Мы все являемся частью пропаганды

Пропаганда работает не в пустом пространстве, она серьезным образом опирается на массовое сознание. Часто она ведет его за собой, но часто и массовое сознание, наоборот, подсказывает пропаганде, что именно надо говорить и как. Массовое сознание как маленький ребенок, оно хочет слышать то, что ему самому хочется. Виртуальная действительность, которую там строят понятна. Но часто и приятна. Мы всегда сильны, а враг всегда слаб. Мы всегда умны…

Мы все выросли в эпоху доминирования советской пропаганды, одновременно надеясь, что она когда-то закончится. Сталинскую пропаганду сменила брежневская, которая была более расслабленной, поскольку за контрпропагандистские высказывания сажали меньше. Да и Брежнев к концу своего срока все больше перевоплощался в пенсионера, шаркающего ногами. А пропаганда становилась все более формальной. Она еще жила, но явно была при смерти…

В принципе пропаганда всегда рассказывает о героях и о врагах, обыкновенные люди ей как бы неинтересны. Герои всегда побеждают врагов, то есть практически как в сказке. При Горбачеве образы врагов постепенно улетучились…Отсюда следует, что чем сильнее ощущается враг, тем более мощной становится пропаганда. Мощность же пропаганды проявляется в том, что ее “голос” всегда будет сильнее голоса отдельного человека. В случае пропаганды каждый из нас является только слушателем, право собственного голоса пропаганда у нас отбирает. Есть, конечно, и слухи, когда неудобная для власти информация все же передается. Ведь полностью контролировать разговоры людей не удается. Кстати, слухами ведомство Андропова прокладывало путь к власти генсека своему шефу. Оно боролась так против конкурентов, поскольку официально эту ложь распространить было невозможно. Про ленинградского Романова распространялась информация, что на свадьбе дочери он использовал сервиз из Зимнего дворца. А про московского Гришина, еще одного конкурента, рассказывались байки о его связях с торговой мафией. При этом потом уже пенсионер Гришин умер в очереди в собесе. Кстати, и самолет Щербицкого на четыре часа задержали в США от вылета, чтобы он вообще не успел в Москву на пленум…

Слухи работают, поскольку они максимально эмоциональны. И еще негативны… Это те характеристики, которые заставляют нас делиться подобной информацией. Ее всем интересно услышать. Слухами земля полнится. Они были заменителями сегодняшних соцсетей.

Часто это были политические анекдоты, которые и негативны, и эмоциональны сразу. Их рады услышать все. За них в советское время могли и посадить. То есть за информационное нарушение полагалось физическое наказание. Точнее это было нарушение/искажение имеющейся виртуальной картины мира, строительством которой и занимается пропаганда.

Был даже такой анекдот:
В тюремной камере:
— Какой у тебя срок?
— Двадцать пять.
— За что?
— Ни за что.
— Врешь! Ни за что десять дают.

Или:
– Идет по улице пессимист, а за ним два оптимиста в штатском…

Или:
— Радио сообщает, что в стране изобилие продуктов, а наш холодильник пустой. В чем тут дело?
— Включите холодильник в радиосеть.

Перед нами в результате выстраивается конкретная картина мира, вступающая в конфликт с официозом. Это то, что нельзя прочесть в официальной прессе. Кстати, сегодня полку анекдотов не прибыло, а поменьшало. Это связано с тем, что соцсети стали такой отдушиной, где можно получить хоть какую-то неофициальную информацию.

Анекдот мы можем трактовать как определенное зеркало пропаганды. То, что пропаганда наиболее активно внедряла в мозги советского человека, “взрывалось” в результате контр-реакцией в виде анекдота. Так массовое сознание пыталось избавиться от подобного внешнего давления. Такой закон информационного противодействия…

Информационное пространство остается “живым”, если там есть неожиданная информация. А когда все начинает там “застывать”, человек ищет “новизну” в интернете. Мы абсолютно безобидные существа, когда наш “пар” умелые руки направляют в сторону.

Анекдот еще интересен тем, что это не просто информация, а художественное произведение, хоть и минимального размера. Так всегда происходит, когда тексты проходят сквозь устную передачу. Они тогда становятся меньше, чтобы можно было передавать из уст в уста, и удачнее, подстраиваясь под интересы слушающих.

Распространение анекдотов естественно порождало в ответ борьбу с ними, то есть с теми, кто их рассказывал. Чем-чем, а борьбой советская власть всегда была сильна. Так называемое инакомыслие было ее главным врагом, отчего страдали режиссеры, писатели, художники. И пионеры, и пенсионеры должны были думать одинаково. В редкие периоды советской истории разрешалось думать не так, как другие. Один из них красиво был назван “оттепелью”.

