КОРОНАВИРУС КАК ДОСРОЧНЫЙ ПРИХОД БУДУЩЕГО

Мир не просто ускоряется в своем развитии, а одновременно уходит в будущее уже сейчас. Возможно, мы уже больше в будущем, чем в настоящем, только мы этого не знаем им не понимаем.

Коронавирус отправил нас в будущее силком и внезапно. Жили-жили не тужили, а нас взяли и перенесли. Теперь придется разхлебывать не только настоящее, но и будущее. Коронавирус лишил нас прошлого, поскольку многие знания и умения оттуда оказываются не нужны в новом мире, а иных знаний мы не имеем, как нет и обучения новым знаниям, то есть инфраструктура образования безнадежно отстала, поскольку принципиально работает только со старыми знаниями.

Даже способы получения и распространения информации претерпевают изменения. Мы вынуждены жить сегодня в системе правды и фейков, причем часто неизвестно – что есть что. Фейки даже страшны не столько потому, что они не соответствуют действительности, а потому что это несоответствие интересно для населения, которое по этой причине не может распознать неправды. Правда может быть нежелаемой, фейк как информация желаем всегда.

Коронавирус способен “убить” неработающее и “несработавшее”. На постсоветском пространстве и в Украине, к сожалению, это будет наука, образование, медицина. С одной стороны, они затратны, им нужны безвозвратные финансы, с другой, требуют мозгов. Ни того, ни другого сейчас на постсоветском пространстве нет. Их нет по причине отсутствия потребности. Если бы мозги были включены в цикл, приносящий прибыль, то мозги бы внезапно возникли. А пока у нас работают только циклы продажи-перепродажи либо сделанного кем-то, либо нужного под чьи-то потребности. Люди с мозгами эмигрируют, чтобы найти место, где они будут востребованы. А если для них дома места нет, то ни людей, ни мозгов не будет.

Экономика тоже продемонстрировала свой фальшивый характер. За ее цифрами ничего не стоит. Под руководством мудрых экономистов с их теориями мир катится в пропасть, хотя до этого все происходило под фанфары.

А. Бузгалин, например, пишет: “С помощью гораздо менее мощных компьютеров мы выходили в космос, а современные, более сильные дают нам только возможность выйти в чат, запостить фото, обмениваться сообщениями и узнавать, где купить подешевле какую-то вещь, которая тебе не особо нужна. Сейчас финансовых посредников гораздо больше, чем производителей. Наша экономика так устроена, что чем больше посредников перепродают жилье, чем больше денег получают банки, а чем больше разных никому не нужных шоу показывают по ТВ, тем больше валовой продукт, по которому оценивают экономическое состояние страны. И вроде бы по цифрам получается все нормально. Вот только в Советском Союзе все это считалось непроизводственным сектором и в стоимость валового продукта не входило”.

Коронавирус привел к тому, что мир стал больше любить авторитарные государства от Китая до Сингапура. Это весьма серьезное политическое последствие, которое еще аукнется. Даже без этого по миру пошло шествие популистов во власть, которые брались решать все проблемы, даже не имея такого опыта.

Швейцарская газета, например, пишет: “Для Китая ситуация сейчас складывается благоприятно. Авторитарный режим в Пекине позиционирует себя как самоотверженный партнер. Самолеты с китайскими иероглифами и красным флагом со звездами в срочном порядке поставляют необходимые средства защиты в Италию, Испанию или Чехию и привлекают там всеобщее внимание. Вместе с борьбой против коронавируса сейчас ведется и психологическая война. И авторитарный режим в Пекине, кажется, сражается в ней превосходно, во всяком случае лучше Евросоюза и его стран-участниц”.

Однако есть не только Большие Боги. Большой Брат, но и Большой Город, как именуют Сингапур. Он хорошо прошел сквозь коронавирус. Однако с ним не все так хорошо, как кажется нам: «Сооснователь Apple Стивен Возняк, который внес значительный вклад в революцию в области микрокомпьютеров, недавно заявил, что такая компания, как Apple, не могла появиться в обществе, подобном Сингапуре. Причина: общество структурировано, а людей не учат думать самостоятельно”. То есть творческое счастье здесь необязательно, а может, и запрещено.

