АНЕКДОТ И ДРУГИЕ ВИДЫ ПАРАЛЛЕЛЬНОЙ РЕАЛЬНОСТИ

Человек всегда жил в нескольких реальностях, предопределяющих его поведения. Одной из гипотез появления больших богов после того, как люди стали жить большими коллективами, является потребность унормировать их поведение. Только всеведущие и всемогущие боги могли это сделать. Так религия стала конструктором правильного поведения.

На человека всегда были направлены мощные информационные и виртуальные (а это – религия и идеология) потоки. Они формировали его поведение и позволяли наказывать за его нарушение. Без установленных норм не было бы и нарушений. Идеалом для государства и общества является одинаковое поведение всех. Правда, сегодня уже возникло понимание, что разнообразие хорошо для экономики инновационного порядка. Политическое разнообразие удерживается с трудом.

Демократия ради этого покоится на разделении властей, чтобы компенсировать перекос в сторону одной из них. Это в идеале, а в жизни бывает все.

Современный авторитаризм обыгрывает демократию, рядясь в ее одежды. Это модели “информационного авторитаризма” С. Гуриева, Д. Трейзмана или “электорального авторитаризма” Г. Голосова, о котором он пишет так: “Ослабление электоральной компоненты режима однозначно идет во вред России. Электоральный авторитаризм – застойная, коррупционная политическая система, которая не принесла народам, надолго оказавшимся в этой ловушке, ничего, кроме нищеты. Сравнительные политические исследования показывают, что перспективы на демократизацию у таких режимов – довольно слабые. С одной стороны, они могут приобретать долгосрочную устойчивость, а значит, демократизация откладывается. С другой стороны, если они все-таки терпят крах, то на смену часто приходит военная диктатура. Сами же опирающиеся на грубую силу режимы обычно заканчиваются либо переворотами, имеющими целью возврат к гражданскому правлению, либо революциями. После этого с довольно высокой степенью вероятности наступает демократия”.

Интересно, что удержание нужного порядка в физическом пространстве обязательно требует виртуального упорядочивания, идеальной картинки, реализуемой в информационных потоках: стратегических, например, религии и идеологии, проводимых в массовое сознание с помощью науки и образования, литературы и искусства, или тактических, осуществляемых в медиа на их основе. Они идут единой стройной системой, не оставляющей возможности уклониться от нее.

Даже фантастика открывает путь в физическом пространстве: “Научная фантастика является одним из многих жанров, прокладывающих путь империи, создавая условия для массового воображения. Нарративы исполнения желаний науки и приключенческой литературы обучают молодых амбициозных людей, как они могут вносить свой вклад в будущие завоевания. Э. Саид писал в “Культуре и империализме” (1993), что империя зависит как от интеллектуальной рационализации для реализации своей миссии, так и от военной силы, необходимой для действий по физическому захвату. Оправдание войны и продолжающейся оккупации подаются в терминах просвещения, эмансипации и доброжелательного патернализма”.

Сейчас на такого “властителя дум” вырывается интернет, хотя по сути он всего лишь транслятор: “По данным исследования, проведенного в середине января среди 1500 жителей 53 российских регионов, чаще всего пользователи ищут новости через агрегаторы (39%), на втором месте по популярности находятся соцсети (19%). В общей сложности новостную информацию в Сети получали 56% респондентов, а 16% этого не делали. В списке поисковиков для получения новостей 34% россиян выбирают «Яндекс», 17% — Google, 6% — Mail.ru. Среди социальных сетей и мессенджеров наибольшей популярностью у жителей страны пользуются «ВКонтакте» (13%), Instagram 10%, а также WhatsApp, Viber и Telegram, набравшие по 8% голосов. Около 5% респондентов используют в качестве источника новостей соцсеть «Одноклассники», 4% — и Facebook, 2% — Twitter. С течением времени предпочтения пользователей в способах получения информации стремительно меняются”.