Но власть всегда бдит. В моменты, когда нельзя сажать, она все равно фиксирует, чтобы быть готовой к моменту, когда уже будет можно. В советской истории оттепели всегда сменялись “подмораживанием”.

А. Архипова пишет: “Возвращаясь к 30-м годам: власть уже интересовалась фольклором и в практическом ключе. С 1921 года создается служба наблюдения за гражданами, и каждый уполномоченный по району должен был предоставлять так называемые сводки о настроениях. К 1924 году эта система оперативно покрыла почти всю страну, и к концу 20-х годов из каждого региона страны поставлялись — иногда в случае необходимости два раза в день — сводки о настроениях. Эти сводки о настроениях подробно отражали, что люди говорили, какие частушки пели, какие анекдоты рассказывали и так далее. При этом, видимо, собирали информацию по определенным анкетам. Возможно, в создании этих анкет участвовали фольклористы. Это были, конечно, как бы секретные агенты, которые буквально подслушивали на заводе, что говорят рабочие по поводу смерти Ленина. Поэтому мы знаем такое количество анекдотов, частушек, песен, сохранившихся в архивах ФСБ. В 1929 году пошли слухи о том, что за это арестовывают, но по крайней мере первая волна арестов, репрессий — это 1925–1928 годы — была не очень значительной. Но в 1934 году, после убийства Кирова, начинается действительно волна против так называемых анекдотчиков, которая к 1937 году достигает своего пика. Анекдотчиками называли людей, которые были арестованы за рассказывание не только анекдотов, но и частушек, песен — любого антисоветского фольклора, который вначале именовался контрреволюционным, а в середине 30-х — антисоветским”.

И еще об определенной “плановой” работе: “Лично мне архив ФСБ отказал, сказав, что у них нет таких материалов, что это чистое вранье. Нам помогают бывшие локальные партархивы, которые этими данными располагают. Также какие-то материалы есть в российских архивах. И дальше приходится читать. Это очень тяжелое чтение: вы читаете дела заключенных, в которых подробно рассказывается, за какие анекдоты их посадили. Очень много было фальсифицированных дел. Когда определенный городок должен был выполнить квоту на посадки, то арестованным предписывалось рассказывание одного и того же анекдота в массовом порядке”.

Печально, что в 2023 году сама Архипова стала “иноагентом”. Исследователя анекдотов по сути приравняли к тому, кто их рассказывает. Она попыталась судебно доказать свою невиновность, но… “Антрополога Александру Архипову внесли в реестр «иностранных агентов» в мае, после чего она решила оспорить это решение в суде. В ответ на ее иск Минюст подготовил возражения, из которых следует: статус присвоен Архиповой за то, что она публикует ссылки на материалы других «иноагентов», дает им интервью и комментарии, а сама занимается «политической деятельностью путем формирования общественно-политических взглядов и убеждений». «Медиазона» выбрала из возражений Минюста десять анекдотов, распространение которых ведомство считает политической деятельностью «в интересах иностранного источника»”.

Анекдоты были столь распространенным явлением, что были даже анекдоты об анекдотах:
«Какое у Сталина хобби?»
— «Он собирает анекдоты о себе».
— «И много удалось собрать?».

И повтор:

«Какое у Брежнева хобби?»
— «Он собирает анекдоты о себе».
— «И много удалось собрать?».

Архипова увидела в современной конспирологии (типа боевых комаров, выводимых американцами) новый тип идеологии: “Несомненно, это определенный пропагандистский механизм, позволяющий найти нечто общее, что может объединить людей. Самое главное, для чего нужна эта конспирология: она позволяет объяснять, против кого мы на самом деле воюем. Путин же постоянно говорит, что мы не воюем с Украиной, украинцы – братский народ, на самом деле мы воюем с Западом, с англосаксами, которые нас отравляют, убивают наших детей, заманивают их наркотиками, меняют им пол, да еще и атакуют нас всякими вирусами”.

И еще: “Президент Путин и российская политическая элита росли в этой конспирологии, которая не просто была хорошим способом объяснить, что происходит, но эту конспирологию насаждал КГБ. В 90-е годы все это сошло на нет. В 1995 году по всей российской прессе была опубликована всего 31 статья про опасные биолаборатории, из которых нас чем-то травят. Спустя 28 лет, в 2022 году таких статей было опубликовано 92 тысячи”.

Как видим, Архипова объясняет нужность конспирологических измышлений для власти. То, что нельзя печатать в газете, можно запускать устно. Тем более, что устная информация даже воспринимается как более правдивый вариант происходящего.

Мы остаемся людьми, хотя власти считают нас своими солдатами, покрикивая на нас за разговорчики в строю. Советский Союз был страной дефицита и анекдотов. В этом мире жили люди, а не в мире ракет и космических полетов, как пытались внушить им власти.

