Великий фильм

За время существования пенитенциарной системы Советского Союза с начала 1920 – х годов до рубежного 1953 года через неё прошли от 15 до 18 миллионов человек. Население страны в конце 1930 – годов составляло примерно 200 миллионов человек. Чтобы определить процент посаженных или пущенных в расход, нужно вычесть детей и глубоких стариков, выживших в братоубийственной гражданской войне, переживших все Голодоморы, замечательную «коллективизацию», партийные чистки, не одну войну, которых не знало человечество, переселение народов и т.п.

Правда, с детьми не всё так просто, потому что если младенцев вычесть можно, то детей постарше – нельзя, так как «народная, социалистическая» юриспруденция Советского Союза предусматривала арест и расстрел детей с 12 лет. Специально были придуманы замечательные статьи, как, например, «пять колосков», это когда ребёнок с убранного пшеничного или ржаного поля в условиях страшного голода подберёт пять колосков зерна или какого-нибудь другого злака. Как только поймают, всё – не жилец.

Так что через тюрьмы и лагеря прошёл всего примерно каждый десятый гражданин страны, хотя в этом случае какой он гражданин? Он закоренелый преступник, а «карающий меч революции» не дремлет. В этих расчётах огорчает то обстоятельство, что в подавляющем большинстве это были мужчины, причём, извините, кормильцы. Можно себе представить, как без кормильца, даже если он оставался в живых, жила его семья, тем более, что сроки давали «от души» за любое нарушение, в том числе за опоздание на работу.

Следует сказать, что «эффективные менеджеры», как их сейчас частенько называют, в большинстве своём с двумя классами церковно-приходского образования, захватившие власть в 1917 году и превратившиеся на десятилетия в партийных бонз, знавших, как нужно управлять огромной страной, раскинувшейся от океана до океана. Они считали, что главное орудие труда для граждан страны – кирка и лопата. Это их трудом строились каналы, заводы и города. Неважно, что на строительстве одного только Беломорканала от голода и болезней ежедневно умирало несколько сотен человек. И рыли не один канал. Для той части населения, которая выросла в талантливых учёных и специалистов, были придуманы «шарашки», в которых сидели авиаконструкторы, будущие открыватели Космоса, великие учёные, признанные всем миром: старик Владимир Иванович Вернадский, Николай Иванович Вавилов и многие, коим нет числа.

Надо сказать, что, несмотря на героическую работу «органов», они не смогли бы управиться с огромной массой нарушителей. Ну, чтобы допрашивать с пристрастием в подвалах или стрелять в затылки выявленным «врагам народа» они ещё могли, а вот выявлять миллионы «на намерении», они физически не могли. И тогда была придумана замечательная система, охватившая всю страну. Достаточно было написать анонимное письмо без подписи на кого угодно, и этого, пока ещё гражданина, заботливые органы «брали в разработку», после которой этот, теперь уже преступник, сознавался во всех смертных грехах.

Самое частое обвинение – намерение убить любимого рыжеватого грузина, с кляпным носом, с лицом, покрытым оспяными пятнами, даже если вы, житель Сибири или Якутии, видели его только один раз на первой странице газеты. Этого кавказца, имевшего незаконченное семинаристское образование, рисовали знойным брюнетом, а в последние годы его земной жизни – в чудесной форме генералиссимуса, хотя он во время войны всего один раз решил съездить на фронт (естественно, под охраной целой дивизии), но по дороге, не доехав 70 километров до линии фронта, почувствовал желудочное недомогание и после облегчения с чувством выполненного долга вернулся в Кремль, чтобы продолжать разить врага. (Микоян. Сталин, каким я его знал).

По оценке Сергея Довлатова в тридцатые годы в стране было написано и послано гражданами «куда следует» несколько миллионов доносов. Поэтому в пытках инквизиции, через которые прошли жертвы доносов, виноваты не только палачи по должности, добровольно принявшие на себя эти роли, но и миллионы граждан, писавших доносы по любому поводу с благородной целью защиты завоеваний Октября. В итоге страна погрузилась в пучину страха.

В этой связи хотелось бы рассказать эпизод из жизни Алексея Денисовича Дикого, талантливого режиссёра и актёра, пьесы которого с большим успехом шли в 1920-е и 1930-е годы в Москве и Ленинграде.

