Литературная панорама: Новая книга Евгения Скоблова
Творчество известного московского прозаика Евгения Скоблова хорошо известно читателям “Русскоязычной Америки”. Его талантливые рассказы, неизменно вызывают интерес и благодарность тех, кто любит современную художественную литературу.
Публикуя несколько глав из новой книги Евгения Скоблова “Альбом Времени №7”, редакция “РА” от имени читателей желает ему новых творческих удач.
Когда-то очень давно мы жили в историческом районе Москвы, на улице Верхняя Масловка, прямо у Петровского парка. До стадиона «Динамо» рукой подать. Во время концерта Майкла Джексона в сентябре 1996 года, который он давал на этом стадионе во второй свой приезд в Россию, отзвуки его грандиозного шоу были слышны у нашего подъезда. Дом был очень старым и его давно хотели снести, но тринадцать семей ни за что не хотели покидать свои квартиры и переезжать в «спальные районы». После нескольких лет упорной борьбы их оставили в покое. Дом немного подремонтировали и забыли о нём. После нашего переезда в новую квартиру в Марьино, я перестал бывать в том районе, но часто вспоминал эти несколько лет, прожитые на Верхней Масловке.
Именно там мы смотрели по телевидению и слушали по радио тревожные сообщения о трагических событиях октября 1993 года, когда противостояние Президента и Верховного Совета достигло предела, в результате чего на улицы Москвы вышли танки. Я хотел сорваться туда, в гущу событий, но жена встала у двери и тихо сказала, выделяя каждое слово: «Ты. Никуда. Не пойдёшь». И я остался дома, с замиранием сердца глядя в экран телевизора.
Там же появился мой первый видеомагнитофон, и я бегал в киоски, которых было великое множество у метро «Динамо», где покупал видеокассеты с нашими, но, главным образом, западными фильмами. Тогда в моей фильмотеке появились таинственный «Обед нагишом» по Берроузу, антиутопия «Бразилия», драма «Аполлон-13» и многое другое.
Совсем рядом, на соседней улице находился детский садик, в который удалось определить дочку практически сразу, несмотря на острый дефицит мест в детских дошкольных учреждениях. А около подъезда располагался пивной ларёк, где я по выходным покупал пиво, разлитое в трёхлитровую банку и с удовольствием употреблял его на кухне, прослушивая музыкальные программы на радио «Финам-FM» и станции «Радио-Панорама»…
Сейчас в своих воспоминаниях я иногда бываю там, и многие острые углы Прошлого стёрлись от времени, стали гладкими и удобными для осмысления, все события представляются уместными и, в общем, приятными… Почти все. Поскольку есть и другие картинки и зарисовки тех лет, о которых, впрочем, может быть лучше и не вспоминать. Лихая молодость, безрассудство и жажда приключений иногда толкала на маленькие шалости и безумства покрупнее, которые поначалу казались невинными забавами. Затем, когда наступало протрезвление, и следы удовольствий испарялись, почти всегда приходила мысль, что без всего этого можно было бы и обойтись. Нужно было просто пройти мимо, образно говоря… и буквально тоже. Или вообще пойти другой дорогой… Но весьма лаконичная запись в моём дневнике от 13 апреля 1996 года свидетельствует о том, что пятничным вечером 12 апреля других дорог я не приметил…
Эта женщина, неопределённого возраста сидела на земле, прислонившись к дереву прямо у проезжей части Петровско-Разумовской аллеи. Я заметил её из окна автобуса 84-го маршрута, на которым уже подъезжал к своей остановке. Мне бы сразу пройти через двор, мимо старой высотки, но… не тут-то было. Во-первых, мы с ребятами выпили после работы, отметив окончание рабочей недели и начало долгожданных выходных. Во-вторых, две бутылочки крепкого пива, которыми я «добавился» самостоятельно у метро «Динамо» очень способствовали игре воображения и в немалой степени игривости настроения. И я пошёл в другую сторону от дома, к тому самому дереву, к той самой женщине, что так не поэтично развалилась у тротуара на всеобщее обозрение.
– Вам помочь? – участливо поинтересовался я, и, не обращая внимания на плывущий взгляд дамы, попытался поставить её на ноги.
При ближайшем рассмотрении это оказалась дама чуть старше средних лет, довольно прилично одетая, в очках. Немного грузная, но в общем, совершенно не похожая на тех, кто иногда валяется под деревьями. Она тяжело соображала и ещё тяжелее говорила. Когда мне, всё же удалось поднять её, из сбивчивого и путаного рассказа стало известно, что у них на работе (в каком-то конструкторском учреждении, что здесь неподалёку) организовалось небольшое застолье по случаю празднования Дня космонавтики, и она немного не рассчитала своих сил (понимаете ли…). Но вообще-то, она очень ценный сотрудник и вполне приличная женщина, а её муж был известным конструктором в «космической отрасли», как раз там, где сейчас она продолжает свою трудовую деятельность. Из дальнейшего и не вполне внятного рассказа выяснилось, что Нина Константиновна проживает в собственной квартире недалеко от станции «Преображенская площадь» и что самостоятельно она туда добраться на сможет.
