РАССЫПЬСЯ ГОРОХОМ – НЕ МЕШАЙ СКОМОРОХАМ!

Их любили. Их били. Хвалили и ругали. Приглашали и гнали. Защищали и преследовали. У них подчас не было ничего, кроме гуслей, бубна или другого какого музыкального инструмента, и был весь мир, который они по собственному весёлому произволу, окрашивали в пёстрое разноцветье. Грубое. Аляповатое. Но живое, тёплое, желанное для многих сердец.

Веками громогласно проклинаемые церковной властью, они творили свою шутейную кутерьму, отодвигая показное благочиние и безжалостно глумясь над ним.

Дети свободной праздничной стихии они вобрали в себя свет и тень житейского бытия и щедро, наотмашь, полными горстями, подобно сеятелям, разбрасывали по людским душам полновесные зёрна чувственных страстей, порой сорные и даже ядовитые, но всё-таки необходимые. Как бывает необходима острая приправа, бродильная закваска, горькая пилюля, ледяной душ – вообще всё то, что вырывает из тягучей сонной одномерности, даёт встряску уму и телу, не даёт застынуть, закиснуть, заплесневеть и умереть прежде, чем тебя отнесут на погост.

Их уже нет на земле. Но они есть. В каждом из нас. В нашей памяти. В нашем искусстве.

Когда появились на Руси скоморохи? Куда потом исчезли? Кто они такие? И вообще, что означает слово «скоморох», откуда оно взялось? На эти вопросы нет однозначных ответов. Народные смехотворцы до сих пор продолжают оставаться загадкой для фольклористов, историков, этнографов, предоставляя обширное поле для исследований и сталкивая учёных мужей в многоречивой полемике. И всё же по дошедшим до нас церковным постановлениям, летописям, уставным грамотам, хулящим и запрещающим весёлое племя, а также по драгоценным россыпям народного фольклора, мы можем приблизиться к этому противоречивому, разнопёстрому и загадочному явлению – русскому скоморошеству.

Первые документы, где упоминаются скоморохи, относятся к XI веку. Один из самых ранних – «Поучение о казнях божиих», принадлежащий перу неизвестного проповедника. Весь тон повествования – единый горестный вздох благочестивого человека по поводу видимых им безобразий.

«Этими и другими способами вводит в обман дьявол, всякими хитростями отвращая нас от Бога трубами и скоморохами, гуслями и русалиями. Видим ведь игрища утоптанные с такими толпами людей на них, что они давят друг друга, являя зрелище бесом задуманного действа».

Сейчас наш проповедник проговорится. Выболтает невольно одну из основных причин лютой ненависти священнослужителей к скоморохам. Давайте пока прервём его и послушаем ревнителей благочестия последующих столетий.

Конец XI – начало XII века. Нестор Летописец: «Овы гусельные гласы испускающее, другыя органные гласы поюще и инем замарныя писки гласящем, и тако всем играющем и веселящемся…».

XIII век. Епископ Евсевий: «Овы, гудущи, овы пляшущи, а другыя сидяща и о друзе клевечюща, а другыя борюшася…».

XIV век. Из Паисиевского сборника: «Но аще плясци или гудци или ин хто игрец, позовёт на игрище или на какое сборище идольское, то вси тамо текут радуяся».

Непривычно для современного уха старославянское речение. Поэтому остановим этот поток причитаний, поскольку он к тому же не отличается разнообразием. Все жалобы похожи друг на друга, словно высказаны одним человеком.

Что же тревожило благочестивых отцов из века в век? Дадим договорить нашему проповеднику: «… а церкви стоят пусты; когда же приходит время молитвы, мало людей оказывается в церкви».

Вот оно! Скоморохи – конкуренты священникам. Проповедь пасует перед скоморошьей дудкой.

И то примечательно: с течением времени это положение не изменилось. В XVI-XVII столетиях, когда скоморошество сходило на нет, автор «Поучения святых отец детям душевным» бессильно укорял прихожан: «Вы бы хоть в воскресенье послушали бы святого учения. Но если и придёте в воскресение к церкви, то только на кощуны, на свары, на клеветы, на игры, на величанье, на укорение друг друга, на объяденье и пьянство. Ни пения не слушаете, ни поучения святых книг, которые на спасение души».

Но не помогали ни увещевания, ни угрозы. Все, от простого мужика, до родовитого боярина и даже царя, тянулись к развесёлым скоморохам.

Само слово «скоморох» древнего происхождения. Впервые оно встречается в древнеславянских документах X века. Считают, что его начали употреблять во время правления болгарского царя Симеона (893-927 гг.). На Руси же это слово прочно обосновалось три века спустя. До этого времени народных потешников называли смехотворцами, глумцами, игрецами, плясцами. В зависимости от основной «профессии».

