СУХУМИ

Воспоминания

Наши жизни подобны островам в океане или деревьям в лесу, чьи корни переплетены в подземной глубине. Уильям Джеймс (1842-1910), американский философ.

В мире всё взаимосвязано, всё переплетено, пронизано мириадами петелек и узелков. И когда мы видим следствие, то причина уже давно забыта. Но это не значит, что ее нет. Хватило бы терпения отыскать! Наталья Солнцева [автор мистических детективов из РФ]. «Натюрморт с серебряной вазой».

В июле 1980 г., до начала Олимпиады в Москве, мать взяла меня и мою младшую сестру «на море». Мне было 8 лет, сестре – 7. Мы поехали в Сухуми. Бабушка напутствовала мою мать: «Надо детям Сухуми показать». В организации поездки участвовала и моя тетя Нелли (1939 г. р.) Так что эта поездка была организована всеобщим «семейным советом». Жили мы в то время (с 1971-2 г.) в провинциальном городе Ангрене, Ташкентской обл. УзССР (жили до 1993 г.) [Семья наша была т. н. советским «средним классом», особенно позже, при М. Горбачеве.] Летели в Сухуми мы прямым рейсом из Ташкента.

Приземлились мы в Сухуми, везде пальмы – по дороге из аэропорта в город. Никогда пальм я вживую до этого не видел, конечно. Поэтому в детстве эта поездка казалась «сказочной». Воспоминаний от того детского путешествия осталось, конечно, много. За несколько дней мы исходили весь город, все пляжи. Забрались на гору, нашли даже дикую землянику; гора была покрыта лесом, только на вершине – какая-то смотровая площадка.

На одном из пляжей росли высокие эвкалипты; кора отшелушивалась обильно от стволов как бумага, такая же тонкая. Мать сказала, что эвкалипты были уже высокими в ее детстве. Мать моя родилась осенью 1946 г. [год собаки], после возвращения ее отца с войны, в Сухуми. У меня хранилась грамота матери из сухумской школы – с портретами И. Сталина и Л. Берии по углам вверху (грамота была сворована у меня во время квартирной кражи в 21 в. вместе с другими историческими документами, в т. ч. двумя письмами А. Солженицына и его же факсограммой при увольнении, когда он обвинил меня в «больших запросах»). В год смерти Сталина (1953) матери было полных семь лет. Так что эвкалипты были уже при Сталине и Берии. Позже я узнал «тайну» эвкалиптов в Сухуми.

В 1901 г. в Гагры (в 83 км от Сухуми) впервые приехал принц Александр Ольденбургский (1844-1932, Биарриц, Франция), женатый на внучке Николая I. [Это был отец Петра Ольденбургского, первого мужа сестры Николая II Ольги.] В том городе он основал уже в 1903 г. курорт «по американскому образцу», который бы напоминал Монте-Карло и Ниццу; первые туристы из Германии прибыли туда в 1911 г. В 1912 г. Гагры посетил Николай II с семьей – на яхте «Штандарт» (в Сухуми царь не поехал, отплыв потом в Ялту).

Гагры до основания курорта были местом заболоченным, где свирепствовала малярия. Поэтому по приказу принца там были высажены эвкалипты – как антималярийное средство (надеюсь, Вы помните эвкалиптовые эфирные масла). Поскольку малярия была для Абхазии общим местом, эвкалипты высадили и в других городах абхазского побережья, в т. ч. в Сухуми. Примечательно, что в 1890 г. принц Ольденбургский открыл Императорский институт экспериментальной медицины, с которым сотрудничал Иван Павлов. Павлов встречался с Ольденбургским в 1929 г. в Биаррице, что поразительно для советских времен.

***

В одном месте я залез в какие-то развалины, вросшие в землю – вернее, жалкие остатки развалин из камня (не кирпича). Как мне объяснила мать, это остатки крепости царя Баграта III. Баграт III (960-1014) – фигура весьма значительная в грузинской истории. Царь Абхазов (с 978 г.) и Картвелов (с 1008 г.), он был первым царем единой Грузии (еще до Давида IV Строителя (1073-1125), царя Грузии в 1089-1125 гг.) Отцом Баграта был Багратион, а по линии матери он был наследником абхазских царей. Объединение Грузии он начал именно с территории Сухума. В те времена Грузию терзали попеременно Арабский халифат и Византия; так что объединение грузин происходило в условиях противостояния иноземцам. Баграт III умер, так и не успев захватить Тбилиси, который оставался в руках арабского эмира. [В 2016 г. Священный синод Грузинской православной церкви причислил царя Баграта III к лику святых.]

