У постпропаганды более человеческое лицо, чем у пропаганды

Виртуальность всегда опасна, когда она чужая. Она несет с собой иную модель мира, которая может вступить в конфликт с существующей.

Пропаганда имеет множество реализаций, она бывает даже медицинской, раскрывающей пути к здоровью, но везде и всюду она строится на запрете другого мнения, другой пропаганды. И если в случае медицины мы считаем такой запрет оправданным, то во всех других областях люди относятся к нему плохо. У запрета есть только один существенный плюс – запретный плод сладок…

Человек в норме обитает сразу в трех мирах: физическом, информационном и виртуальном. Любые трансформации в физическом мире требуют первоначальных изменений в информационном и виртуальном. Появление “врага” в физическом, например, потребует его появления в информационном и виртуальном. До реальной войны с Украиной в физическом пространстве Россия “воевала” с ней в информационном и виртуальном, когда в новостях лидировали негативы об Украине. Россияне тогда даже требовали новостей о России, а то все об Украине.

Революции и восстания меняют список “кто есть кто”, в результате трансформируются ключевые точки – герои, друзья и враги.

Революция 1917 уничтожила не только власть, но и весь правящий класс. Стали другими герои и враги. Революция 1991 уничтожила иерархию первых лиц. Все это символические точки отсчета, от которых зависит структура нашего мира в его физическом, информационном и виртуальном пространствах. Например, хороший до 1917 года царь после 1917 стал плохим. Хороший Ленин или Сталин стали плохими.

Радикальные переходы меняют самый верхний пантеон. Иногда если не самые первые лица, но вторые переходят в новый пантеон. Так было с Л. Кравчуком, он прошел путь из ЦК в прошлой системе в президенты во новой. Первые лица новых систем вновь становятся непререкаемыми авторитетами, мудрые мысли которых вновь начинают цитировать.

Виртуальность всегда опасна, когда она чужая. Она несет с собой иную модель мира, которая может вступить в конфликт с существующей. Как справедливо, хотя и шутливо было замечено: “Сегодня он играет джаз, а завтра Родину продаст!”. Кстати, это стихи Сергея Михалкова для мультфильма 1949 года. Так что клан Михалковых всегда стоит среди атакующих, как бы ни менялась власть…

“Чужое” всегда опасно для более слабой стороны. Когнитивные войны, которые вошли сегодня и в моду, и в реальность, находят пути продвижения чужого видения мира в новую среду. Реально мы видим то, что нам подсказывают, чтобы мы подметили. Когнитивная война направлена на смену картины мира в головах. Эта цель была главным приоритетом во времена холодной войны.

По этой причине Россия сегодня в очередной раз объявила Запад врагом. Перестройка как раз была временем выхода из модели жесткого противостояния с Западом. При Петре Первом Запад вообще был образцом для подражания. В определенный советский период, наоборот, за джинсы и длинные волосы могли исключить из комсомола. Такие метания говорят об одном – идет постоянная когнитивная война, в которой то одна, то другая сторона становится победителем.

Пропаганда – это вечно живая история. Мир меняется, с ним трансформируется и пропаганда, но она никуда не исчезает. Она становится и более уверенной, и более тонкой, когда на нее начинают работать современные теории сознания. Возникновение нового типа войны – когнитивной отражает внимание государств к этому новому-старому инструментарию который уже впору переименовать в постпропаганду.

Любое революционное изменение начинается и заканчивается сменой виртуальности. Вспомним 1917 год или 1991… Соответственно, виртуальностью пытается управлять и власть, и ее противники. Власть “начиняет” нужной виртуальностью все школы и университеты, учебники, армию… Именно здесь всегда “гнездятся” образы врагов, которых надо побеждать.

Власть сама держится на виртуальности. Ее указующий перст легко может превращать врагов в друзей и друзей во врагов. Трансформации ускоряются, когда есть враги, и замедляются, когда их нет. Население легче держать в заданной норме, когда есть не только герои, но и враги.