Но с этими названиями всё ясно. А «скоморох» что означает? На этот счёт существует чуть ли не двадцать точек зрения. Очень не хочу погружать читателя в этимологические тонкости. Они обладают способностью быстро наскучивать. Поэтому ограничусь изложением трёх версий. Интересно в них то, что они, каждая по-своему, проливают свет на деяния весёлых людей.

Версия первая. Слово «скоморох» происходит от арабского «масхара» – насмешка, глум, смешной человек. Путешествуя по Западной Европе, арабское словцо почти не изменилось. А вот попав на Русь, перекувыркнулось через голову. Появилась «скамара». Такие словесные перевёртыши часто встречаются в русской обиходной речи. В некоторых деревнях, например, до сих пор говорят не «глина», а «гнила». Музыкальные инструменты лиры на русской земле переиначили в рыли или рели. А накрачеев – добрых молодцев, играющих на накрах – медных чашах, обтянутых кожей – народ упорно именовал наркачеями.

Скамара же продолжала превращаться. Обернулась скомрахом и, наконец, стала скоморохом.

Версия вторая. Человека, который рядился в звериную шкуру – скору – называли скоромохом. Отсюда, по уже знакомому нам перескоку букв, и получился скоморох.

Версия третья. Итальянское слово «скарамучча» (шут) происходило от зловещего «скамара» (шпион, разбойник). Тем, кто изучает историю культуры, хорошо известно, что светлое ремесло певца, музыканта, комедианта тесно сближается с тёмным ремеслом соглядатая, вора, грабителя.

Ничего странного в этом не было. Перед кем свободно открываются двери любого дома и даже дворца? Кого встречают с одинаковым радушием враждующие армии? Кому ещё так радостно открываются сердца и кошельки? Только артист пользуется почти безграничным доверием.

Хочешь, не хочешь, а придётся признать горькую правду: не только стукачи и бандиты скрывались под пёстрыми одеждами любимцев публики, но и сами комедианты и шуты активно работали по «смежным» малопочтенным специальностям.

Но вернёмся к русским скоморохам. Все те характеристики, которые включает в себя слово «скоморох», в равной степени свойственны и нашим потешникам. Это от них пошло ряжение или, как говаривали, «окручивание». Они развлекали народ песнями, плясками, игрой на гуслях, накрах, сурнах (прямых, узких трубах), медвежьими потехами, кукольными спектаклями и глумами – сатирическими представлениями. Не гнушались скоморохи воровством, а то и прямым разбоем.

«Отреченные люди», представители низов общества, проклинаемые и гонимые церковью, социально бесправные, скоморохи должны были уметь постоять за себя. Ведь часто случалось так, что обиженные перчеными шутками богатеи заманивали глумотворцев к себе, якобы потешить, а сами жестоко расправлялись с ними – калечили и даже убивали.

Потому-то скоморохи сбивались в ватаги. Скопом обороняться легче. Когда предстояло играть на пиру или на свадьбе, потешники страховались заранее. Все не шли. Часть ватаги обязательно находилась неподалёку всегда готовая прийти на подмогу. Если хозяин натравливал на скоморохов свою челядь, подчас немалую, те в долгу не оставались: громили дом в щепки, только пух и перья летели по двору от вспоротых пуховых перин.

Лупцевали скоморохи и священнослужителей. И не только словом, поскольку и сами отцы не обходились одними словесами. Духовный наставник и покровитель знаменитого протопопа Аввакума Иван Неронов, истово боровшийся с «идольским племенем», сам же сильно страдал от этого.

Ещё юношей Неронов обрушился в Вологде со всей силой благочестивого негодования на скоморохов, которые играли и кривлялись не где-нибудь, а в доме архиерея. Неронова стали избивать. Но он «и биемый обличаше их». Это только подлило масла в огонь. Глумцы изрядно отходили ретивого проповедника и бросили без памяти в дорожную пыль…

Однако же Иван Неронов оказался твёрд духом и «непрестанно запрещаше им (скоморохам – Д.Р.)… и сокрушаше их бубны и домры». Они же в ответ «гнева и ярости исполняющееся бияху Божия иерея». Война с кощунниками обернулась не в пользу будущего зачинателя раскола. Нижегородский воевода Фёдор Шереметев, в чьих владениях Неронов утверждал благочиние, велел схватить иерея, бить на съезжей избе «железом по обнажённым ногама» и заключить в тюрьму.

Это не единственный случай, когда светская власть вступалась за скоморохов и охлаждала пыл не в меру расходившихся служителей церкви. Иногда в прямом смысле: протопопа Аввакума, за то, что досаждал потешникам, местный воевода приказал бросить в Волгу.