И что делать…
Этот вопрос уже я задавал себе. Денег на такси не имеется. Добираться с «Динамо» на «Преображенку» в метро, волоча по переходам нетрезвую сотрудницу «космической отрасли» тоже дело не из простых. К тому же я был и сам ещё, что называется, навеселе. Но теперь, в сложившихся обстоятельствах, я бросить свою новую знакомую не мог. Поскольку, как известно, мы в ответе за тех… и .т.д., а во-вторых, я не знаю, как бы спал, ел и жил после того этого. Во всяком случае, первое время. К тому же, в этот момент, очень показательно, прямо перед нами пронеслась патрульная милицейская машина. И мне пришла в голову мысль, что не будь меня рядом, Нину Константиновну, возможно, подбросили на этой машине до ближайшего отделения.
– Ну что же, делать нечего, – резюмировал я. – Поехали, я довезу Вас до дома. Но только на общественном транспорте, на машину денег нет.
Даму о деньгах спрашивать не стал, вдруг решит, что я хочу её банально обчистить. Но Нина Константиновна сказала:
– И у м-меня нет. Н-ничего нет… Ни денег… ни мужа… только почётная грамота и благодарность от Петра Кирилловича… и ещё я очень хочу пи-пи…
Крепко придерживая её за локоть, я двинулся в дебри Петровского парка, с желанием поскорее выйти на асфальтовую дорожку, поскольку сырая апрельская земля была мягкая и топкая, тут и там виднелись кучки грязи, в которые, как правило, часто падают подвыпившие граждане.
– Ой-ой… не могу-у больше, – простонала Нина Константиновна, – сейчас наделаю в штанишки…
– Стойте! Не торопитесь, наделать мы всегда успеем… Это слишком простое решение. Пётр Кириллович был бы разочарован. Идём вон туда…
Листвы на деревьях и кустах ещё не было, всё очень хорошо и со всех сторон просматривалось, но и людей поблизости не наблюдалось.
– Вы не п-поможете мне? – мадам умоляюще заглянула мне в глаза, – снимите, пожалуйста, с меня трусики… сама не могу…
Не знаю, что придало мне решительности (в такой ситуации я был впервые), но показалось, что в настоящий момент я видел перед собой не зрелую женщину, а испуганного, подвыпившего подростка. Я расстегнул пуговицы на пальто, приподнял юбку и, зацепив на ощупь резинки колготок и трусиков, приспустил их примерно до колен. Но это было ещё не всё: оказалось, что Нина Константиновна не может самостоятельно удержать равновесие, поэтому мне пришлось (не глядя) придерживать одной рукой её саму, а другой – полы кремового пальто, пока она, облегчённо вздыхая, не закончила своё дело. Я снова поставил её на ноги, одел, застегнул.
– Ты такой же, как и мой муж, – из глаз Нины Константиновны потекли слёзы, смывая остатки косметики и макияжа, – такой же ласковый и заботливый.
Я вынул из своей сумки-барсетки чистую салфетку и промокнул глаза, нос и щёки сотруднице конструкторского бюро. Потом вынул из портсигара сигарету и закурил. Даме предлагать не стал, поскольку знал, что если она курит, то в таком состоянии одна-две затяжки способны вернуть начинающего трезветь человека в прежнее состояние.
Примерно через полчаса, нам всё же удалось добраться до станции метро «Динамо», где мы столкнулись с очередной проблемой. Контролёр у эскалатора и ещё одна сотрудница метрополитена в форме ни за что не хотели пропускать нас в метро.
– Вы, – обращаясь ко мне, строго сказала сотрудница, – можете ехать, а женщина пусть сперва протрезвеет. На метрополитене не положено находиться в нетрезвом состоянии. Не знаете, что ли? Или вызвать дежурного сотрудника милиции?
– Товарищ майор, – взмолился я, обращаясь к сотруднице почему-то как к военному, – войдите в положение… Это моя родственница. У неё высокое давление… на поминках стало плохо … Я специально из Одинцово приехал, чтобы довезти её до дома… а денег на такси нету… Ну прошу Вас!
Наверное, вид у меня был настолько жалобный, а импровизация настолько убедительной, что начальница немного смягчилась. Они переглянулись с дежурной у эскалатора и та едва заметно кивнула.
– Ладно, идите уж… Только смотрите, ни на шаг от… «родственницы»! А вообще-то должно быть стыдно – находиться в таком виде в Москве!
Я пробормотал «спасибо», и, хотя ранее мне приходилось неоднократно находиться в Москве в самых разных видах, сегодня мне было действительно стыдно, что я и попытался продемонстрировать нашим строгим и, по всей видимости, с прекрасными характеристиками, спасительницам …
Когда мы доехали до «Театральной» и не без труда перебрались на «Охотный ряд» (на этом переходе мне удалось незаметно хлебнуть коньяку из припрятанной в нагрудном кармане фляжки), я почувствовал, что походка у «родственницы» стала немного твёрже. Отметил также и осмысленность во взгляде, и общее небольшое, но всё же улучшение состояния. По опыту знал, что протрезвление проходит тяжело и волнообразно, но сейчас, возможно нахождение на общественном транспорте среди людей, а главное осознание того, что есть надёжная опора в моём лице подействовали на Нину Константиновну как эликсир исцеления. Всю дорогу до «Преображенки» она мне улыбалась, а я, перекрикивая гул электрички, читал ей стихи. Вечер начинал быть романтическим, поскольку я сам снова почувствовал приподнятость в настроении и смутное ожидание чего-то необыкновенного. К тому же, Нина Константиновна показала мне ту самую Почётную грамоту от Петра Кирилловича в честь Дня космонавтики. Это был сложенный вчетверо тонкий листочек, бледно отпечатанный на цветном принтере, правда с печатью и размашистой подписью некоего Графицкого П.К.