Телевидение играет для России сегодняшнего дня нечто вроде машины времени, поскольку актуализирует ценности, противоречащие современности, например, потребность в сильной руке: “политолог Игорь Минтусов считает, что граждане России склонны называть сильным государство не по признаку своего благополучия, экономической мощи, технологической развитости, а только по критерию наличия сильного лидера и мощи национальной армии и силовиков. Этот шаблон сложился исторически и связан был с послереволюционной стабилизацией начала 20 века, где сильный правитель и сильная армия стали основой этого процесса. А потом «послеперестроечные» процессы, с которыми столкнулись наши государства после развала СССР, так называемые лихие 90-е, когда избыток «свободы» захлестнул общество, способствовали тому, что государственные структуры и институты оказались в состоянии турбулентности. А общее благосостояние населения оказалось полностью подорвано. И тогда, с при помощи «сильной руки», именно нынешняя команда смогла вывести страну из тяжелейшего кризиса, но времена изменились. Поэтому те шаблонные тезисы, которые обсуждались на ТВ – это очередное напоминание населению старых заслуг 20-летней давности, когда существовал острый запрос на мощные силовые структуры, способные побороть разгул криминала. На ТВ произошла целенаправленная актуализация событий прошлого вместо напрашивающейся проблемной повестки сегодняшнего дня. В федеральном информационном поле внутриполитический блок предлагает все те же смыслы, тезисы и методы которые были актуальны 20 лет назад”.

Отсюда, кстати, и истина, поднимающая наверх и Сталина: Сталин придет, порядок наведет… То есть чем хуже вокруг, тем сильнее будет тяга к сталинскому порядку.

Телевидение – излюбленный инструментарий для манипулирования массовым сознанием. Вспомним, как когда-то все бежали к телеэкранам, когда там шла речь о А. Чумаке, А. Кашпировском, Джуне, Ю. Лонго, которых сегодня называют телевизионными шарлатанами . Они тоже по сути разрушали прошлую модель мира, неся иную, хоть и в узкой сфере. Тяга к мистическому всегда существует у человека, и в разные периоды она проявляется с разной силой. Чем неустойчивей становится ситуация, тем сильнее тяга к мистическому. В начале века страну тоже заполонили медиумы, а люди потянулись к разговорам с потусторонним, к вызовам духов…

И все это происходит в голове… Кстати, о захвате воображения говорят сегодня и в связи с “перезагрузкой мира”, предложенной К. Швабом в Давосе. То есть речь идет о переходе к другой модели капитализма . Для чего и нужны новые мозги, а пандемия удачно готовит всех к этому переходу.

Для этого и нужны новые нарративы, поскольку они придают нашим не до конца оформленным представлениям стройность и ясность. Хороший оратор всегда победит плохого, даже если он говорит неправду, а плохой – правду. Искусство лжи – великое искусство, которым человечество и отдельные его представители овладели очень хорошо.

Дж. Монбиот подчеркивает такое: “Мы существа нарративов. мы научились тому, а фактически более, чем просто научились, поскольку нашем мозгу встроен поиск истории, объясняющей нашу ситуацию, рассказывающей нам, где мы находимся, как мы туда попали, куда мы собираемся и как мы будем двигаться к этому месту”.

Он многократно повторяет эту свою схему во многих своих выступлениях: “Мы используем истории как средства познания мира. Они позволяют нам истолковывать его сложные и противоречивые сигналы. Когда мы хотим что-то понять, мы ищем не научное понимание, а соответствие сюжету. Отражено ли в том, что мы слышим, наше представление о том, как должны вести себя люди и мир в целом? Соответствует ли это нашей картине мира? Развивается ли сюжет как положено? Мы руководствуемся сюжетами, и цепочка фактов и цифр, какими бы важными они ни были — а, как вы знаете, я эмпирик и верю в силу фактов и цифр, — они не могут заменить убедительную историю. Единственное, что может заменить историю, — это другая история. Невозможно просто лишить людей сюжета, не дав им взамен новый. И важны даже не столько сами истории, сколько определённые повествовательные структуры. Существует несколько базовых сюжетов, которые используются постоянно, и в политике один из таких сюжетов очень значим, я называю его «историей восстановления». Он выглядит вот так. В государстве начинаются беспорядки, вызванные мощными нечестивыми силами, идущими против интересов человечества. Но наш герой будет биться за восстановление порядка, сражаться с нечестивыми силами, вопреки всему победит их и восстановит мир в государстве”.

Кстати, это картинка вхождения на Олимп и Ельцина, и Горбачева, и раннего Путина. Они все были в начале “спасителями”, поэтому и получали нужную им поддержку. Украинские президенты воспринимаются так на фоне предыдущих, к примеру, Зеленский в противовес Порошенко.