СССР активно использовал деятелей литературы и искусства, которые выросли в условиях большей свободы в дореволюционное время. Тогда и границы были открыты, и цензура не так свирепа. Это были люди с другими мозгами, более открытые всему новому.

Любое управление требует как жесткости, так и свободы. По этой причине в СССР в академгородках допускалась определенная свобода литературы и искусства, но не политики, поскольку там “ковалось” будущее оружие. Правда, Путин как-то сказал, что если сделать “цап царап”, то это даже дешевле. Например, Ландау посадили, но потом отпустили по просьбе Курчатова, хотя он наклеил на стену антисталинскую листовку. То есть власть, когда ей надо, может закрывать глаза на проявления не-единомыслия.

Литература и искусство, а также с другой стороны спектра и наука, покоятся на определенном свободомыслии. Без ничего нового придумать нельзя. С другой стороны, государству достаточно тяжко жить с инакомыслием, поскльку оно “заразительно”. Один ненаказанный вызывает новые проступки других.

Для развития государство должно не просто разрешать, а даже стимулировать мозги под будущее. По этой причине разнообразие мнений всегда хорошо. Но в ключевых точках оно опасно. А вдруг история пойдет по другому пути.

Пропаганда всегда является “другом” власти. Отсюда массовость ее проявлений. Власти легче дать деньги на правильное кино чем на неправильное. В школьных учебниках не бывает альтернативных знаний. Правильное мнение должно быть только одно. С точки зрения упрощения управления массовым сознанием это хорошо и эффективно. Но с точки зрения развития страны – это торможение. “Цитатное” развитие не получается.

Сегодняшняя пропаганда постепенно трансформируется в постпропаганду. Это одно из последствий прихода множественности информационных и коммуникативных каналов. С одной стороны, их трудно закрыть, поскольку они сами пришли в результате развития общества. С другой, новизну тоже надо воспитывать и лелеять, как и строгость. Новизна, к сожалению, для власти возникает в иных головах. Правда, новизна тоже бывает нужной и ненужной для развития.

Постпропаганда отлична от простой привычной всем нам пропаганды по таким параметрам:

– пропаганда сильна и расцветает в закрытом обществе, открытое ее не приемлет,

– пропаганда борется с чужим мнением, разрешая только свое, постпропаганда живет в рядом с чужими мнениями,

– в мире пропаганды читатель ищет сам иную точку зрения, в мире постпропаганды иная информация сама ищет своего читателя,

– пропаганда покоряет свой мир запретами на другую информацию, постпропаганда не имеет возможности и права на запрет чужого.

Все это говорит о том, что у пропаганды читатель всегда найдется, поскольку она получает массовый характер автоматически, поскольку все остальное запрещается. А вот постпропаганде надо постараться найти пути убедить массовое сознание.

Пропаганда нужна власти, поскольку облегчает управление. Б. Пастухов, к примеру, пишет: “Культ личности Путина, практикуемый в России давно и теперь уже ставший неотделимой частью вертикали власти, – это не только инструмент пропаганды. Чтобы полноценно работать, культ личности должен отделять вождя от «мирского». Вождь может знать или не знать деталей, назначать нерадивых чиновников, которых потом будут громко снимать, совершать действия, которые дорого обойдутся гражданам. Ему можно все это, потому что он не человек. Человека можно наказать за ошибки. Вождя, богочеловека, – нельзя: он вне нашей системы измерений”.

Постпропаганда сильна тем, что она научилась работать в сегодняшней информационной среде, насыщенной разными информационными потоками. В этой среде ничего невозможно запретить.

Постпропаганда работает с множеством типов сообщений, которые нужно доставить, причем к каждому типу гражданина нужен свой подход. Каждый должен услышать то, что ему хочется, и по тому каналу, который он предпочитает.

