ЛИТЕРАТУРНАЯ ПАНОРАМА: ЖУРНАЛ “ПЕТРОВСКИЙ МОСТ”
Уважаемые читатели газеты “Русскоязычная Америка”. С удовольствием, представляю литературно-художественный журнал “Петровский мост”, который знакомит с творчеством прозаиков, поэтов, критиков, публицистов Липецкой области.
Подобно Петровскому мосту, который связывает левый и правый берега реки Воронеж, журнал соединяет вчерашний и сегодняшний день литературной жизни региона. «Петровский мост» призван протянуть связующую нить между Буниным, Замятиным, Пришвиным, всеми поэтами и писателями богатой русской земли и сегодняшним поколением, наполнить талантом и любовью к родине сердца и души людей. Первый номер журнала увидел свет в октябре 2008 года, в канун 55-летия образования Липецкой области.
Надеюсь, вы с интересом познакомитесь с творчеством одного из авторов “Петровского моста” – Александра Пономарева.
Игорь Безбородов, главный редактор журнала “Петровский мост”.
Об авторе.
Пономарёв Александр Анатольевич. Прозаик, драматург. Родился и проживает в г. Липецке (Россия). Автор семи книг прозы и драматургии. Член Союза писателей России (2011), член-корреспондент Крымской литературной Академии(2012), член Академии российской литературы (2017), Русского Географического Общества (2018). Его произведения публиковались в журналах и интернет-изданиях России, Абхазии, Украины, Белоруссии, Германии, Финляндии, США, Греции, Новой Зеландии. Лауреат национальных и международных литературных конкурсов.
Скала
На горы опустился молочный туман, солнце уже скрылось за кручами, и прохлада обволакивала верхушки деревьев.
С перевала шла красивая горянка, она несла на плече серебряный кумган с ледяной водой. Девушка улыбалась Шамилю и приветливо махала рукой. Вот сейчас она подойдёт и даст ему напиться ключевой, холодной как смерть воды…
– Командир, проснись командир, – Шамиля настойчиво трясли за плечо.
– Я не сплю, что случилось, – полевой командир открыл глаза и посмотрел на воина в зелёной повязке с арабской вязью, который сразу же смутился и потупил взгляд, – я спрашиваю, что случилось. Или ты проглотил язык, Ваха?
– Командир, час назад наш передовой отряд нос к носу столкнулся с разведкой русских.
– Потери?
– Нет, наши почти все целы. Русские вышли на поляну неожиданно. Они сразу попали под перекрёстный огонь. Мы перестреляли всех этих шакалов, и даже их командир попал к нам в плен.
– Он что, сдался сам? – Шамиль поднял брови.
– Нет, Шамиль, он ранен. Мы взяли его без сознания. Он здесь. Поговоришь с ним или сразу в расход?
– Веди, надо расспросить – где основные силы противника. Вдруг они готовятся взять нас в кольцо. Они стали очень хитрыми в последнее время – эти русские.
Ваха вышел, затем втолкнул в землянку полевого командира молодого бойца в камуфляже болотного цвета типа «Шелест» с непокрытой головой.
Шамиль строго оглядел его с ног до головы.
Скольких пленённых врагов он видел за эти четыре года войны. Каждый из них вёл себя по-разному: кто-то падал на колени, кто-то рыдал и молил о пощаде, кто-то начинал сдавать своих, хотя его никто не спрашивал. Встречались и настоящие воины: они молча стояли, опустив голову, и ждали своего смертного часа. Таких Шамиль уважал и просил своих людей убить их быстро.
Но никто, никто и никогда из них не смотрел в глаза своего победителя.
Этот командир разведвзвода держал себя совсем по-другому. Он стоял, слегка согнув одну ногу в колене. Правое плечо и левая нога были неумело перевязаны бинтами. Шуршун местами вымазан коричневой глиной и кровью, на берцах комьями прилипла глина. Светлые, немного рыжеватые волосы растрёпаны. Видно было, что боль мешает ему сосредоточиться и всё же – он смотрел в глаза Шамиля. Смотрел своими зелёными очами и не отводил взгляда.
– Что смотришь? – усмехнулся бандит, – не видел никогда?
– Нет, – просто ответил юноша, – только на фотографиях.
– Похож?
– Да, похож.
– Твоё звание, подразделение, задачи.
– Лейтенант Иванов. Командир взвода полковой разведки. Больше ничего не скажу.
– Если я захочу – скажешь. Ты же не хочешь, чтобы тебе перерезали горло, как овце.
– Нет, Шамиль, я ничего не скажу. Во-первых: практически ничего не знаю такого, что тебе может быть полезным. А во-вторых: я давал присягу и, конечно же, понимаю, что в живых ты меня всё равно не оставишь.
– Понятливый. Но только я всё и так знаю. В то время как ты, как крот, ползаешь по лесам и ущельям – твои начальники за деньги разболтали все секреты. Я знаю перегруппировку ваших войск, где и когда намечены войсковые операции, где выставлены кордоны и пройдут воинские колонны. Просто я хочу подарить тебе несколько минут жизни.