Нами правят коллективные истории, которые спрятаны в индивидуальной голове. Отдельному человеку трудно что-либо противопоставить таким мощным информационным и виртуальным потокам в ответ. Тем более в прошлом эти потоки серьезным образом поддерживались властью, которая видела в них свою защиту. Власти всегда боролись с любыми “еретиками”, видя в них нарушителей системности, которая их поддерживала. В этом плане товарищ Сталин принципиально ничем не отличался, защищая себя и свою власть. Раньше рубили головы на площадях, а у Сталина были показательные процессы против врагов народа. Иные информационные и виртуальные потоки пресекались на корню, как и проявления любого инакомыслия.

Информационные и виртуальные потоки власти всегда несут на себе печать сакральности или квази-сакральности. Их нельзя менять, им можно только подчиняться. Индивидуальное сознание может попытаться не согласиться с коллективной картиной мира, массовое сознание – никогда.

Со временем система власти, теряя сакральность своих собственных потоков, стала усиливать их мощью, многократно превосходящую любые индивидуальные попытки. Сопротивляться этому давление могли только анекдоты, которые строились на альтернативной модели мира.

У власти появились визуальные средства – кино и телевидение, которые были многократно сильнее, чем вербальные. По этой причине анекдот мог конкурировать только своей собственной развлекательностью – наличием юмора, который привлекателен уже сам по себе.

Сила анекдота в том, что он является контр-информацией, которая к тому же оформлена в развлекательную форму юмора. Без этих двух характеристик не было бы распространения анекдотов. Анекдоты живут только в трансляции. Это совершенно иная коммуникативная среда, но без нее не было бы и анекдотов, особенно политических, поскольку власть с ними всегда боролась. Поэтому еще одной важной чертой анекдота является краткость, которая выполняет ряд функций: позволяет анекдоту существовать в устной среде, облегчает запоминание для передачи дальше. И сама трансляция работает как трансформирующий инструмент: она отсекает лишнее, оставляя только “хорошо работающее”.

Советский политический анекдот был реакцией массового сознания на мощное давление государства на все сферы жизни. Это было определенным выпусканием пара, позволявшим сохранять мозги. Его нельзя было говорить чужим, но среди своих это было возможным. Так анекдот и жил в устной трансляции. Его появление фиксировали только сводки спецслужб.

Кстати, слухи являются таким же однотипным устным феноменом. Более того, слухи в отличие от политических анекдотов могут быть не только безобидными для власти, но и помогать ей, уводя внимание массового сознания подальше от политики.

И. Преображенский, например, пишет: “Так называемый «скопинский маньяк» Виктор Мохов стал звездой российских медиа благодаря Ксении Собчак. Она в очередной раз сумела выскочить на гребне скандала, сделав с Моховым фильм. Стоит заметить, что до этого его успели снять для ток-шоу на одном из федеральных телеканалов, где якобы даже заплатили 1,5 млн рублей. Однако в эфир материал не пустили. Ходят слухи, что кураторы российской пропаганды увидели в Мохове удачный объект для очередной «смены повестки» и отвлечения общественного внимания от более важных процессов. Например, от принятия «обнуляющего» закона, окончательно легализующего право Владимира Путина занимать пост президента до 2036 года. Или, скажем, от давления на оппозицию и от скандальной ситуации с резко ухудшающемся состоянием здоровья оппозиционера Алексея Навального, отбывающего срок в колонии. С учетом специфики темы, уже после появления слухов про готовящееся ток-шоу с Моховым, по реакции публики стало понятно, что маньяк — это «идеальное оружие», в очередной раз раскалывающее общество не по каким-то практическим вопросам, а на почве морали и этики” , о моральной стороне интервью Собчак.

Сегодня соцмедиа стали идеальной средой для распространения такого рода информации. То есть перед нами технический вариант, выходящий на миллионы пользователей, что сразу меняет всю картину информационного поля. Интересно, например, что большую часть пропаганды против вакцинирования, существующей в соцсетях, написали всего 12 человек . И это результат именно техники…

Анекдоты в довоенное время пытались записывать ученые, но потом остановились из-за опасности таких занятий. Д. Лихачев писал в своих воспоминаниях: “знаком того, что народ знал о злодеяниях Сталина, были анекдоты. Запишу здесь только один, на котором есть своеобразная «отметка времени». Побывала крестьянка в городе и рассказывает: «Висит огромный, усатый, страшный и надпись над ним: «Заем пятилетку в четыре года!» Действительно, висели плакаты с портретами Сталина и надписью, призывавшей подписываться на заем «Пятилетка в четыре года». Почему надо было призывать — неизвестно. Подписка на заем была принудительной. Систематически записывал политические анекдоты Корней Чуковский. Но когда в самом начале тридцатых годов пошли обыски, он большую книгу с этими анекдотами уничтожил. Об этом рассказывал мне Дмитрий Евгеньевич Максимов, навещавший Чуковского”.