На станции «Преображенская площадь», когда мы вышли на свежий воздух и направились к трамвайной остановке, моей даме стало уже значительно лучше. По ходу я снова что-то рассказывал вполголоса, не без удовлетворения наблюдая восхищённый взгляд Нины Константиновны. Минут через пятнадцать мы оказались в маленькой однокомнатной квартире, где нас встречал огромный чёрно-белый кот с яркими зелёными глазами. Он пристально посмотрел на меня, что-то промурлыкал, спрыгнул с кресла в прохожей и скрылся в комнате. Мы сняли верхнюю одежду, и Нина Константиновна пригласила меня на кухню пить чай. Я спросил разрешения закурить и хозяйка выставила на стол большую пепельницу из Богемского стекла (у мой мамы была точно такая же. Папа привёз её из Чехословакии в начале семидесятых, когда служил там).
– Александр, а давайте выпьем водки? – предложила Нина Константиновна, – как раз немного не помешает, чтобы мне поправиться и у нас было всё в порядке… У меня есть, только закусить нечем, к сожалению.
– Джаст э минит, – сказал я и вынул из сумки шоколадку «Альпен Гольд», которую таскал с собой целую неделю и о которой уже успел забыть.
Нина открыла холодильник, извлекла из его недр початую бутылку «Столичной» и разлила по чайным чашкам. Я разломил шоколадку.
– За наше счастливое знакомство, – она подняла чашку, – за моё благополучное возвращение и за тебя, мой друг-спаситель! Кстати, а сколько тебе?
Мы выпили.
– Я мужчина в самом расцвете сил, – сказал я, прожёвывая дольку шоколада, и ощущая, как горячая волна растекается по телу.
– Тебе тридцать пять… – Нина Константиновна снова немного поплыла, хотя сначала этот глоток её немного взбодрил. Мне было знакомо такое состояние, и я знал, что снова она уже не опьянеет, и будет до поздней ночи «на драйве»… Зато завтра утром…
– Мой муж… мой любимый муж, – всхлипнула Нина Константиновна. – Вася был известным конструкторам «по ракетам», ты, может быть даже слышал эту фамилию, поэтому сейчас я её озвучивать не буду… Но вот, я осталась одна, хорошо что друзья не бросили. Оставили на работе. Правда, в последнее время всё тяжелее, потому что я пью.
У неё снова потекли слёзы и она промокнула лицо кухонным полотенцем.
– А ты кто, мой милый… Ну… чем занимаешься?
Я снова закурил, потом оглянулся и заметил на плите чайник.
– Может быть чайку? – спросил я.
– Да, да! Конечно! Включай, вот спички. А заварка в шкафчике наверху. Но сначала мы ещё выпьем.
Я добавил в чайник воды из крана, чиркнул спичкой и поставил на конфорку.
Потом плеснул по чашкам водки.
– Кто я? Простой служащий простой бюрократической структуры. Ничего особенного, кроме забот, обязанностей и ответственности. Да ещё зарплату задерживают, на месяц – два. Вот и приходится ещё заниматься успокоением сотрудников – начальство возложило это послушание на меня. Ну, может быть, после выборов что-то изменится к лучшему…
– А ты думаешь, снова выберут Ельцина? – Нина Константиновна, наконец, положила в рот кусочек шоколада. В этот момент из её очков выпала левая линза и мне это показалось забавным. Она усмехнулась и подмигнула из-за пустой дужки. Я снял с неё очки, взял стёклышко и ловко вставил на место. Потом остриём кухонного ножа подкрутил разболтавшийся винтик.
– Не знаю. У нас на фирме и вокруг основного здания везде висят плакаты «Вместе победим!», «Ельцин – наш президент!». Правда, есть и «Молодёжь выбирает Зюганова». Кое-где можно встретить плакатики с Жириновским.
– Налей ещё по капелечке. Теперь мне хочется пошалить, вернулась радость жизни.
В это время засвистел чайник и я выключил газ. Мы выпили по глоточку «за всё хорошее», потом я насыпал в эти же чашки по щепотке чайной заварки и залил кипятком.
– Сахара тоже нет, – махнула рукой Нина Константиновна, – зато имеем ещё половинку шоколадки.
Я мельком взглянул на часы, они показывали без четверти девять.
– Что, уже засобирался? – Нина перехватила мой взгляд. – Но я тебя просто так не отпущу. Благородный поступок благородного человека должен быть по достоинству вознаграждён. Подожди, я в ванную.
Через несколько минут послышался шум душа из-за открытой двери в ванную.
– Саша, идите-ка сюда, Вы мне просто необходимы! – раздалось из ванной. – Только сначала разденьтесь.