На массовом уровне в рамках конкретного периода времени это было впервые на выборах Обамы. Это процесс таргетирования, пришедший из бизнеса. На политическом уровне его впервые массово применили в выбора Обамы.

Когда-то была одна правильная газета “Правда”. Сегодня мы стали жить в мире множества “правд”, каждая из которых подходит конкретной группе людей. Это как бы личное послание к ним, сделанное так, чтобы ему поверили.

Вот как это происходит: “Таргетированность – то есть узость воздействия может быть абсолютно любой – как на уровне штата, так на уровне конкретного домохозяйства. Наиболее распространенный способ воздействия на такие микро-группы – размещение контекстной рекламы, различающейся мельчайшими деталями: стилем заголовка, фоновыми цветами, использованием визуального и аудио материала так, чтобы максимально подстроиться под психологические типы конкретного человека или узкой группы. При этом важно, что привычное разделение на бедных и богатых, белых и темнокожих, мужчин и женщин, демократов и республиканцев и т.п. практически полностью теряет свою значимость. Благодаря размещаемой пользователями информации появляются категории другого порядка: интроверты и экстраверты, паникеры и устойчивые к стрессу индивидуумы, оптимисты и пессимисты и т.п. – одним словом, психологические подвиды социума. Этим новым категориям пользователей показывают только то, что им нравится, хочется или, наоборот, пугает и вызывает отвращение, с целью склонить его в сторону одобрения или порицания какого-либо действия, продукта, кандидата, государственной инициативы. И при этом не нужен огромный штат сотрудников. Программа сама сделает выборку и необходимую рассылку.

И еще: “Вскоре после этого мир потрясли «непредсказуемые» Brexit и победа Д. Трампа. Для сегодняшней политической культуры симптоматично, что компания не только не скрывает своей связи с ведущими американскими деятелями, а также свою вовлеченность в глобальные политические изменения, включая выборы по всему миру, но и открыто демонстрирует свои успехи на официальном сайте. При подобной саморекламе, совершенно однозначно, можно ожидать новых сюрпризов, а также возрастающего числа диджитал-компаний, оказывающих аналогичные услуги. И все это будет происходить до той поры пока система регулирования бесконтрольного сбора и использования данных не будет имплементирована в глобальном масштабе”.

Мир постоянно меняется. Из одной газеты стало много разных медиа. И в конце концов нашли способ, достучаться до всех микро-групп читателей. Каждый стал получать условно-личное письмо. Но поскольку он является все равно представителем группы, то его интересы отслеживаются в рамках современных медиа типа Фейсбука. Вероятно, отсюда растут и корни интереса французской Фемиды к П. Дурову.

Пропаганда любит только свои истины и своих авторов. К чужому она относится подозрительно, что и внушается массовому сознанию. Поэтому борьба с любыми проявлениями “иностранного” всегда стоит в приоритетах пропаганды. Сегодня Россия ввела понятие “иноагента”, книги которого не могут продаваться, ему запрещено выходить на студенческую аудиторию. Все это из опаски, что рухнет построенная система пропаганды.

И опять новинка из этой же сферы: “Российским университетам запретили использовать в своих курсах книги и статьи из “враждебных стран”. И даже больше можно фальсифицировать источники информации: “Неофициальная рекомендация также состоит в том, что если никак нельзя обойтись без издания, например, Oxford University Press, можно вписать фальшивые выходные данные, указав издательство в «дружественной стране». Ранее Минобрнауки рекомендовало российским ученым не печататься в иностранных научных журналах, в основном это касается публикаций в журналах издательства Elsevier и «других зарубежных подобных организаций», писали «Известия». В Минобрнауки подчеркнули, что при подаче рукописи надо обращать внимание на подписываемые соглашения с компаниями. РУДН превентивно еще несколько месяцев назад запретил своим сотрудникам публиковаться в журналах Elsevier. Как заявила проректор по стратегическим коммуникациям вуза Елена Апасова, руководство издания отправляет деньги на поддержку Украины”.