Анекдоты ли, конспирология ли, – все это неконтролируемое творчество масс и заинтересованных граждан. А государство всегда пытается все и вся контролировать. Лучший контроль получается, когда ты сам все и запускаешь…

Юридическое ведомство признало Архипову виновной в том, что она в своих работах приводил анекдоты, которые исследовала, то есть исследуя, распространяла. Это парадокс: «Представьте себе: вы рассказываете анекдот, и окружающие вас люди смеются (или улыбаются). Реакцию смеха подделать невероятно трудно. Поэтому если человек засмеялся, значит, он думает так же, как вы.

— Добрый день! Вам повестка в военкомат.
— А с кем воевать будем?
— С фашистами, конечно!
— А против кого?.

Или:
Путин:
— Пишите срочно статью.
Симоньян:
— На каком языке?
Путин:
— Иврите.
Симоньян:
— Да это понятно, а на каком языке писать-то?

Любой диктатор боится юмор, поскольку он создает неконтролируемый поток информации. А диктатор не может выглядеть смешным, тогда рушится его величие и пропадает всякий страх.

Что делает юмор? Он выпячивает странности и парадоксы, которые власть старательно скрывает от внимательного взгляда. Власть сильна там, где присутствует автоматическая реакция, а где человек задумывается, власть проигрывает. По этой причине власть старается работать в первую очередь на эмоциональных реакциях. Так что “биокомариное” оружие именно такое, поскольку такая информация пробуждает страх за свою жизнь, а это самая первичная реакция человека.

Анекдоты также помогают смоделировать нужную тебе картину мира твоего противника, поскольку открывают болевые точки, которые могут использоваться пропагандой. Противники любят изучать анекдоты друг друга. Это касается и президентов: “Рейган даже поручил госдепартаменту США собирать для него советские анекдоты и каждую неделю присылать их в Белый дом. По воспоминаниям режиссера-документалиста Бена Льюиса, благодаря этому глава балканского отделения госдепа Пол Гобл в то время собрал коллекцию из пятнадцати тысяч анекдотов о СССР. А Рейган довольно часто цитировал их в своих выступлениях и во время переговоров, в том числе когда в Вашингтон приезжал Михаил Горбачев”.

И еще – В своем выступлении в 1988 году Рейган рассказывал:
“Я много лет коллекционировал смешные истории, которые советские люди рассказывают друг другу. Эти шутки выдают не только их прекрасное чувство юмора, но и циничное отношение к системе. Вот одна из них, я не рассказывал ее даже Горбачеву… Один человек приходит покупать машину. Он дает деньги, и тот, кто этим занимается, говорит: “Приходите через десять лет и забирайте свой автомобиль”. Покупатель спрашивает: “Утром или вечером?” Парень, за которым машина, отвечает: “Какая разница, это же будет через десять лет!” Тот говорит: “Водопроводчик придет утром”.

Еще один анекдот из собрания Рейгана:
“Вы знаете, что у товарища Брежнева такое чувство юмора, что он коллекционирует все анекдоты, которые про него придумывают?” – “Да, это правда. Но он также коллекционирует людей, которые их рассказывают”

Всем не так легко живется в мире пропаганды, именно поэтому она и востребована властью. По этой причине разные типы виртуальностей, куда пытался спрятаться советский человек, могли быть для него важнее реальности. История советского времени была историей виртуальных миров, куда устремлялись люди из реальности. Кинофильмы или романы увлекали миллионы, вечера поэзии собирали толпы. Мы были читающей страной. Правда, часто надо было читать между строк…

По этой причине песня Высоцкого на слова Ю. Алешковского отражает жизнь не менее точно, чем бравурные мелодии того времени:

Товарищ Сталин, вы большой учёный
В языкознании познавший толк
А я простой советский заключённый
И мой товарищ — серый брянский волк.

Пропаганда сильна еще тем, что она никогда не называет себя пропагандой. Она всегда мимикрирует под то, что ближе всего для населения. Это эстрада, песня, кино… Правильные шутки не менее важный жанр, чем газетные передовицы… Шутки услышат все, еще и перескажут, а передовицы будут читать те, кому это положено по должности. Советского человека “загоняли” в мир газет, а он пытался спрятаться в мире анекдотов.

Пропаганда “жила” в учебниках, поскольку школьники и студенты должны были читать их в принудительном порядке. Пропаганда должна была стать если не первым “я” человека, то точно вторым. И все должны были жить долго и счастливо под солнцем родной пропаганды…

---

Георгий ПОЧЕПЦОВ.
Доктор филологических наук, профессор.
Киев, Украина.
Печатается с любезного разрешения автора