На другой день мы пошли в Сухумский ботанический сад. Надо сказать, тетя Нелли тоже прилетела из Узбекистана в Сухуми вслед за нами. Поэтому в ботанический сад мы пошли все вместе. В саду была бамбуковая роща (бамбук я, само собой, тоже никогда не видел), упиравшаяся в кирпичную стену. За стеной находился какой-то особняк. Тетя сказал мне в ту сторону (на/за стену) «не смотреть»: «там плохие люди». Как я узнал намного позже, за стеной находилась дача И. Сталина. И тетя боялась даже смотреть в ту сторону.

В XXI в. появилось намного больше исследований о Сталине. Так я узнал, что у него по СССР было порядка 16 дач. Часть из них находилась на Черноморском побережье Кавказа: в Сухуми, в Гаграх, в Сочи, на озере Рица. (С дачей в Гаграх связан известный инцидент с «покушением» на вождя летом 1935 г. Из Гагр на катере Сталин с окружением отправился в Пицунду. Когда катер покидал Пицунду, в сторону катера раздались выстрелы. Случай этот расследовал Берия, секретарь ЦК Грузии. Стрелявшего по катеру задержали. Им оказался пограничник, которому катер, где находился Сталин, показался «подозрительным». НКВД тогда возглавлял Ягода.)

[Более конкретно: в Абхазии было пять дач Сталина. Помимо упомянутых, дача были еще в Мысре (дача «Мюссера») и Новом Афоне.

Последнюю дачу – под № 8 – построили в 1946 г. за один год вблизи известного Ново-Афонского монастыря. Ранее на том месте стояла дача Александра III. «Обслуживало дачу 800 человек. Весь персонал меняли каждые три месяца, чтобы избежать разглашения особенностей личной жизни вождя». Дачу Сталина на Холодной речке (в Гаграх) построили за 4 года: в 1928-32 гг. «Вместо обычных стекол в окнах дома был установлен горный хрусталь толщиной 10 мм, выполнявший функцию природного кондиционера: он не нагревался от солнечных лучей».

Дачу в Мюссера Сталин облюбовал в 1926 г. во время охоты в близлежащем Пицундо-Мюссерском заповеднике. Дом принадлежал «некоему нефтяному магнату, который после революции эмигрировал в Финляндию». В 1988 г. рядом в п. Мюссера (8 км от Пицунды) построили дачу М. Горбачева. Дача Сталина в Сочи называется «Новая Мацеста» (Хостинский район).]

Мы же совершили семьей многочасовую прогулку на катере из Сухуми в Гагры, Пицунду, Новый Афон и Сочи. В Гаграх я видел в музее золотые артефакты грузинских царей; посещали мы сталактитовую пещеру… [Сейчас нигде ничего о золоте грузинских царей из музея Гагр я не нашел! Ни одного упоминания! Я это золото видел в витринах музея своими глазами.] Из Сочи мы ехали обратно на автобусе в Сухуми по Военно-Грузинской дороге. В Тбилиси мы так и не съездили: на поезд надо было подниматься в 6 часов утра. Так я Тбилиси никогда и не увидел.

Сталин часто приезжал в Абхазию летом, чуть ли не каждый год. Эта традиция продолжалась и после войны. В частности, Сталин отдыхал – вместе со своим окружением – и в Сухуми. С этим связан следующий эпизод нашей семейной истории.

Тетя Нелли рассказывала, что однажды на набережной Сухуми у фонтанчика с водой (они там везде) она столкнулась со Светланой Аллилуевой. Именно я деталей той встречи не знаю и уже не узнаю; моя мать и тетя умерли, и я не смог их в силу ряда причин расспросить о прошлом. Аллилуева была 1926 г. р., а моя тетя 1939 г. р. Т. е. моей тете в 1950 г., скажем, было 11 лет, а дочери Сталина – 24 года. Для Нелли она была «тетей». О чем они говорили, я не знаю. Но тетя фактом знакомства со Светланой Иосифовной гордилась и нередко хвастала.

Об этом в нашем городе знали разные люди. В 1987/8 г. моя учительница литературы дала мне самиздатовскую «книгу» «Писем к другу» С. Аллилуевой; она при этом на что-то смутно намекала, что мне полезно это узнать… В 1993/4 г., когда русским пришлось бежать из исламского «независимого» Узбекистана, моей тете помог выехать оттуда грузин, директор комбината «Резинотехника». [Комбинат был оборонного значения: он выпускал, помимо шин, чехлы для танков и дирижабли. Информация о двух последних изделиях в СССР была секретной; я знаю об этом, потому что читал как типографский корректор инструкции к этим изделиям в Ангренской типографии в 1989 г.] Тетя на заводе работала в плановом отделе, выполняя также функции «снабженца» (командировки в Москву в министерство). В 1993 г. тетя выехала по заданию директора-грузина в Оренбургскую область, где купила квартиры ему и его сыновьям. Смогла купить там небольшую квартиру она и себе. Так что тетя была на «особом счету» у грузин из-за Сталина.