Пропаганда хочет быть живой, но это невозможно, когда она: а) бесконечно повторяет одно и то же, б) по старым советским правилам активно борется с инакомыслием. Отсюда феномен иноагентов, в списки которых попадают отнюдь не самые неумные люди. Но еще Николай I изрек правильную для власти истину: «Мне нужны не умники, а послушные верноподданные»…

По этой причине любой текст, который не проходит предварительную цензуру, несет в себе опасность. По этой причине с власть опаской смотрит на все иностранное. Но одновременно это то, что привлекает читателя и зрителя.

Россия серьезно вышла на путь борьбы с чужим. Минусы этой борьбы с иностранным видны невооруженным взглядом, например: “Главное отличие книжного рынка — если отнять у людей что-то одно, они не начнут читать что-то другое. Они просто вообще перестанут читать. Евгений Капьев, генеральный директор издательства «Эксмо». И еще: “В отличие от рынка пива или гречки, на книжном рынке читатель не покупает что-то, просто чтобы почитать. Если он захочет прочитать новый роман Стивена Кинга, он будет думать, где его найти, а не заменит его чтением Сергея Лукьяненко или Захара Прилепина” Олег Новиков, президент издательской группы «Эксмо-АСТ»”.

“Иностранное” (книги, песни, одежда) в определенный период стали приоритетом у советской молодежи. И остановить этот процесс не удалось ни тогда, не удастся и сегодня. Сегодняшняя молодежь даже не знает, что в СССР стояли “глушилки”, которые работали против зарубежных радиостанций. Но…

Власть всегда и везде любит свою собственную пропаганду. Выигрыш для власти состоит в том, что пропаганда порождает правильных для нее граждан. А на правильного гражданина надо тратить меньше усилий, чтобы заставить его думать как надо. А кто думает, как надо, тот и поступать будет как надо, включая голосование.

Телевидение является главным генератором, для создания правильных граждан. Д. Глуховский пишет: “Вы видели средний портрет российского солдата, находящегося на поле боя. Вы видели в том числе интервью, записанные ими в плену и так далее. Эти люди вообще не похожи на тех, кто школу закончил, честно сказать, и на тех, кто Достоевского, Толстого и Пушкина каким-то образом внимательно читал. Это телевизионная паства. Это зрители соловьевских программ, ток-шоу, в лучшем случае, зрители YouTube”.

У пропаганды не очень счастливое будущее, поскольку ее не любит ни читатель, ни зритель. Но у нее есть сильное настоящее, поскольку власть делает все, чтобы заставить население вслушиваться в истины пропаганды. Особенно опасно это для детей, ведь мир, выстроенный по лекалам пропаганды, существует только в воображении правителей. В любом случае это мир прошлого, а не будущего

Но именно такой мир и нужен пропагандистам: “проект «Путин» — это, по определению Александра Эткинда, «стоп-модернизация». Но антропологический смысл происходящего гораздо глубже и хуже. Это вовсе не возвращение в СССР, в чем убеждены многие сторонники Путина — дорога к восстановлению империи лежала бы не через войну, а через мягкую силу и инвестиционно-человеческую привлекательность. Это падение в архаику с потом, кровью, культом героической смерти и жестокого правителя с массой психологических комплексов, запахом казармы и тюрьмы. Часть страны сидит в тюрьме или в окопах, другая ее часть старается не замечать происходящего, отказываясь от всякой ответственности, в том числе ответственности за Путина”.

Если это “стоп-модернизация” то она и берет все средства борьбы из прошлого. Школы и университеты хороши не только тем, что это молодежная аудитория, когда модель мира только закладывается, а еще и тем, что здесь “спущенные сверху мысли” люди учат и конспектируют, даже особо не вдумываясь в их содержание. Этот автоматизм и привлекает.