Не раздумывая, я сбросил с себя всю одежду и прошёл в ванную.
Сначала я намылил свою даму, насколько мог нежно и аккуратно, поглаживая ладонью всё тело, потом, сделав воду чуть погорячее, но уменьшив напор, стал плавно смывать мыло. Нина Константиновна, в свою очередь, намылила мне грудь, плечи и спину, а затем обвила шею руками и стала целовать лицо, не отрываясь. Мы целовались под струёй из душа, как в каком-то зарубежном фильме, и это было неестественно приятно. Продолжалось недолго, хотя, казалось, целую вечность…
Затем мы переместились в комнату и занялись тем, чем могут заняться малознакомые мужчина и женщина в определённых случаях, таких, например, какой выпал сегодня. Должно быть, я выглядел неплохо, поскольку Нина Константиновна на протяжении всего действа вздрагивала и сотрясалась в экстазе несколько раз подряд, а я всё ещё был неутомим. Наконец, я завершил свою любовную функцию и мы, тяжело вздыхая ещё раз поцеловали друг друга. Я закурил.
Нина Константиновна сказала:
– Сегодня ты останешься у меня. Я тебя никуда не отпущу, милый.
Я немного помолчал, обдумывая возможности, при которых я мог бы остаться на ночь у чужой женщины и вариантов не находил. Жена будет нервничать, всю ночь сходить с ума от тревог за меня. До появления первых мобильных телефонов в массовом пользовании было ещё три-четыре года, а обычного проводного телефона у меня дома на Верхней Масловке не было. Так что, хоть ночь-полночь, но домой нужно возвращаться. Потому что при всех обстоятельствах свой дом и все, кто в нём находятся – это самое важное. И… я не мог допустить, чтобы жена – совершенно невинный цветочек переживала и места себе не находила из-за такого мерзавца как я. Жену я любил давно, а Нину Константиновну всего два часа как…
Поэтому я аккуратно затушил сигарету, поднялся с дивана и стал одеваться.
Нина, как была, голая, босиком прошла на кухню и, очевидно, «пропустила» ещё глоток. Вернулась спокойная и умиротворённая. Потом легла на диван и вытянула вперёд руку. Что и сказать… вылитая «Даная» Рембрандта…
– Ну, малыш… ну иди ко мне. Куда ты, на ночь глядя? Завтра поедешь. Дома скажешь, что задержался на работе… готовился к выборам… опоздал на метро и ночь провёл на Курском вокзале… Ну смотри, я вся твоя! Чего медлишь, я хочу тебя!
Я уже был одет, и что интересно, почти трезв. На часах было 23.10, значит, на метро я успевал. Желание вновь заклокотало во мне, да так, что я даже почувствовал лёгкое головокружение и боль в определённых местах. Мы ещё раз, довольно бурно сошлись, а расслабиться мне удалось при помощи «особых ласк», искусством которых, как выяснилось, Нина Константиновна владела в совершенстве.
– Ладно, так и быть. На сегодня я тебя отпускаю, мой милый друг, – сказал она, когда мы уже снова сидели на кухне и после очередных «граммчиков» пили чай. – Но ты меня не забудешь, гарантирую!
Нина протянула листочек с номером своего домашнего телефона.
– Можешь звонить в любое время после шести вечера. Приехать можешь тоже в любой день, а в выходные – хоть с утра. Только приходи обязательно! Я буду ждать…
Прощались мы в прихожей. Нина меня целовала, когда я уже застегнул куртку. Из ванной вышел кот и внимательно посмотрел на нас.
… Домой я добрался в начале второго ночи. Моя милая мирно посапывала в кровати, дочка спала в своей комнате. Я на цыпочках прошёл на кухню. На плите стояла сковородка, в ней – жареная с грибами картошка. На столе салат из квашеной капусты с луком, обильно сдобренный постным маслом, как я люблю. Также на столе я обнаружил две бутылочки пива «Тверское тёмное».
Всё было именно так, как я люблю. Так, как всегда…
Я очень тихо ополоснулся в ванной, зашёл в комнату, поцеловал жену, поправил одеяло. Потом решил, что всё же нужно перекусить, а утром…
… Утром, в субботу 13 апреля, я сделал короткую запись в своём дневнике за 1996 год.
У меня случаются дни, когда воспоминания о былом возникают сами собой. Обычно, чтобы о чём-то вспомнить, мне нужно применить некое мысленное усилие либо угодить в схожую, с уже имевшими место в прошлом, ситуацию. Часто воспоминаниям способствуют просмотр старых фото или фильмов, прослушивание музыки, популярной в прошлом. Всё это оживляет и раскрашивает в яркие цвета места в которых когда-то бывал, события мелкие и крупные. И, конечно же людей, с которыми когда-то проводил время, любил их, дружил, относился с неприязнью или просто общался. Всё это сохраняется в памяти и необходим лишь небольшой толчок вроде полузабытой мелодии или пожелтевшего чёрно-белого фото, случайно выпавшего из старой книжки при наведении порядка…
Но я не могу объяснить моменты, когда из глубин памяти всплывают картинки давно забытых, при этом совершенно неинтересных эпизодов и рядовых, в общем-то, моментов жизни сами собой. Специалисты скорее всего пожмут плечами, мол, ничего необычного — нормальные свойства человеческой памяти, с каждым такое происходит. Но меня обычное объяснение не устраивает. Мне хочется думать о том, что если я случайно вспомнил о каком-нибудь человеке из прошлого, уж не сам ли этот человек в этот момент вспоминает обо мне и его энергетика, сигнал, исходящий от него поступает ко мне через информационное поле Земли? Эдакое телепатическое радио, где он — передатчик, а я приёмник. Специалисты скажут — ерунда всё это потому что… так не бывает. Мало ли что или кто может вспомниться кому-то, ни с того ни с сего когда-то. И вообще, какое это может иметь значение или что-то менять? Этот человек далеко, и он и вы находитесь за горизонтом событий друг для друга.