В качестве последствия коронавируса пришли трансформации мира. Наш физический мир сузился для человека до размера комнаты, зато расширился информационный и виртуальный, поскольку все оказались погруженными в интернет. При этом следует обратить внимание на то, что виртуальный мир – это сегодня в первую очередь телесериалы, а не книги. Кстати, книги скорее были нацелены на самостоятельное мышление, чем сериалы. Сериалы несут облегченные знания, поскольку их получают почти автоматически, а книги дают знания, “заработанные” самостоятельно, в этом их ценность. Новые поколения могут вообще понять, что книги – лишние. От книги не смогут отказаться только те, кто рос с ними и до коронавируса.

В конкретных физических мирах нас теперь интересует совсем другое, чем раньше. Для нас важны не памятники истории Италии или Испании, а сколько там больных, сколько выживших и сколько умерло. Причем эта информация подается и поглощается на ежедневной основе.

Технически мир также становится иным. Нас теперь отслеживают по всем параметрам. Даже все наши контакты становятся известными. Это в данный момент делается, чтобы избежать распространения коронавируса, но кто знает, что будет потом. Мы уже отдадим государству столько информации о себе, что ему трудно будет от нее отказаться. Пока нас спасает только то, что государство – это гигант, которому тяжело дается работа с индивидуальной информацией, слишком это мелко для его мозгов.

Над миром поднимается страх слежки, когда все слова и действия могут фиксироваться и быть использованы против человека. Новый тип капитализма возникает на отслеживании и фиксации личностного: “Так называемый капитализм негласного наблюдения (извлечение финансовой выгоды из данных, полученных соответствующим образом) — главная бизнес-модель онлайн-компаний и вспомогательная бизнес-модель во многих других отраслях. Мы находимся под постоянным неявным наблюдением со стороны наших компьютеров, смартфонов и множества других устройств.

Интернет вещей — это Интернет датчиков, так что объемы данных негласного наблюдения будут расти экспоненциально. В основном они действительно используются без нашего ведома и согласия и не в наших интересах. Но вот что важно: данные наблюдения за нами не так уж и ценны. Чем больше их собирается, тем меньше стоит каждый отдельно взятый элемент информации. Вот конкретный пример: множество компаний хотели бы приобрести информацию о моем желании купить новую машину, но в конечном счете я куплю только одну машину. По моему мнению, капитализм негласного наблюдения в итоге придет к провалу, учитывая, что уже сегодня наши данные стоят все меньше. Вопрос в том, что будет происходить до этого. Действительно, мы теряем последние крохи приватности, пока Интернет вещей проникает во все уголки нашей жизни, и возникнет «цифровое неравенство» между теми, кто согласится на постоянную слежку, и теми, кто будет ей сопротивляться. Опять же, без вмешательства правительства, которое должно объявить вне закона бизнес, основанный на вторжении в частную жизнь, у нас нет выбора, кроме как наблюдать и ждать, что будет дальше”.

Более того, выполнена гласно неформулируемая цель – загнать нас поглубже в цифровой мир, причем права выбора у нас отсутствует, так как главным правом стало слово “коронавирус”. Это такой безликий правитель мира, который стоит выше любого царя-короля-президента.

Сегодняшний мир “шатается”, он не может найти своей единственно правильной формы. Неизменными остаются прошлые враги. И это противостояние продолжает задавать нужную структурность этого мира. Китай – США или США – Россия продолжают оставаться на ролях противников, при этом сохраняя бизнес и торговлю друг с другом. Это такая “мягкая война”, которая позволяет жить в мире.