Даже заработали школьные летние лагеря: “Лагеря военно-патриотической направленности работали этим летом по всей России. Дети плели маскировочные сети для российской армии и учились разбирать автоматы Калашникова. А участники войны читали им собственные патриотические стихи и объясняли, «как важно любить и защищать Родину» и какие школьные предметы «помогут стать снайпером»”.

Любой выход на массовую аудиторию представляет с точки зрения власти опасность, поскольку возникает возможность распространения критического мнения. В этом плане и в прошлом, и сейчас театры пугают власть как потенциальные “нарушители”. Их тоже подвергли экзекуции:

– “Сразу после начала полномасштабного вторжения в Украину в московском театральном мире начался большой передел: одни руководители увольнялись сами, других снимали решением сверху, третьи просто исчезали, четвертые открыто признавали, что решили не возвращаться. Сами театры объединяли (например, Центр им. Мейерхольда и «Школу драматического искусства»), обезглавливали или просто ликвидировали как бренд и как труппу — как, например, «Гоголь-центр» после увольнения худрука Алексея Аграновича”;

– “Незадолго до начала полномасштабного вторжения в Украину в Институте им. Лихачева по заказу Совбеза РФ во главе с Николаем Патрушевым разработали «Стратегию по защите духовно-нравственных ценностей». В Общественной палате документ раскритиковали и отправили на доработку. В итоге в конце 2022 года стратегия приняла форму указа президента № 809 «Об утверждении основ государственной политики по сохранению и укреплению традиционных российских духовно-нравственных ценностей». Затем указ спустили в правительство, а Минкультуры разослало его по подчиняющимся ему учреждениям. Получили указ и государственные театры. К письму прилагалась таблица с «ценностями». Среди них «жизнь, достоинство, права и свободы человека, патриотизм, гражданственность, служение Отечеству и ответственность за его судьбу, высокие нравственные идеалы, крепкая семья, созидательный труд, приоритет духовного над материальным, гуманизм, милосердие, справедливость, коллективизм, взаимопомощь и взаимоуважение, историческая память и преемственность поколений, единство народов России»”;

– “По всей стране театральные площадки стали следовать примеру Машкова и вешать Z-символику на фасады своих зданий. Режиссер Никита Бетехтин в ответ стал вести список подобных театров — чтобы оппозиционно и антивоенно настроенные театральные деятели могли избегать работы с ними. Бетехтину пришлось покинуть Россию довольно быстро. Но одно дело фасад, другое — содержание. Московские театры не спешат ни воспевать войну в столице, ни ездить с гастролями в зону боевых действий. Правда, для многих из них такие поездки могут стать охранной грамотой. «Наш театр не трогают по одной простой причине — в какой-то момент нас слили с еще одним небольшим театром, который буквально не вылезает из прифронтовой зоны. И поэтому нас не трогают и ничего не заставляют ставить о “героях СВО”», — рассказывает сотрудник одного из столичных театров”.

Школа и театр идут по одному “шаблону”. Главной действующей силой при этом остается советская модель – делать все так, чтобы не потерять руководящее кресло: и в школе, и в театре. Кстати, и то, и другое работает с живым словом, в отличие от кино, где цензурирование имеет место еще до производства самого фильма.

Человечество обречено повторять свои ошибки. Все эти трансформации пропаганды уже давно в том или ином виде мы все много раз проходили. До 1917 года была одна правда, после 1917 – другая… После смерти Сталина, а потом после 1991 – она опять меняется…

Сейчас мы попали в период очередного “пересмотра истории”, что на самом деле является пересмотром правды. Современная постпропаганда тоже не так хороша, но она хотя бы создает и поддерживает иллюзию множественности мнений. И за другое мнение хотя бы не сажают. Ты можешь увидеть-услышать иное, что и требуется для обычного человека…

---

Георгий ПОЧЕПЦОВ.
Доктор филологических наук, профессор.
Киев, Украина.
Печатается с любезного разрешения автора