Хорошо… А как же быть с гипотезой, что мысль материальна? Ну и, добавлю: если воспоминания возникают, то они, так или иначе волнуют. И вполне могут оказать своё влияние на дальнейшее развитие событий в сегодняшнем дне.
Порой мне неловко (а иногда очень даже стыдно) за собственные поступки, которые имели место в далёком прошлом. Казалось бы, всё уже давно прошло, забылось, а некоторых участников подобных событий уже и нет в живых. И нужно просто выбросить всё это из памяти. Но нет! Это невозможно. И я склонен полагать, что отголоски чувств которые испытывал когда-то я ощущаю до сих пор потому что одновременно нахожусь и в Прошлом, и в Настоящем и в Будущем. Впрочем, в таком состоянии пребывают почти все люди, просто не все это понимают и, тем более, отмечают.
И некоторые из воспоминаний такого рода, я думаю это ни что иное, как виртуальное возвращение в Прошлое.
Ну вот… вспомнилось сегодня утром.
Однажды мне на рабочий телефон позвонил один старый приятель. Настолько давний, что я сначала и не сообразил, кто это. И долго не мог представить себе, как он выглядит сейчас. Да и как он выглядел тогда, когда мы были ещё новыми приятелями я припомнить сразу тоже не смог.
Потом вспомнил. Когда-то мы вместе, образно говоря, вспахивали одно не паханое поле, в одном занимательном учреждении одной, отнюдь не занимательной структуры, и были немного ближе, чем просто товарищи по работе. Я имею в виду, что мы не только сидели в одном кабинете и выполняли одни и те же задачи, которых всегда было «выше крыши», но часто вместе курили, обсуждая те или иные рабочие заморочки, иногда пили пиво по дороге домой, обсуждая всякие несуразицы, периодически происходящие в нашей фирме. Одно время даже образовалось некое подобие дружбы, и мы отдыхали с семьями два или три раза. Скорее всего, это всё же была видимость дружеских отношений, с элементами действительности. Потому что в довольно скором времени, как это часто случается, мы надоели друг другу. И не просто, а до того, что стали считать, кто кому и сколько должен, чем обязан, кто больше заслуживает и кто больше виноват… и всё такое прочее. На мой взгляд, к этому времени он стал слишком много пить и слишком мало работать, он же полагал, что ничего особенного в этом нет, и что лучше бы я последил за собой. Словом, каждый из нас считал себя правым, а когда отношения выстраиваются таким образом, ничего конструктивного во взаимоотношениях быть уже не может. Что уж тут поделаешь… Хотя я слыхал и о случаях противоположного характера, и по-хорошему завидую тем, кто сумел сохранить и даже укрепить сочетание дружеских и деловых отношений.
Когда пришла пора расставаться, внешне всё выглядело вполне прилично. Сначала я накрыл маленький столик по случаю своего ухода для самых близких сотрудников. Потом он закатил фуршет, больше напоминавший банкет и для ближних, и для дальних, и для тех, кто просто проходил мимо. Только баяниста не хватало… И на моём и на его мероприятии мы сохраняли видимость дружеских отношений, сдержанность и интеллигентность в общении между собой, несмотря на большое количество выпитого, и, в конце концов, распрощались с миром.
С тех пор мы не встречались, и не искали встреч. Нам не хотелось увидеться, раздавить бутылочку и вспомнить былые денёчки, поделиться соображениями насчет дней нынешних. В общем пути наши разошлись, и я забыл о нём.
Мой дальнейший путь привел меня туда, где я в итоге оказался на должности помощника Генерального директора. Начинать, правда, пришлось со скромного места сотрудника рекламного отдела, но постепенно, шаг за шагом, посредством упорного труда… и т.д., и т.п.
И вот, звонок раздался.
После вежливых выяснений, кто звонит, зачем звонит (голос мне показался знакомым, но я сделал вид, что нет), я наконец, немного театрально обрадовался «Ага! Это ты?! Ушам своим не верю! Ну, ты даешь! Куда пропал?! И т.д.! И т.п.!» Пока я порол всю эту необходимую для начала разговора старых приятелей чушь, в голове крутился вопрос: откуда он узнал номер моего рабочего телефона…
Сергей не стал ни удивляться, ни радоваться, а перешёл сразу к делу, как бывало тогда когда мы… и т.д., и т.п. Видимо он, как человек чрезвычайно занятый, решил, что и у меня со временем туговато. Правильно решил.