– Зачем мне они, эти несколько минут, – перебил его Иванов, – если они сделают меня трусом.
Лейтенант продолжал смело смотреть на Шамиля своими зелёными глазами.
– Я хотел попросить тебя об одной услуге, – продолжал он.
– А почему ты решил, что я окажу тебе – своему врагу какую-то услугу.
– Потому, что она не будет тебе стоить ровным счётом ничего, и ещё в память о наших дедах. – Дедах?
– Да, Шамиль, наши деды воевали против одного и того же врага. Чеченцы и русские хорошие воины, может быть лучшие в мире, и если война постучится в наши двери – они должны воевать вместе, плечом-к-плечу против общего врага: как это делали наши деды, побеждая фашизм, наши отцы, выполняя интернациональный долг в Афгане. Они и нам завещали то же самое, но мы не поняли и не услышали, мы наплевали на их наказ.
– Хорошо, о чём ты меня хотел просить, – поморщился Шамиль.
– Мои оба деда воевали в Отечественную, отец был военным лётчиком и погиб в Египте, я офицер и воин в третьем поколении и я прошу тебя, Шамиль, не пожалей для меня пули и не режь горло, как барану.
– Это всё?
– Да, это всё.
– Ты смелый человек. Как тебя зовут?
– Володей.
– Я выполню твою просьбу, Володя. Только у меня к тебе есть предложение: сам знаешь, как нелегко сейчас найти хорошего воина. И эти, – Шамиль махнул рукой в сторону, – стоит только эмиссарам не привезти вовремя денег – они разбегаются по горам как крысы. Переходи на мою сторону, лейтенант. Поступишь в мой отряд – сделаю тебя полковником. Будешь командовать разведкой, и получать приличные деньги, вчетверо больше, чем платило тебе твоё командование.
– Нет, Шамиль, я говорил тебе, что давал присягу…
– Присяга – это слова…
– Не всегда. Кроме того, мне пришлось бы принять ислам.
– И что тебя в этом останавливает? Станешь нашим братом, перестанешь быть неверным!
– Я родился неверным. Все мои предки были православными. Я не считаю себя умнее или правильнее их. И колокольный перезвон, и треск восковых свечей, и запах ладана – всё моё и без этого нет жизни для меня. Самое страшное – предать память своих отцов. Да и нужен ли тебе такой брат, который мечется, и с лёгкостью меняет религию, друзей и Родину. Предав один раз, он предаст и в другой. Я не хочу умирать трусом и предателем. Как ты думаешь, не это ли самое страшное?
Шамиль посмотрел в глаза лейтенанту и вздрогнул. Он что, читает его мысли – этот русский? Много раз Шамиль думал о том же. Самое страшное, что может быть в жизни – это умереть предателем и трусом. Он прав – этот, совсем ещё юный, лейтенант. И он твёрд, как скала, несмотря на свою молодость. Да полно! Человек ли это? Человек должен бояться смерти, а он улыбается. Может быть это ангел, которого послал ему во искушение русский Бог Исса?
Шамиль долго молчал, он думал: вспоминал свою безоблачную юность, как учился в педагогическом техникуме в Твери, любил русскую девушку Люду, вспомнил о своих родителях, погибших при бомбёжке в первую кампанию, о своих братьях и сёстрах, о жене и детях, которых война разбросала по городам и весям.
Русский лейтенант разбередил ему сердце.
Шамиль резко поднялся.
– Пойдём, – только и сказал он,
Володя молча последовал за ним. Они шли по тропе среди раскидистых платанов к скале, которая возвышалась на краю леса и уходила своей кручей высоко вверх.
– Я сам застрелю тебя, – Шамиль шёл первым, – боюсь, что джигиты не выполнят мою просьбу и перережут тебе горло. Слишком уж они злы на вас.
Они подошли к скале. Володя встал впереди, по пальцам его левой руки стекала кровь и тяжёлыми каплями падала на сырую от росы землю, он расправил плечи, поднял голову и вновь посмотрел в глаза полевому командиру. И вновь дрожь пробежала по телу Шамиля, и он потупил взгляд.
– Отвернись!
– Я не хочу получить пулю в затылок. Стреляй так, – и он, взявшись пальцами за медный нательный крестик, поднял свои зелёные глаза вверх, любуясь небом, покрытым тучами, где высоко и свободно, расправив крылья, парил орёл.
Шамиль долго тряс головой, как будто в мозгу засела заноза, затем спрятал «Стечкин» в кобуру и, неуверенной походкой, не оглядываясь, двинулся назад в лагерь. Таким полевого командира Шамиля Дадаева не видел никто. Он шёл так, как будто на плечи ему опустили непомерный груз. Может быть ту скалу, под которой, широко раскинув руки, лежал и смотрел в небо зеленоглазый ангел по имени Володя.