Г. Малинецкий говорит о будущей новой системе: “Мы будем жить в новом мире. Давайте посмотрим на этот постиндустриальный мир. Из 100 человек в нем 2 работают в сельском хозяйстве, кормят себя и всех остальных. 10 человек работают в промышленности, 13 управляют. А что должны делать остальные 75? Это и решается в нынешнем кризисе сейчас. Есть два варианта, что делать с этими людьми. Первый — эти люди не нужны. Это мир, где есть страны, которые, соответственно, будут мозгом мира, есть страны, которые будут рабочими руками мира — сейчас это Китай, потом будет Индия и так далее. Что делать с ненужными людьми? Надо брать и сжигать их свободное время. Главная функция компьютеров сегодня — она не экономическая, а социальная. Это социальный регулятор, как сжечь это свободное время. Когда 10 лет назад я рассказывал, что российские мужчины уделяют российским женщинам и своим детям примерно 45 минут в сутки, а 6 часов — социальным сетям, телевизору, то есть чужой жизни, то это вызывало шок. А сейчас это совсем другие цифры”.

Понятно, что бизнес будет только рад этому, он получает прямой доступ к мозгам с помощью экрана. Государство тоже не остается в накладе. Виртуальные протесты не так страшны, как физические. Государство становится все более главным игроком, к нему за помощью потянулись все: от предприятий до людей. Но странный феномен состоит в том, что чем больше денег у просящего, тем скорее он получит помощь. Государственные и бизнес-олигархи стоят первыми в этой очереди.

И. Крастев вообще считает, что наступает время сильных правительств. Он говорит: “Пандемия приведёт к возврату сильного правительства. После краха Lehman Brothers в 2008 г. многие эксперты полагали, что вследствие недоверия к рынку возрастёт вера в государство. Эта идея отнюдь не новая: в 1929 г., когда началась Великая депрессия, люди требовали, чтобы сильное правительство вмешалось и исправило ошибки, допущенные рынком. В 1970-е гг. ситуация кардинально изменилась: люди разочаровались во вмешательстве властей и вновь стали верить в рынок. Парадокс Великой рецессии 2008 г. в том, что недоверие к рынку не повлекло за собой потребность в усилении государственного вмешательства. Сегодня из-за пандемии коронавируса государство вновь выйдет на первые роли. COVID-19 заставляет людей полагаться на правительство, которое должно организовать их коллективную защиту от пандемии и спасти терпящую бедствие экономику. Эффективность правительства сегодня оценивается по способности изменить привычное поведение людей. В контексте кризиса бездействие населения – это самое заметное действие”.

И еще: “К сожалению, коронавирус может увеличить распространение авторитаризма больших данных, который использует правительство Китая. Кто-то обвиняет руководство КНР в отсутствии прозрачности, из-за чего реакция на распространение вируса в декабре 2019 г. была медленной, но эффективность реакции и возможности властей по контролю передвижения и поведения людей действительно впечатляет. В нынешнем кризисе граждане постоянно сравнивают реакцию и эффективность действий своих правительств. Поэтому не стоит удивляться, если по окончании кризиса Китай будет выглядеть победителем, а Соединённые Штаты проигравшим. Кризис приведёт к дальнейшей эскалации конфронтации США и КНР. Американские СМИ открыто обвиняют Пекин в распространении коронавируса, в то время как Китай пытается использовать неспособность западных демократий эффективно реагировать на вызов, чтобы доказать превосходство своей модели”

В другом его интервью от него можно было услышать такое – происходит смена границ между государствами на границы между гражданами “теперь вы боитесь индивида. Каждый рядом с вами может быть опасностью, несущей вирус. Этот человек может даже не знать, что он представляет для вас опасность. Единственный, кто не несет опасности, это тот, которого вы никогда не встретите, тот, кто сидит дома”. И Доминик Моиси, автор книги о геополитике эмоций, видит сегодня доминирующей эмоцией страх. Враг стал невидимым, поэтому даже более страшным. Мы привыкли к другим врагам.