Суть его звонка состояла в том, что ему срочно понадобилась новая работа, а я, как бывший сослуживец должен ему с этим помочь. Вообще-то, хороший ход: не просьба, но требование: «вынь да положь», как любят говорить некоторые не особенно застенчивые товарищи. На том основании, что: а) мы старые друзья, б) мне хорошо известно как он «умеет работать», в) он же помогал мне всегда, когда в этом была необходимость, в те времена, когда мы…
Поначалу, я немного растерялся. Вообще-то, Сергей калач тёртый, но по всему, уж слишком пообтёрся, раз вот так, без разведки (что, да как), ломит напропалую. Наверное, прижало. Он говорил быстро, будто строчил из пулемета, не давая опомниться, повторяя каждую фразу по два раза, буквально вбивая слова мне в ухо. И, наконец умолк. Мне надо было что-то отвечать.
Что я мог ему сказать?
Сказать что мест пока нет, и в обозримом будущем в нашей фирме не предвидится, слишком банально. Так ответил бы почти каждый на моем месте. Каждый, кто не хотел бы связываться с таким делом, как устройство старого знакомого в контору, где трудится сам. В случае такого ответа, вопрос закрывается сразу: извини, брат, рад бы помочь, но не могу… Вопрос закрывается, а чувство вины открывается.
Сказать, что сам под большим знаком вопроса: дескать, грядет очередное сокращение, то есть, конечно, оптимизация и всё эдакое, в связи с наметившимися в последнее время бизнес-трендами, это тоже чепуха. Одна из отговорок, очень похожая на первую.
А может быть, сказать, что в нашей организации категорически запрещено приглашать на работу родственников, друзей, и особенно бывших сотрудников? Дурнее быть ничего не может, но может и прокатить, именно потому что глупость…
А можно, как это заведено во многих солидных учреждениях, сказать, что я очень рад его звонку, и обязательно займусь его просьбой. А он пусть перезвонит через недельку, а лучше через две, чтобы уж точно… Точно что? Получить ответ? Дудки! Через пару недель надо будет позвонить ещё через пару недель, а потом ещё, и так далее, пока вопрос не отпадет сам собой, а старый приятель не отвянет. Но я знал, что он не отвянет. И будет звонить ровно столько раз, сколько я скажу, и в итоге, мне всё же придется заняться его делом. Я же ведь пообещал… Обо всём об этом я размышлял две-три секунды, и когда он нетерпеливо кашлянул в свою трубку, я собрался с духом и выпалил сразу ВСЕ версии, до которых успел додуматься:
– Я, конечно, мог бы тебе помочь, Сергей. Но видишь ли в чем тут дело… Как бы это попонятнее сказать… В общем, мест на фирме пока нет. Я и сам в подвешенном состоянии, понимаешь ли, оптимизация-реструктуризация… Но это ещё туда-сюда. Тут дело такое, что наш Генеральный директор не выносит, когда кто-нибудь протаскивает своих родственников или друзей. Он ведь обязательно спросит, кто ты такой и откуда я тебя знаю. Но… я всё же попытаюсь что-нибудь сделать… Ты бы перезвонил через недельку или лучше через две, а я пока проработаю вопрос, дело-то не одного дня, сам понимаешь…
– Да, да, конечно, – с готовностью отозвался Сергей и стал болтать о всякой ерунде, не смотря на то, что и у него, и у меня «времени в обрез». Наверное, собирался общими воспоминаниями закрепить достигнутую предварительную договорённость… дескать у нас и теперь есть о чём поговорить и вообще, мы же ведь были и остаёмся друзьями…
Он трепался обо всём, что приходило в данный момент в голову. Воспоминания о делах былых, вперемешку с покрывшимися плесенью новостями со старого места нашей общей работы и т.д., и т.п. Я его не слушал. Я смотрел в экран компьютера и думал о том, что если всё же возьмусь за его устройство, то часть его проблем станут моими проблемами и прибавятся к тем, что уже имеются по моим функциональным обязанностям.
Сначала всё будет хорошо, с месячишко – с два, пока он пообвыкнется. Потом, возможно, начнет филонить, потому что у него друг в руководстве фирмы. Возможны так же конфликты с сотрудниками, опоздания на работу и всё в этом роде. И я ничего не смогу сделать, поскольку… поскольку не смогу, если вдруг события пойдут по такому варианту. Сергей, на сколько я помнил, не из тех, кого можно обычными мерами воздействия привести в порядок, или быстро и бескровно уволить. Он сам кого хочешь…
– Ты слушаешь меня, Саша? – Сергей продувает свою трубку, опасаясь, что связь прервалась, а он не успел рассказать мне самое интересное, после того как уладил основное дело.
– Угу-м, – промычал я, и встрепенулся, – всё, Серёга, мне тут на «совещалово» надо бежать. Давай, звони. Да… слушай, и пробуй другие варианты. Я конечно со своей стороны сделаю всё что смогу, но сам понимаешь, время какое.
– Да, да, Сашок, замётано. Значит, через неделю?
– Значит, через неделю, – я не стал уточнять о двух неделях, потому что вспомнил, что через неделю буду уже три дня находиться в солнечном городе Костроме, и ещё на две недели вперед, – в общем, пока.