А.Д. Дикого, как и сотни тысячи других граждан, арестовали в 1937 году. После четырёхлетнего пребывания в лагерях, он был выпущен в августе 1941 года. С 1943 года, используя богатую актёрскую фактуру, его активно снимают в кино — роли в фильмах «Кутузов», «Адмирал Нахимов». После того, как уже после войны, вышел фильм «Сталинградская битва», в котором он сыграл роль Сталина, Алексей Дикий пригласил к себе самых близких друзей, чтобы отпраздновать это событие. Собрались мужской компанией, накрыли стол. Выпили, закусили, и вдруг в пол¬ночь — звонок в дверь. Хозяин открыл. На пороге крупный чин НКВД с парой сопровождающих…

— Все ясно, — сказал Дикий. — Это опять за мной…

— Так точно, — сказал чин. — Собирайтесь. Вас в Кремле ждет товарищ Сталин…

— Как же я мо¬гу показаться Сталину, если я водку пил, чес¬ноку вот наелся… Как же я в Кремль явлюсь с чесночным-то запахом? Никак нельзя мне сей¬час ехать – ответил Дикий.

— Извините, товарищ Дикий, — сказал крупный чин. — Вы меня тоже поймите. Я вер¬нусь, доложу Сталину, что выполнить его при¬каз не смог, потому что артист Дикий наелся чесноку. Да меня разжалуют в ту же минуту, и я пойду по вашим этапам…

— Нет, вы уж умойтесь — и в ма¬шину… Нас ждут в Кремле через полчаса. Пришлось ехать.

Часа через два Дикий вернулся из Кремля и рассказал, что его провели в кабинет к Сталину. Тот вышел из-за стола, поздоровался.

— А известно ли вам, товарищ Дикий, что это лично я назначил вас на роль? Я посмотрел с десяток кинопроб и мне понравилось, что вы говорили без всякого акцента, мне понравилось, что вы и внешне не похожи на меня и не пытались даже загримироваться. Это хорошо. Но мне интерес¬но, почему вы играли меня не так, как обычно играют другие артисты?

— Потому что я играл впечатление людей о Сталине, — ответил Дикий.

Сталину ответ настолько понравился, что он захлопал в ладоши. Потом сказал:

— Вы не должны обижаться на власть за то, что сидели в лагере. Ленин говорил, что каждый революционер должен пройти сквозь тюрьмы и ссылки…

— Но это же было до революции, — брякнул Дикий.

Сталин нахмурился и погрозил пальцем. За¬тем вышел из кабинета и вернулся, держа в ру¬ках бутылку вина и лимон. Налил себе полный фужер, Дикому чуть капнул, выпил и сказал:

— Теперь будем говорить с вами на равных.

В любом случае все кончилось благополучно…

После этого друзья продолжили прерванный праздничный ужин. Этот эпизод подробно описан в Интернете. Но он имел продолжение.

В 1970-х годах я был постоянным читателем библиотеки ВТО (Всесоюзное театральное общество), где стала работать библиотекарем моя любимая школьная библиотекарь, человек редкой доброты, к которой тянулись и школьники, и давно окончившие школу выпускники, когда она работала в школе. Для каждого у неё всегда было доброе слово. К Любови Семеновне Лейкиной можно было прийти за советом во всех случаях жизни.

Однажды в читальном зале библиотеки я стал свидетелем разговора пожилой посетительницы и женщины-библиотекаря, выдававшей книги посетителям. В зале никого кроме нас не было.

Посетительница библиотеки, которая, как выяснилось, была подругой жены Алексея Дикого, рассказала, что после посещения Диким Сталина об этом узнала вся театральная Москва. «Сарафанное радио» работало во все времена, живо обсуждали, что вождь обласкал знаменитого актёра, и это, кстати, проявилось впоследствии в пяти «Сталинских» премиях.

А Алексей Денисович Дикий, будучи неординарным человеком, решился на удивительный поступок. Видимо, сказалось пребывание в лагерях, после чего человек по-другому смотрит на мир и относится к жизни. Он обратился к руководству НКВД с просьбой показать ему его личное дело. Народный комиссариат такого никогда не делал, но тут оказался необычный случай. Человека только что обласкал сам вождь и не понятно, как будет оценён отказ.

И Дикому на Лубянке показали его личное дело. В нём он прочёл донос, по которому он попал в лапы комиссариата. Этот донос написал Борис Бабочкин – выдающийся советский актёр, театральный и кинорежиссёр, народный артист СССР, впоследствии, за год до смерти – Герой Социалистического труда. Это он сыграл любимого народного героя Василия Ивановича Чапаева в великом фильме, снятом Сергеем и Георгием Васильевыми, которые, кстати, не были братьями. Один из Васильевых, замечательно сыграл каппелевца, шагающего во время «психической» атаки в первом ряду с сигарой и стеком в руке. А жена второго обессмертила себя, потрясающе сыграв Анку-пулеметчицу,

Чапаев в исполнении Бориса Бабочкина обрел уникальную индивидуальность. Сыгранный им командир Красной армии был одновременно и талантливым военачальником, и мудрецом, и вместе с тем – деспотом, обладавшим причудливым сплавом различных качеств.