Напуганы даже воры в законе, поскольку они люди пожилые и могут заболеть серьезнее. Упал и криминал, и наркоторговля, поскольку все сидят дома. Карантин отражается на всех и вся, даже на криминале. Уличная преступность ушла из лидеров, а на ее место пришла киберпреступность, что констатируют такие слова специалистов:

– “сейчас большее зло сконцентрировалось не в сфере уличной преступности, и тем более это не проблемы, связанные с режимом самоизоляции, когда полиция должна выявлять нарушителей. Хотя, и тут есть, о чем поговорить. Сегодня на первый план выходит борьба с киберпреступностью. Здесь мы оказались не готовы. Кибермошенники действуют в нынешних обстоятельствах более сплоченно, профессионально, грамотно”;

– “В связи с введением жестко контролируемого режима изоляции по всей стране мошенники получают широкие возможности для творчества. Они придумывают все новые и новые способы обмана граждан. В первую очередь, из наиболее распространённых схем можно отметить махинации с платежами в интернете, похищение персональных данных пользователей с дальнейшем их неправомерным использованием, вскрытие баз данных крупных компаний и тому подобное”.

Чем сильнее технологии включаются в борьбу с распространением коронавируса, тем большую обеспокоенность это одновременно вызывает. Каждый шаг в развитии техники, каждое действие, связанное с подобного типа инновацией, автоматически расширяет “права” тех, кто работает с этой технологией и сужает права всех нас. Основной проблемой стало разрушение приватности человека, поскольку его электронные следы начинают использовать все. Последний пример такого рода отслеживание контактов в связи с распространением коронавируса.

Даже когда информация якобы анонимизируется, все равно это не так. С точки зрения специалистов она легко может быть восстановлена: “Исходная информация псведонимизируется, при этом достаточно легко реидентифицировать кого-угодно. Зная то, где кто-то был, достаточно, чтобы реидентифицировать их 95% времени, используя данные мобильных телефонов. Так что здесь есть проблема приватности: вам нужно обработать псевдонимизированную информацию, но она может быть реидентифицирована. В большинстве случаев, если это это сделано верно, агрегаты не могут быть деанонимизированы”.

Последний такой пример произошел с Zoom. Zoom.us получила рост трафика на 535%. Британский премьер Борис Джонсон и бывший глава федерального резерва А. Гринспен использовали систему для участия в конференции, находясь дома. Но одновременно ФБР заговорило о видеовторжениях, когда хакеры входят в видеовстречи и выкрикивают расистские узрозы и оскорбления. Возникли и другие проблемы нарушения приватности, что привело к формулировке – Zoom – вредоносная программа.

Кибермошенники активно используют в своих атаках акцент на коронавирусe. Например, появилось новое вредоносное приложение для Windows — COVID-19 Information: “Пользователь попадает на фишинговый сайт якобы Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), где ему предлагается скачать программу для отслеживания новостей о COVID-19. При загрузке устанавливается вредоносное ПО с серверов amazonaws.com — таким образом злоумышленники, возможно, пытаются имитировать инфраструктуру американского интернет-гиганта, отметили в компании”. В России в 4 раз возросло количество атак на граждан. Это в первую очередь рассылка писем со ссылками на поддельные сайты, зараженные вирусами, что является самым недорогим типом атаки.

Вирус несомненно завысил роль государства, поскольку резко возросла зависимость граждан, а в некоторых случаях государство вообще становится единственным источником спасения. А Рейган в свое время предупреждал: “В английском языке есть самые пугающие слова: “Я от правительства, я здесь, чтобы помочь”.

Ф. Хилл, работавшая до 2019 года в Совете национальной безопасности Д. Трампа говорит: “Мы были в в этом типе траектории последние тридцать лет, когда индивид имел приоритет над коллективом. И сейчас мы возвращаемся в то время, в котором жили наши родители и дедушки-бабушки, когда сообщества должны сплотиться”.

Раз меняются сообщества, меняются и системы коммуникации, а мы видим, что книга уже не поднимется после провала во время карантина, а также ухода ее из детского дошкольного воспитания, которое теперь делается помощью анимационного кино, то нужны специалисты из сферы античности, где все решалось устными коммуникации. Собственно говоря, и демократией тогда было не приход на голосование за президента, а участие в принятии решений. Сегодня это легко может быть сделано с помощью электронного голосования. Коммуникация уходит от печатной формы в сторону электронную.