Такое противостояние было закономерным. В своём стремлении полностью подчинить человека, контролировать каждый его шаг от рождения до смерти, церковная власть порой перегибала палку. Вполне понятно, что люди сопротивлялись этому, стараясь отстоять хотя бы крупицу духовной свободы.

Та потешная братия, которая укрывалась под сильной рукой волостеля, наместника или воеводы уже не чувствовала себя казанской сиротой. Наоборот, многие проделки сходили им с рук. Могли, как видим, духовное лицо поколотить. Эти баловни отличались от других-прочих потешников «сильной игрой». Это значило, что скоморохи заявлялись без спроса, устраивали потеху, не заботясь о том, хотя ли их слушать и смотреть или нет, а потом настырно требовали платы. И попробуй не заплати! Драчливое веселье тут же переходило в весёлую (для скоморохов, конечно) драку. По сути «сильная игра» мало отличалась от разбойного грабежа. Хотя и театрализованного.

Такая «лафа» продолжалась до тех пор, пока при Иване Грозном не отменили систему «кормлений», когда городская власть обеспечивала себе прожитьё за счёт горожан. Это была прогрессивная мера, положившая конец беспределу наместников и их слуг. Скоморохи, оставшись без поддержки, в последующих веках хоть и озоровали «сильной игрой», но уже не повсеместно.

В лучшем положении оказывались те из них, кто жил «за господами». Конечно, они не катались, как сыр в масле. Им тоже приходилось подзарабатывать в окрестных сёлах и деревнях. Ватаги господских скоморохов были небольшими – по нескольку человек. Тут не до «сильной игры». Наоборот, порой их самих грабили. Да не разбойники какие-нибудь. Местные жители!

Так в селе Дунилово «приказной человек» Андрей Крюков заманил четырёх скоморохов в баню, запер их там и «вымучил у Павлушки 7 рублёв, а у Федьки 25 рублёв, да Артюшкиных денег 5 рублёв». Об этом скоморошьем бесчестии мы узнаём из челобитной, которую пострадавшие подали царю Михаилу Фёдоровичу.

Образ скомороха сквозь прошедшие века видится нам романтическим. Но вряд ли мы можем разглядеть романтику в оседлых потешниках, забавлявших народ, в основном, по праздникам. В обычные дни они ничем не отличались от прочих жителей. Так же пахали, сеяли, занимались ремеслом. По большей части скоморохи были люди бедные, но среди них встречались такие, кто промышлял торговлишкой и жил более-менее зажиточно.

Другое дело – походные скоморохи. Не имеющие ни кола, ни двора, разгуливали они по Руси свободные и независимые. Но свобода никогда не давалась дёшево. Её приходилось зарабатывать. И хотя в году было 140 праздничных дней, зато постных 200. Но даже в пост что-то есть надо. Оседлые скоморохи были в лучшем положении. Они могли десятилетиями гонять одну и ту же программу, в зависимости от праздничных традиций города или села, чуть обновляя её импровизацией.

Специфика жизни походных скоморохов требовала «обновления репертуара». Поэтому копилка скоморошьих шуток, песен, глумов пополнялась за счёт творчества весёлых кочевников. Когда «сильная игра» отошла в прошлое, скоморохи уже не могли навязывать себя. Нужно было уметь завлечь людей к себе на потеху.

Устроители всевозможных шоу, эстрадных и цирковых представлений хорошо знают: чтобы публика проявила интерес к зрелищу, нужна «коронка». На профессиональном жаргоне это значит всеми обожаемый актёр или сногсшибательный номер. У походных скоморохов было три «коронки»: кукольное представление, медвежья потеха и скоморошья «пара». Эти зрелища принимались на «ура» в любом городе или деревне. Их можно было показывать независимо от того, праздник нынче или нет – «аншлаг» обеспечен. Очень неплохо жилось той ватаге, где был и кукольник, и медвежий поводчик. Два «убойных» номера зараз приносили больше дохода. Но и по-отдельности поводчик и кукольник собирали толпы, которые стекались на зрелище «аки крылаты».

Скоморохам-кукольникам обязан своим существованием знаменитый Петрушка – ярко разодетый, с длинным вислым носом разухабистый и хулиганистый кукольный скоморох. Голос у него был странный, с сиплым присвистом, который уже сам по себе веселил публику. Петрушкин голос кукольный водильщик делал пищиком – металлической пластиной с щелью посредине, которую он закладывал далеко в нёбо. Если ему надо было озвучивать Петрушкина партнёра, то он сноровисто сдвигал языком пищик в сторону и говорил нормальным голосом, а потом тем же манером возвращал пищик обратно.