Разъединение. По-моему, вовремя я подумал о командировке в Кострому… И хорошо, что он не попросил у меня номер мобильного, который бы я ему всё равно, под любым предлогом не дал.
Вот и все воспоминания, случайно возникшие сами собой сегодня ранним утром.
А почему я вспомнил об этой истории давно минувших дней?
ПУТЕШЕСТВИЕ ВО ВРЕМЕНИ
рецензия на книгу Евгения Скоблова «Альбом Времени №7»
С большим интересом прочитала книгу «Альбом времени № 7. Повесть и рассказы». Необычная форма и стиль повествования сразу завладели моим вниманием. Кроме того, меня очень привлекли тонкий психологизм и какая-то манящая философия, увлекающая за собой в свой неведомый мир загадок и размышлений. Книга замечательно оформлена. Художница Евгения Кокорева уже с обложки погружает вас в тайну волшебных фонарей, отражающих непредсказуемые переплетения во временном пространстве.
Новая книга Евгения Скоблова – настоящее путешествие во времени. Попытка посмотреть на Прошлое, проанализировать его через призму Настоящего, а, может быть, даже и Будущего. Это попытка переосмысления некоторых событий, оставивших глубокий след в душе человека. Как было бы прекрасно, если бы мы могли свободно перемещаться во времени, могли бы исправлять наши ошибки, сделанные в Прошлом, чтобы не повторять их в Настоящем и в Будущем. Но, к сожалению, у Его Величества Времени нет сослагательного наклонения, и всё, сделанное когда-то, светлым или тёмным листком ложится в архив нашей памяти. Автор попытался «мысленно» приоткрыть «запретные» ворота Прошлого и разобраться в некоторых событиях, запавших в сердце, в память героя повести «Альбом времени № 7», как бы посмотреть на них «со стороны».
Повесть предваряет, «напутствует» великолепный стих известного японского поэта Исикавы Такубоку (1886-1912 гг.):
Словно камень
Скатился
С высокой горы,
Так упал я
В сегодняшний день
Действительно, зачастую мы слишком торопим время детства и так стараемся поскорее стать взрослыми, что порой не замечаем, как уже ими стали. На нас наваливаются лавиной все тяготы взрослой самостоятельной жизни, и мы уже сожалеем, что так не ценили счастливые, беззаботные, но навсегда ушедшие годы…
Автор очень мудро начал повесть короткой фразой: « Я романтик и мечтатель», отсекая массу вопросов, которые могли возникнуть у искушённого, придирчивого читателя. Он честно представляет нам своего героя во всей его «обнажённости», со всеми «за» и «против», «да» и «нет» перед пытливыми окулярами прагматичного ХХI-го века. Но представляет его нам уже с точки зрения сегодняшнего мироощущения, взглядов, убеждений . Повесть написана удивительно живым, динамичным языком в лучших литературных традициях. Автор не старается идеализировать или приукрасить героя повести, а, наоборот, шаг за шагом вспоминает события, каким-то образом повлиявшие на дальнейшую жизнь своего героя. При этом делает это без тени позёрства и фальши. Взять хотя бы главу «Тырмак». Сергей Тырмак, одноклассник главного персонажа, воспользовавшись моментом, когда весь класс собрался вокруг учительницы литературы, и всё внимание было сосредоточено на Евгении Михайловне (так звали учительницу литературы – прим. Е.Т), как бы незаметно «давал леща» нашему герою. Потом выяснилось, что делал он это не преднамеренно, беззлобно, неосознанно, так сказать, «развлекался». Мальчик он был болезненный и немного отставал в развитии. Но это мы узнаём потом, а пока создавалось впечатление, что делает Сергей это исподтишка, цинично, чтобы раззадорить, разозлить своего одноклассника.
Ответ не заставил себя долго ждать, но этот «ответ» был жёсткий, злобный, наотмашь. Пострадавший от непрекращающихся «подтычек» парень, видно, был неробкого десятка, да и силой не обделён. Знал ли он или нет о такой болезненной особенности Сергея Тырмака, только потом, спустя десятилетия, очень терзался этим своим поступком. Хотя, как я понимаю, дал он сдачи Сергею чисто импульсивно, необдуманно. Со мной в школе было нечто похожее. Поэтому произошедшее не вызвало у меня особого удивления. Но в моём случае меня изводили обдуманно, с особым цинизмом. Я давала сдачи, когда издевательства переходили границы. Тоже отвечала импульсивно, не разбирая методы и средства. Может быть, это тоже было неправильно, но я пока не готова задуматься над этим, не готова попросить прощения у своих одноклассниц даже на бумаге. А автор это сделал от лица главного персонажа: извинился хотя бы «мысленно» и перед учительницей, которая, конечно, знала всё про свой класс (ведь боль, которую он увидел в её глазах, верно, была неспроста! ), и перед Сергеем Тырмаком. Правда, к сожалению, прошедшего уже не вернуть, но я верю – на душе стало легче.