Современные исследователи изучают анекдоты прошлых периодов. А. Архипов пишет о появлении политического анекдота: “Его зарождение связано с революцией 1905 года. В этот революционный год, с его свободомыслием, свободой слова, появляется 100 новых видов изданий в Москве и 150 — за ее пределами. То есть 250 разного вида прессы. Даже нельзя сказать, что это были газеты или журналы… Это были такие листочки, которые выходили нерегулярно. Основным оружием этих листочков (они так и назывались — «листок») была политическая сатира. Именно на их страницах появляется жанр политического скетча, анекдота. Этим активно пользовались все политические силы: и большевики, и меньшевики, и эсеры, и другие партии. Это был бесконечный поток юмористических, саркастических текстов друг про друга. Помимо печатной продукции эти формы перешли и в устную сферу, поскольку все эти деятели много выступали публично и использовали таковые приемы в своей речи. Есть и другой фактор. С отменой черты оседлости в начале XX века еврейское население в большой степени ассимилируется, появляется в городах там, где его раньше не было, и огромное количество текстов из еврейской традиции переходит в городской фольклор, а это очень важно, потому что еврейские анекдоты имеют свою давнюю историю. Существовали тексты, толкующие непонятные места Торы, которые зачастую подавали эти толкования в занимательном ключе, чтобы интересно разъяснить непонятные моменты. И там была фигура некоего рабби, который выдавал умные советы, остроумные реплики. Постепенно такие истории выкристаллизовались в отдельный жанр остроумных текстов — рассказов и анекдотов. Естественно, все это попало на благодатную постреволюционную почву”.

И о сталинских анекдотах: “Первый раз Сталин появляется в эмигрантском анекдоте в 1925 году как нарком по делам национальностей. Между прочим, выражение «антисоветский фольклор» придумали именно в эмиграции. Так стали называть рубрики: «антисоветский фольклор», «антисоветские анекдоты». И это заслуга эмиграции. Она формировала ожидание и знание, что существует антисоветский фольклор. Массово фигура Сталина начинает появляться чуть позже, вместе с расцветом культа личности, то есть с 1929 года. 1933–1934 годы — это пик развития антисталинского анекдота” (там же).

И вот объяснение упомянутой выше ситуации с К. Чуковским: “Рассказывание, а тем более хранение текстов к концу 1930-х годов стало очень опасным делом. Анекдот становится запрещенным жанром к 1935 году. Именно тогда рассказывание анекдотов и исполнение контрреволюционных песен и частушек выделяют в отдельную подстатью, за которую давали 10 или 25 лет. Люди, севшие по статье 58-10, назывались «анекдотчиками». Но необязательно они действительно пели и рассказывали антисоветские частушки или анекдоты. Конечно, это мог быть, в частности, произвол следователя. При этом надо учитывать, что протоколы несли на себе особенности времени. Была, например, служебная записка, которая запрещала цитировать в точности антисоветские анекдоты, песни или частушки. Использование имен Ленина и Сталина в таких текстах было табуировано. Имеется, к примеру, стенограмма допроса, в которой написано от руки, что человек рассказывал такой-то запрещенный анекдот, далее следует точное воспроизведение текста анекдота, который устно рассказал допрашиваемый. К написанному от руки прилагается напечатанный на машинке протокол, где анекдот схематично пересказан, а вместо фамилии «Ленин» стоит прочерк (нижнее подчеркивание на машинке). Или, например, имя Сталина могло заменять выражение «один из членов партии». И получался такой анекдот: еврей пришел к одному из членов партии и спросил про другого члена партии” (там же).