Представление кукольник мог начать где угодно и в любой момент. Обернул размалеванную холстину вокруг пояса, поднял вверх «стаканом», скрывая под ней голову с руками, и пошла потеха!

В чём был успех Петрушки? Уж не в том ли, что он мог, кому хочешь, врезать своей дубинкой? И «шибко умному» доктору, и забияке-капралу, и задаваке-немцу, и пройдохе-цыгану, и попу. Даже чёрту и самой смерти.

Разумеется, кроме сценок с Петрушкой, шли и другие кукольные представления. Куклы были самые разные – деревянные, обшитые лайкой, тряпочные. Даже бумажные – плоскостные. Но Петрушка с весёлым нахальством подмял под себя прочие кукольные действа и царил, можно сказать, безраздельно. Даже само его имя превратилось в жанр кукольного представления. Уже в XIX-XX веках на балаганах можно было увидеть красочную надпись: «Русская петрушка».

Медведь, вытворяющий «всякие штуки» как человек, только очень неуклюже, смешил почище любого скомороха. Во всяком случае, так казалось неискушённой публике. На самом деле вся «соль» была в приговорах медвежатника, которые «иллюстрировал» косолапый.

– А ну, Михайло Потапыч, покажи как старые старухи в бане парются? А веничком во как!.. во как!

Медведь валился на спину и ну молотить лапами воздух. Все хохочут, а поводчик хитро улыбается и продолжает:

– Одна угорела, у ней головушка заболела. А ну, мишка, покажи которо место?

Косолапый присаживался на корточки и прикладывал лапу с начала к правому виску, потом к левому.

Под конец представления медвежатник, получив причитающиеся ему деньги, кричал:

– А ну, мишка, разгони народ!

Медведь с рыком кидался вперёд. Мальчишки разлетались в стороны, мужики пятились, бабы с визгом отскакивали, и скоморохи двигались дальше.

Бурый потешник у скоморохов был ещё и лекарем. Хитрые поводчики выжимали деньгу откуда только можно. Почему бы не воспользоваться людской простотой? Если заломило у кого поясницу, мишка пройдётся по больному месту и выгонит хворь. Коли дом «околдован» (это тоже медведь определял – пятился, рычал, грыз цепь), скоморохи обойдут с мишкой круга три вокруг избы и нет злых чар.

Потешно-неуклюжие мишки были серьёзными соперниками скоморохам-плясунам. Не поэтому ли находчивые танцоры придумали пляску скоморошьей «пары» – козы и медведя. В них. Конечно, наряжались сами плясуны. «Медведь» в шляпе неуклюже пританцовывал и играл на дудке, а шустрая козочка в сарафане лихо пускалась вприсядку, стуча деревянными ложками с бубенчиками.

Если в скоморошьей ватаге был кукольник, медвежий поводчик и «пара», да не ряженая (где коза и медведь настоящие), то такая ватага не иметь конкурентов и жила безбедно.

Рассказывая о скоморохах, нельзя обойти молчанием тот факт, что песни, шутки и само поведение скоморохов очень часто (если не сказать повсеместно) носило непристойный характер. Причём скабрезность поощрялась не только чёрным людом, но и знатью тоже.

Ролан Быков в одном из интервью рассказывал, что когда он готовился к роли скомороха в фильме А. Тарковского «Андрей Рублёв», то решил использовать подлинные скоморошьи тексты. Двери архивов раскрылись с большой неохотой. Но как только нужные материалы были в руках артиста, он понял, что придётся отойти от исторической правды и придумать собственный текст. Подлинник почти целиком состоял из отборного мата и полнейшей нецензурщины.

Скоморошество как ремесло и массовое явление народной жизни начало исчезать к середине XVII века. Этому способствовали не только царские указы и уставные грамоты, запрещавшие потешникам забавлять народ своими «бесовскими игрищами». В сёлах и городах появляется всё больше музыкантов-любителей, которые вольно или невольно вытесняли с праздничных сборищ профессиональных скоморохов.

Но они не умерли и не канули в Лету. Они растворились в гуще бытия и то вспыхивали блёстками прежнего искусства, то сливались с новым. Вплоть до XX века и даже позже расхаживали по российским просторам медвежьи поводчики, веселил «постеннейшую публику» в ярмарочных балаганах Петрушка. В сёлах и городах и сегодня можно видеть ряженых, слышать забористые частушки.

Вспомним же с благодарностью древних потешников. Улыбнёмся снисходительно их проказам и шалостям, как мудрые родители. И помянем их добрым словом. Ей-Богу, есть за что!

---

Дмитрий РОГОЖКИН,
писатель, журналист, поэт.
Член Союза писателей и Союза журналистов России.
Москва.
Для “РА NY”