П. Щелин анализирует опыт прошлого: “классическая греческая полисная демократия была во-многом основана на ситуации коммуникативного действия. Агоры греческих городов были в прямом смысле слова особой площадью, на которой каждый гражданин мог высказаться о какой-то насущной проблеме. Древний опыт полезен и в том, чтобы уяснить особый характер общения создающего консенсус и определяющего курс политии. В греческих городах государствах четко различалось два способа диалога – dolos и peitho. С dolos знаком каждый, кто хоть раз смотрел политическое представление на телевидении. Это – манипуляция мнением собеседника при помощи обмана, софистики и, иногда, принуждения. Профессиональные риторы, готовые отстаивать с одинаковым мастерством диаметрально противоположные мнения, в зависимости от текущего политического заказа занимаются именно dolos. Более того, именно таким dolos заняты сегодня все структуры пропаганды от российской до Западной. Если ранее методы сводились к речевым приемам и личным талантам оратора на площади, то теперь в распоряжении адептов dolos нейронные сети и агентства подобные Cambridge Analytics, которые обрабатывают big data и посредством выверенной фильтрации информации создают манипуляции, идеально заточенные под конкретного человека. Слабость dolos заключена в его силе. Dolos – содержательно пуст, это средство обмана, метод по достижению кратковременной цели. На dolos не построить гражданское общество, не добиться солидарности. Более того, как справедливо заметил в свое время Абраам Линкольн “Можно всё время дурачить некоторых, можно некоторое время дурачить всех, но нельзя всё время дурачить всех”.

Сегодняшний Dolos требует завтра двух, достигая апогея в пост-правде, когда общим местом становится утверждение “все врут”. Но такая установка противоречит ежедневному опыту: общества не могли бы существовать если бы граждане последовательно следовали этому принципу. Мы обижаемся, когда узнаем что были обмануты, радуемся проявлениям порядочности и солидарности, как среди близких людей так и среди публичных персон. Спасение от dolos – сама природа человека, которая требует осмысленной жизни, наполненной ценностями, эмпатией и солидарностью. И именно достижению подобной жизни помогает второй способ диалога – peitho. Peitho же являет собой диалог целью которого является укрепление дружбы и создание общих идентичностей, на основе общих ценностей и опыта. Кроме как peitho нет иного способа создать по-настоящему крепкое сообщество, нет способа выработать взаимные обязательства и поступки. Рeitho – древний аналог Хабермасовской идеальной речевой ситуации, когда, вступающие в диалог стороны признают сущностное равенство друг друга, и используют речь и диалог чтобы разобраться в самом себе и одновременно достигнуть взаимного уважения. Ответить на вопросы “Кто мы?”, “Чего мы хотим?” и “Как нам этого достичь?”.

Мир сделает шаг вперед в технологиях, но одновременно два шага назад в их использовании. Рушится, например, система образования из-за изменения приоритетов. В. Рашкован фиксирует: “С точки зрения экономической модели поведения сегодня медработники стоят для мира гораздо больше, чем футболисты, а сами футболисты без игры и ТВ ничего не стоят. 1,6 миллиарда детей не учатся – что будет с системой образования. По данным Мирового банка, по состоянию на 30 марта школы были закрыты в 161 стране мира и 1,6 млрд детей и подростков (около 80% процентов всей молодежи) не посещают сейчас учебные заведения. Если пандемия продлится долго, не совсем понятно, как это повлияет в целом на систему образования”.

Перейдя с книг на телесериалы, а в образовании в выборочный онлайн, мы явно начнем откатываться в интеллектуальном отношении. То же самое мы имеем и в моральной плоскости, вспомним, как принималось решение спасать молодых, а не пожилых из-за отсутствия аппаратов по вентиляции легких. Врачи тогда принимали решение, кому из пациентов умирать первыми.