Нужно сказать, что в революционные годы Бабочкин сам служил в той самой армии, в состав которой входила 25-я Чапаевская дивизия, он был прекрасно знаком с жизнью рядовых бойцов и говорил: «Я пел те же песни, которые пел Чапаев, я знал тот простой и колоритный язык, на котором тогда говорили, я умел носить папаху так, чтоб она неизвестно на чем держалась».

В одной из передач радио «Свобода» американские критики отмечали «страстность и эмоциональность» героя, считая, что «Чапаев представляет собой лучшее, что было в революции».

Фильм «Чапаев» с участием Бабочкина стал триумфом советского кино, принеся всемирную известность исполнителю главной роли. Экранный образ знаменитого красного командира Гражданской войны вытеснил личность реального исторического Чапаева благодаря исключительной яркости и блеску актерского исполнения Бабочкина. В этой работе Бабочкин запечатлел тип человека революционной эпохи и показал русский национальный характер. Живость и обаяние образа, воплощенного Бабочкиным, сделали Чапаева истинно народным героем, фольклорным персонажем, героем притч и анекдотов.

Бабочкин воплотил характер истинно народного героя, рожденного защитить людей от бед и несправедливостей, не жалеющего себя ради других. О Бабочкине-Чапаеве Андрей Тарковский говорил так: «Весь он как бриллиант, где каждая грань контрастирует с другой, из чего и вырастает характер, …герой-человек, и в этом его бессмертие».

У меня есть друг, Карл Карлович Хваталь (ударение на первом слоге). Его отец, Карл Хваталь, австриец, в тридцатые годы был секретарём ЦК австрийского Комсомола. В предвоенные годы, когда Советский Союз заигрывал с немецкими фашистами, он был арестован и сидел в немецкой тюрьме. Он рассказывал сыну, что до ареста группы австрийских коммунистов и комсомольцев тайно выезжали в европейские страны, чтобы посмотреть фильм «Чапаев», который производил на зрителей незабываемое впечатление. Это из этих зрителей формировались интернациональные бригады для защиты народного правительства в сражающейся Испании. В это время, когда В. Молотов, второй руководитель советского государства, говорил, что фашизм нельзя победить, потому что это бессмертная идеология, правительства двух стран договорились об обмене политическими заключенными, и Карл Хваталь в составе 600 человек попал в Советский Союз. Через несколько лет все австрийские коммунисты и комсомольцы были арестованы и сидели теперь уже в тюрьмах и лагерях «Страны Советов», «первого в мире государства рабочих и крестьян». Очень скоро в живых из них осталось 18 человек.

Мой друг Карлуша Хваталь спрашивал отца: «Вот ты сидел в немецкой тюрьме и советской. Ты можешь их сравнить?». И его отец сказал, что страшнее советской тюрьмы, наверное, нет ничего на свете, ну, может быть, только застенки восточных диспотий. Но когда я сидел в немецкой тюрьме, часто, глядя в тюремное окно, представлял, что сейчас я увижу чапаевских конников, они лавой налетят на тюрьму и освободят нас.

Из тех, теперь уже далёких лет, пришло к нам горькое изречение: «полстраны сидело, а вторая половина охраняла». Удивительно, но даже осенью 1941 года, когда немцы вплотную подошли к Москве, и стоял вопрос о жизни и смерти советского государства, никто не тронул и не отправил для защиты столицы охранников ГУЛага, численностью более 2-х миллионов, хорошо экипированных в тёплые полушубки, неплохо вооружённых.

Важнее было охранять «преступников» в более чем тысяче лагерей, которые валили лес и кололи лёд на просторах «Родины великой». Эти миллионы войск вместе с «лагерными сидельцами» могли уже в ту страшную зиму кардинально решить вопрос войны. Но, как оказалось, в Кремле было своё виденье войны, нужно было положить на алтарь победы десятки миллионов, которым посчастливилось родиться и жить в стране «победившего социализма».

Конечно, информация о доносе на Алексея Дикого в его личном деле до тех пор, пока не будут открыты секретные архивы спецслужб – гипотеза, которая у меня лично не вызывает никакого сомнения. Но до сих пор никто не собирается открывать эти архивы, поскольку они могут многое изменить в нашем представлении о том времени и его героях.

---

Михаил ЛАПШИН,
Член СП и СЖ России.
Москва.
Для “РА NY”