Путин тоже является персонажем из анекдотов, самым старым из которых, наверное, является такой: Путин встает среди ночи и направляется к холодильнику. Внутри стоит судок с холодцом. Когда он открывает дверь, холодец начинает дрожать. «Да не бойся ты, я за пивом». И еще не менее известный: “Путин со спикером Думы и министрами идет в ресторан. Официант его спрашивает: — Вы будете мясо или рыбу? — Мясо. — А овощи? — Овощи тоже будут мясо” . То есть анекдоты намекают на вполне конкретные методы управления.

В постсоветское время появились и новые анекдоты о Штирлице: “фактором стала цветная версия фильма, вышедшая в 2009 году и помимо резких протестов ценителей классической черно-белой версии вызвавшая новые сюжеты анекдотов («Теперь, после выхода цветной версии „Семнадцати мгновений весны“, Штирлиц легко мог найти свой дом по крас¬ному флагу на крыше…»)”.

Анекдоты еще интересны тем, что это художественная форма, а раз так она живет дольше любой газетной статьи. Новость из статьи теряет свою новизну на следующий день, в то же время анекдот, условно говоря, вечен. Примером может служить изменения в нацистской пропаганде: “во время войны у нацистов несколько раз менялась политика пропаганды. Первое время считалось, что война будет быстро закончена, поэтому обработка должна была идти в лоб: сдавайся и выживешь. А когда стало понятно, что война затягивается, отдел пропаганды для обращения к красноармейцам стал использовать анекдоты, частушки и тому подобное. Это использовалось, правда, не очень удачно”.

Анекдот неконтролируем или слабо контролируем. Как и слухи. Правда, существует версия, что Андропов в своем движении наверх использовал слухи против своих конкурентов Гришина и Романова. Когда же его избрали, то для Запада поползли слухи, что Андропов любит джаз и пишет стихи. КГБ в принципе обладал опытом использования слухов в своих целях.

Сегодня в качестве такого инструментария используется распространение конспирологии. Вот мнение аналитиков: “Российские аккаунты играли роль в распространении теории QAnon, начиная с декабря 2017 года. С ноября 2017 #qanonхэштег был наиболее популярен в аккаунтах, связанных с российскими спецслужбами. Этот хэштег в целом был использован 17 тысяч раз. Российские аккаунты писали на Твиттере о QAnon до того, как аноним Q возник на сайте 4chan. Оригинальные посты Qпоявились в конце октября 2017”.

Анекдоты и слухи могут нести опасность, будучи контролируемыми, тогда они становятся оружием, поскольку как бы случайная информация на самом деле является распространяемой системно, попадая в результате с разнообразные соцмедиа из множества источников.

Анекдот, хоть и минишагами, но рушит официальную модель мира. Именно поэтому советская власть яростно боролась с анекдотчиками, поскольку они, а точнее через них, удерживались альтернативные коммуникации, которые власть не могла контролировать.

Желание контролировать натыкается на множество контрвозможностей. А. Колесников замечает: “Чем жестче режим, тем веселее атмосферные явления. Никогда не было такого бесчисленного множества политических анекдотов, как при Брежневе, в самую глухую пору застоя. Никогда не было такого количества издевательских мемов, картинок, шуток про высшее руководство, как в нынешнюю эпоху ремейка застоя. Несменяемая власть становится смешной. И над ней смеются – не штучно, а в индустриальных масштабах, так, что WhatsApp у того слоя, который в первый застой назывался интеллигенцией, разрывается”.

М. Кронгауз также говорит на эту тему: “Свобода неинтересна, это плохое питательное поле для анекдота. Если можно все сказать прямо, то это не является стимулом для создания короткого высказывания. Очень интересно, вернувшись в советское время, посмотреть на типы анекдотов. Они отчасти соответствуют подавленным явлениям – это секс, политика и национальные отношения. Вот три основных типа анекдотов очень четко ложатся в эти три направления: то, что было запрещено, проявляло себя именно в этих жанрах”.

Мир всегда сопротивляется жестким методам управления. Анекдот был и будет, поскольку он знаменует победу здравого смысла над любыми потугами власти в сторону всеобщего контроля. Если Советский Союз создала партия Ленина, то постсоветское пространство создано партией анекдота, которая боролась со всеми недостатками того времени. Это был такой комитет народного контроля. И когда было плохо, то посмеявшись над этим, хоть на минуту становилось хорошо.

---

Георгий ПОЧЕПЦОВ.
Доктор филологических наук, профессор.
Киев, Украина.
Печатается с любезного разрешения автора