Наш прошлый мир в чем-то принципиально “поломался”, потеряв право вернуться в старое состояние. Возникают, например, новые нормы поведения, о которых мы никогда не задумывались, что подтверждает принципиальную новизну этого типа угрозы: “Эксперты McKinsey считают, что в случае если эпидемия затянется или придет вторая ее волна, вероятно возникновение новых практик поведения, немыслимых еще несколько месяцев назад — вроде регистрации на самолет только при предъявлении справки об отсутствии инфекции и/или о приобретенном иммунитете.

В Китае, как рассказывает McKinsey, без справки нельзя работать на крупных высокотехнологичных предприятиях. Возможно, население отнесется к таким новым «поведенческим протоколам» с пониманием, поскольку альтернативой им будут новые «локдауны». Если карантин затянется, а структура экономики начнет разрушаться, то это может привести к возникновению тяжелой этической дилеммы. В современном мире считается, что главной ценностью является человеческая жизнь. Экономисты даже доказывают, что эту ценность можно подсчитать. Жизни граждан разных стран и разных возрастов «стоят» неодинаково. Но даже «цена» жизни пожилых людей, которая меньше, чем «цена» молодых, слишком велика, чтобы ею можно было пожертвовать”.

Разрушается производство, например, смартфонов, поскольку 70% их производил Китай. Такая же причина есть в автомобильной и фармацевтической промышленности, которые тоже останавливаются. Рынок начинает зависать, все увидели опасность такой зависимости от Китая как главного производителя всего и вся. Бизнес хотел получить подешевле, а в сумме оказывается подороже.

С. Переслегин видит опасность в переходе к следующему циклу развития человечества: “Переход мира к 6-му технологическому укладу. А 6-й уклад – это, во-первых, разрушение «экономики услуг» и «экономики впечатлений», относящихся к предыдущему 5-му укладу. Во-вторых, роботизация, аддитивные технологии и массовый переход к безлюдному производству. В-третьих, производство шаговой доступности, слабо зависящее от транспортных сетей и мировых рынков. В-четвертых, дистантное образование. В-пятых – виртуальные формы жизни, деятельности, досуга. В-шестых, криптовалюты, бартер, смарт-контракты. Наконец, в-седьмых это замкнутые циклы в производстве, и, в-восьмых, рефлексивные модели управления, в отношении чего коронавирус вряд ли поможет. Зато с предыдущими позициями – все просто идеально. Я бы заметил, что именно карантинные мероприятия в связи с коронавирусом есть разрушение глобализации и глобальных рынков, а также переток капиталов из областей финансовых технологий (прежде всего, банковских), экономик услуг и впечатлений в производственный сектор и сектор альтернативных финансовых технологий, представленных, прежде всего, Фондами, как новыми держателями «Казны» и смарт-контрактами, как новыми договоренностями”.

Все это в определенной степени насильственные трансформации, если можно так выразиться. Никто не будет спрашивать у стран, хотят ли они им подвергнуться. Страна, которая захочет остаться на плаву, должна будет подвергнуться трансформации, или добровольной, или насильственной.

В другом своем выступлении С. Переслегин говорит некоторые гипотетические, но в принципе возможные вещи: “Между прочим, одним из возможных вариантов, который просчитывается при анализе ситуации, является потеря сознания у людей в массовом масштабе. Я имею в виду фактически превращение человека разумного в человека безумного. В этом случае вам ничего не поможет, потому что безумец не боится не только брандспойта или электрошокера, но и пулемета. И не потому, что ему не страшно, а потому, что, будучи сумасшедшим, он не отличает свойств пулемета от свойств игрушечного пистолета. Следовательно, риски при запуске похожего сценария очень большие. И термин «Ужасные События», после которых история фактически началась заново, Стивенсон все-таки не зря придумал. <…> Помните, в Европе (и не только в ней) существовала Великая Римская империя, а потом были четыре столетия «Темных веков» — борьбы всех против всех, из которой медленно и мучительно создавался новый порядок. Формировался на схоластике, христианстве, сложных отношениях между людьми и группами людей, людьми и Богом. Следом за этим неожиданно началось очень быстрое развитие. Я не утверждаю, что и на сей раз будет именно так, говорю о возможной схеме. Но данный период может тянуться довольно долго”.