Как бы параллелью перед глазами встаёт ещё одна история повести «Альбом времени», которая вызвала у меня вулкан эмоций. «Марш в метро» – очень мощная глава повествования. Здесь уже не подростковое столкновение, а вполне осознанное, иезуитское издевательство молодого человека, слушающего фашистские марши, над человеком старшего поколения. Циничность его в том, что слушает он в смартфоне эту «дьявольскую» музыку с чётким расчётом воздействия на окружающих. Причём молодой человек совершенно уверен в своей безнаказанности, и это порой обезоруживает. Но здесь, наказание не заставило себя ждать. Хотя это наказание со стороны «ответчика» было достаточно жёстким и непримиримым, но я считаю абсолютно заслуженным. Парень с ухмылкой полного удовлетворения словно наматывает по миллиметру на невидимую пыточную катушку терпение окружающих. Но все, словно вошли в ступор или разом онемели и оглохли. И лишь один пассажир не побоялся и исполнил свой гражданский долг.
После моего схематичного описания на первый взгляд может показаться, что здесь произошло обычное дело: вечная тема «отцов и детей», где парень получил за свои «новые» личные убеждения, а его оппонент – просто невыдержанный хулиган, нарушающий общественное спокойствие. Но это только на первый взгляд. История гораздо глубже и шире с психологической и моральной точки зрения, где явно прослеживается политическая «подоплёка».
Казалось бы всего 15 минут прошло, как вошёл герой этой истории в поезд на станции «Пролетарская» и вышел на станции «Баррикадная», но словно отснятый на киноплёнке, перед глазами промчался целый отрезок жизни. Ведь он не просто «отметелил» «безобидного», пусть даже немного испорченного парня. Нет, с каждым нацистским маршем, «пулемётной очередью» вылетавшим из смартфона, у пассажира возникал новый ассоциативный ряд. То это страшные кадры из документального фильма Михаила Ромма «Обыкновенный фашизм», то кадры из фильма по роману Юрия Бондарева «Горячий снег»… А то – кадры, касающиеся его семьи, связанные с уходом деда на фронт. И всё это прокручивается в немой «схватке» глаз. Волна негодования, боли, обиды за страну, за павших на полях сражений в Великой Отечественной войне, за дело всей жизни поднимается всё выше и выше и, наконец, достигает своего 9-го вала… А хозяин смартфона тем временем, изучив своего оппонента, старается сильнее надавить на его «больное место» и только «подливает масла в огонь» в возникшей ситуации. Для него это – игра, но игра циничная, «по-чёрному». Он почему-то совершенно не задумывается, чем такая опасная «игра» может закончиться. Он считает себя хозяином положения, во всём его существе царит беззаботность, а, главное, безнаказанность. Однако он получает жестокий, но справедливый урок. Только важно, чтобы он правильно осознал и понял случившееся.
К сказанному хотелось бы добавить, что в этой главе очень тонко передаётся ощущение, образно говоря, «зависания во времени». А если точнее — чувство парадокса, несоответствия астрономического времени и психологического времени человека. Так, весь инцидент в вагоне длится от силы 15 минут, но сколько за это время произошло «виртуальных» психологических «вневременных» событий, связанных с воспоминаниями и переживаниями… В этой связи мне вспомнилась кинокартина «Чистое небо». Там в конце фильма главная героиня – Саша Львова, сидя в такси (после того, как «пережила» вместе с мужем, Алексеем Астаховым, его первый, долгожданный после вынужденного перерыва полёт), спрашивает у таксиста: «Я Вас не задержала?» «Нет, – отвечает таксист, – всего 10 минут…» Всего 10 минут, а в памяти пронеслась вся жизнь…
Но вернёмся к «Альбому Времени».
Хочется остановится на истории под коротким названием «Окно». Эта история навела меня на некоторые раздумья, перенесла в непростые для меня школьные годы. Почему-то в отрочестве, чтобы «завоевать» какое-то положение среди ровесников, необходимо сделать что-то из ряда вон выходящее или «стоически» всё перенести, испытывая боль и обиды. Бывало и так, что надо было сделать какую-нибудь пакость или показать свою силу под напором и по наводке «руководителя» этого нехорошего, гадливого, подленького действа. А, если, не дай Бог, ослушаешься, так заклюют. Вот таким малодушным и, очевидно, сильно запуганным подростком оказался «герой» этой истории Юрка, который пошёл на этот гнусный шаг: заплевал окно, а, собственно, плюнул в душу своего друга. И всё из-за того, что друг отказался пойти с ним гулять и занялся уроками. «Пострадавший» друг тоже смалодушничал и побоялся противостоять этому гадкому проступку Юрки. Но мама, пришедшая домой и увидевшая заплёванное окно, преподала и сыну, и Юрке достойный, мудрый урок, да такой, что оба запомнили его на всю последующую жизнь.
Да, память – коварная штука. То события возникают в ней яркими радостными всполохами, то надоедливо мухой ползут по стеклу, оставляя за собой неприятный липкий след. А порой вдруг возникает то, что ты за суетой жизни казалось бы давно забыл или не хочешь вспоминать, но оно сидит в подсознании и жёлтым светом периодически встаёт на пути, не давая покоя.
И как бы нас не закручивало колесо жизни, мы время от времени возвращаемся к тем или иным эпизодам или периодам, пытаясь что-то понять или переосмыслить в них.
Словом, желаю будущим читателям интереснейшего путешествия во времени.
Евгения Токарева,
член СП России,
Академии российской
литературы