вам поискать другое место. Ясно?

Яснее некуда. Я молча смотрел в стол, Требух тихонько барабанил пальцами по этому столу.

– Но, уважаемый, Александр Евгеньевич, – уже более мягко продолжил Валерий Николаевич, – могу Вас заверить, что должность заместителя заведующего отделом заказов и снабжения, это лишь очередная ступенька в Вашей карьере. Не скрою, мы в Вас заинтересованы, и возможно, через годик-два, в зависимости от того, как Вы себя зарекомендуете на этом месте, Вас ждет повышение. Говорю это с полной уверенностью. Поверьте, Леонид Петрович очень ценит тех, чья работа даёт реальные результаты…

Ну что ж, похоже деваться мне некуда, выбора нет. Если «Первый» так решил, то всё – брыкаться бесполезно. Не идти же, посреди мирового финансового кризиса, искать себе новую работу. И что я скажу дома?

– Ладно, – сказал я, и краем глаза заметил облегчение на лице Требуха, – я согласен, Валерий Николаевич. И вообще, я верный сын нашего объединения, как говорится, буду работать там, куда пошлет руководство.

Валерий Николаевич, улыбнулся, встал, снова пожал мне руку:

– Я так и думал, Александр Евгеньевич. Вы на правильном пути, и поверьте, всё самое интересное в Вашей работе только начинается.

Мы вышли из кабинета заместителя директора, и я сказал Требуху, что сегодня вечером есть смысл пропустить по маленькой в честь моего назначения. Сходил в магазин напротив, взял бутылку коньяку, пару плиток шоколада и минеральную воду. Потом вернулся к себе, готовиться к передаче дел Тарасевичу и «переезду».

После обеда, дверь кабинета открылась и появилась Татьяна, мечта половины поэтов нашего объединения. Вот она стоит, стройная, как новогодняя ёлочка, сверкает серёжками, стёкла очков блестят, отражая свет люстры.

– А…а…а, – протянул я неопределенно, – это Вы, Татьяна, я очень рад. Кстати (я сделал многозначительную паузу), имею честь пригласить Вас сегодня вечером, на чисто символическое мероприятие, по случаю моего ухода…

Татьяна улыбнулась, пожала плечами, поправила прическу. И… как мне показалось, совсем не удивилась моему сообщению. Ни «куда», ни «почему»… вообще никаких слов. Просто стояла и смотрела на меня, как будто видит впервые, мне даже стало неловко. И я сказал:

– Ну ладно, я понимаю, Вам не удобно… но, как решите, так и решите, я всё равно жду… Что ж, давайте документы. Посмотрю в последний раз, потом их будет смотреть уже кто-то другой…

Она снова улыбнулась, и мягко произнесла.

– Нет-нет. Наверное, всё же, сегодня надо будет мне просмотреть ваши документы. Чтобы, так сказать, быстрее войти в курс дела. Собственно… я и назначаюсь на Ваше место, Александр Евгеньевич. Официально меня представит завтра Леонид Петрович, на общем собрании. А сегодня, чтобы не терять даром времени, я бы хотела посмотреть текущие дела, и заодно, подготовить своё новое рабочее место.

Вот и всё. Вот оно, моё фиаско… Видимо, ей всё же симпатичен кто-то другой, что и понятно. Теперь.

Вася Тарасевич открыл рот, и удивленно смотрит в нашу сторону. На моем столе звонит телефон, но трубку я не снимаю.

Татьяна продолжает улыбаться.

Искра погасла…

---

В тексте рассказов использованы картины американской художницы Trish Biddle
“The lady with the glass” и “Jazz Samba”

---

С сайта: http://artodyssey1.blogspot.com/