И вообще нечто фантастическое, чему даже сложно поверить: “СМИ сейчас ведут настолько сильную агитацию, что она начинает разрушать логику. Разрушает логику, сначала сложные формы мышления, а потом — сложные формы языка. Как будто кто-то хочет посмотреть: а насколько на самом деле прочна грань, отличающая человека разумного от человека безумного. И вот если данная грань будет сломана, то это уже станет настоящей катастрофой! Не бунты и не психозы. Превращение человека разумного в человека безумного — вот чего надо бояться, с моей точки зрения. Само собой разумеется, это эксперимент. Никто никогда с людьми так не поступал в таких массовых масштабах, поэтому никто и не может сказать, что на самом деле будет. Вероятно, и ничего. Может, у нас очень прочная заслонка между разумом и подсознательным. Но, честно говоря, я совершенно спокойно пойду в место, где находятся десятки и сотни людей, зараженных коронавирусом, причем без всякой повязки, и даже не буду испытывать по этому поводу никаких эмоций. А вот когда начинаю думать об эпидемии безумия, которая может возникнуть, мне становится реально страшно. Вы поймите: у человека, который теряет границы между разумом и безумием, остаются знания и умения умного человека. Он может даже нажимать красную кнопку на запуске ракеты, но у него исчезает сознание, которое все это соединяет в единое целое с остальным миром, Богом, Вселенной и так далее. Такого типа людей в американских фильмах называют зомби. Про зомби-апокалипсис все читали, смотрели и слышали. Так вот они зомби не потому, что едят чужой мозг, а потому, что у них остаются, если так можно выразиться, человеческие рефлексы и даже некая изобретательность, но исчезает человеческое сознание”.

Об определенном “ускорении истории” как следствие Ковид-19 говорят и западные исследователи, предупреждая, что это ведет мир к более опасным временам. “Вирус и экономическое бедствие, порождаемое им, в свою очередь создают новые сценарии политических поворотов. В последние месяцы в таких разных местах, как Чили, Гонконг, Ирак и Ливан прошли массовые протесты. Миллионы демонстрантов протестовали против высокой стоимости жизни, неадекватности услуг, растущего неравенства, коррупции, правительственных репрессий и злоупотреблений служб безопасности. С мировым запретом собираться вместе и приказа сидеть дома протестные движения приутихли или переключились на организацию борьбы с коронавирусом и онлайновую активность. Но легко представить себе новые волны демонстраций обиженных и угроз общественному порядку во многих странах. В местах, где люди дают своим правительствам преимущества сомнения, или где они просто боятся собираться публично, терпение со временем улетучится, а протестующие выйдут массово на улицы”.

Современный человек впервые попал в ситуацию катастрофы, хотя и частично преувеличенной. Его комфортное существование вдруг прервалось, и никто его об этом не предупреждал. Вся его жизнь шла по нарастанию уровня комфортности, и вдруг – полный провал. До этого каждое поколение превосходило предыдущее. Причем нельзя винить во всем свое собственное правительство, поскольку это коснулось всех стран. Летучие мыши из Уханя облетели всех…

Р. Хаас заявляет: “Пандемия, начавшаяся в одной стране и распространившаяся с большой скоростью по миру представляет собой глобальный вызов. Это также доказательство того, что глобализация это реальность, а не альтернатива. Пандемия рушит открытые и закрытые страны, богатые и бедные, Восток и Запад. Чего нет, так это никакого знака значимого глобального ответа. Почти не имевшая значения Мировая организация здоровья, которая должна была бы центральной в отражении угрозы, открывает многое на плохое состояние глобального управления”.

Глобальное управление, наверное, никогда не воспринималось по аналогии с реальным управлением. И здесь это тоже проявилось, поскольку непонятно, а было ли это управление вообще. Вот точно проявился феномен роли локальных элит. Хоть в Украине, хоть в США местная власть в лице губернаторов, которая всегда ощущает на себе большее давление снизу, вступило в конфликт с властью центральной, снимая карантин, спущенный сверху, самостоятельно и под давлением снизу.

С. Переслегин видит такие особенности этой войны-пандемии: “Задачей тех элит, которые на катастрофе выиграют, будет удержать войну в рамках холодной. То есть вести ее в юридическом пространстве, в семантике, в виртуальной и дополненной реальностях. Но совсем игнорировать реальный мир нельзя, поэтому вновь, как и в третью мировую войну, будет политическая опера, где на переднем плане поют свои арии протагонист с антагонистом, а на заднем – пылает Троя и мертвые хоронят своих мертвецов”.

Он видит даже такие последствия и цели войны: “назовем концептуальное пространство и связанные с ним семантическое и онтологическое пространства. И конечно, лингвистическое пространство. На мой взгляд, медийная эпидемия коронавируса нанесла удар не столько по китайской экономике, хотя ее долговременные потери прогнозируются большими, чем у остальных участников игры, сколько по китайскому языку, который постепенно стал восприниматься в мире как конкурент английского. Так что если США достигнут своих целей в этой войне, на Земле останется только один концептуальный язык – английский. Наконец, лишь в последнюю очередь «война без войны» охватит технологическое пространство, прежде всего критические и закрывающие технологии”.

Специалисты разных областей видят свои проблемы и свои выходы из кризиса, который, признаем честно, складывается постепенно в конфликт отношений между государством и человеком. Другого им быть не могло, поскольку государство строит государство, оставляя человека за бортом. Вот три мнения:

– политолог Г. Павловский: “в России сразу две неготовности. Не готова страна с ее жителями, и не готова система власти, Кремль не готов. Причем, я бы сказал, панически не готов. Пандемия рушит ослепительный образ путинского храма, который он воздвиг и завещает стране. Уже несколько недель как интерес людей переключился — с визионерских образов на то, что угрожает непосредственно. Наша Система может требовать лояльности и творить что угодно, пока население ее уверено в своем выживании. Как только массы начинают бояться за жизнь, они перестают аплодировать ее сериалам, и сделка расторгается так же моментально, как возникала. Да, люди истеричны, склонны к панике, но теперь у паники наглядные мотивы. Вот уж действительно «завещанное нам предками» недоверие к успокоительным пассам власти: едва она говорит «не бойтесь», как все начинают нервно оглядываться по сторонам. Внимание людей приковано к маскам, перчаткам, туалетной бумаге, гречке. А невозможно одновременно волноваться о гречке и эстетически наслаждаться красивой картинкой интервью Путина”,

– социолог Л. Гудков: “то раздражение, которое накапливалось за это время у населения, носило пока безадресный характер. Если не будет кардинальных перемен, то это напряжение начнет канализироваться вполне понятным образом и проецироваться на структуры власти. Недовольство будет выливаться на власть еще и потому, что она так организована: у нас государство претендует на то, чтобы отвечать за всех и за все. И если оно не готово или не способно решать какие-то важнейшие и неотложные проблемы, то ему и придется отвечать за ситуацию в целом. Хотя не очень понятно, какой силой будет обладать это недовольство”,

– психолог А. Асмолов: “мы видим по рецептам различных стран, какую долю они бросают на то, чтобы поддержать каждого человека. Потому что они поддерживают не экономику, не бизнес, не те или иные компании независимо от их масштаба. Их поддержка носит антропологический характер. А это значит, что в центре всех действий власти в демократической стране стоит человек. А уже из этого базового условия как раз и вырастает сильное государство”.

Все это говорит как бы о том, что шаткое равновесие отношений с властью может быть выведено на прямое противостояние, поскольку в них накапливается негатив, а коронавирус только его усилит.

Как видим, все не так плохо, все явно хуже, поскольку последствия также носят глубинный характер. Мир получил угрозу, на которую не смог внятно ответить. Можно предположить, что будущие угрозы могут оказаться еще страшнее. А человечество в принципе в сумме является слабообучаемым…

---

Георгий ПОЧЕПЦОВ.
Доктор филологических наук, профессор.
Киев, Украина.
Печатается с любезного разрешения автора.