Моя бабушка умерла в 1984 г., когда мне было 12 лет. Она мне кое-что рассказывала, но весьма скупо и немного – страна советская к болтовне сильно не располагала, а я был мал – что я мог понимать? Как мне смутно говорила бабушка, «Нелю [однажды] пригласили на дачу к Иосифу Виссарионовичу…», «Нелю увезли на Рицу» (т. е. на дачу Сталина там)…

С дачей Сталина связан еще один подозрительный эпизод. После войны, когда моей матери было уже лет 10 (т. е. ок. 1959 г.), бабка работала домработницей у одной «богатой» русской на даче в Сухуми. У нас была пара фотографий с этой женщиной уже хрущевского времени. Одну фотографию у меня тоже украли: хозяйка в хорошем пальто и в шляпке стояла у магазина с вывеской по-немецки. Ясно, что это было в Германии, во времена советской оккупации. На другой фотографии хозяйка сфотографировалась летом в Сухуми вместе с моей бабкой и ее двумя дочерьми – Нелли и Валей. Хозяйка была в хорошем платье и в «куафюре», как говаривала моя бабка, по моде тех послевоенных лет. Где-то однажды мельком я видел фотографию той же женщины в военной форме… Врать не буду. Я не знаю, кто эта особа; это уже не выяснить. Хозяйка моей бабки, видимо, имела какое-то отношение к охране Сталина, к НКВД/МГБ/ особистам. [А особистов в Сухуми было полно. Странные люди в сапогах встречаются на какой-то фотографии из Сухуми в нашем семейном альбоме.] И почему эта женщина ездила в Берлин??? Обычные советские дачники туда не ездили.

Это, конечно, легенда, которую не проверить и не доказать, но вроде бы той женщине было дозволено фотографировать Сталина и его окружение в Сухуми. И ряд фотографий Сталина – вместе с Берией, Микояном, Ворошиловым – хранились, возможно, у двоюродной сестры моей бабки в Москве. Ее архив был полностью сворован у нас, включая такие «раритеты», как письмо Ленина, автографы Троцкого, Есенина, фотографии рядом с Луначарским, Станиславским, А. Коонен и пр. Есть люди, которые знают об этих фотографиях намного больше – воры. Я знаю их фамилии.

[Были у родственников на Ломоносовском и фотографии Рыкова, Бухарина – «партийной оппозиции»; не знаю, как бабка Лена пережила сталинский террор, храня такое у себя в чулане. Я не буду скрывать, она была членом партии большевиков и была знакома с Лениным. Но наша линия семьи – беспартийная, к ленинизму мы отношения не имеем.]

Что до особистов и бериевской атмосферы тех лет, скажу следующее. Родная сестра моей бабушки Зина, бухгалтер, была замужем за греком – всё там же, в Сухуми. Свекровь, гречанка, почему-то написала на Зину донос, и ее посадили. Бабушка взяла на себя воспитание двух детей Зины. Одна из ее племянниц и стала доктором химических наук в Туле.

То, что Сухуми связан с Колхидой, я повторять не буду. Мать мне рассказывала, что девочкой на берегу мора нашла античную монету. [Я сам застал шторм на Черном море, после которого на берегу валялась груда водорослей с застрявшими в них мелкими рыбками: рыбами-иглами и морскими коньками, а также ракушки рапаны (это инвазивный вид, из Японии).]

Мать также рассказывала, что в ее детстве нашли известную [в тех краях] мраморную стелу. Это было в 1953 г., когда ей было 7 лет. Сухумская стела из мрамора длиной 157 см и шириной 92 см изображала женщину и двух детей. Стела была найдена под водой в Черном море недалеко от Сухуми в устье небольшой реки Басла/Беслети. Сейчас она выставлена в Сухумском государственном музее. Мы ее там видели. Памятник датирован 430-420 гг. до н. э. Примечательно то, что под водой, в море, находится весь древнегреческий город-колония Диоскуриада, основанный в VI в до н.э.

Конечно, Сухуми мне запомнился ботаническими чудесами. Здесь повсюду цвели магнолии – двух цветов, розовые и белые. Нелишне сказать, что магнолии популярны и на Средиземном море, в частности в Монако и на Лазурном берегу. Магнолии растут и во Флориде, где достигают размеров деревьев, в то время как у нас это кустарники. В Сухуми я попробовал плоды мушмулы Она там растет повсюду, и едят ее все. Также мать мне рассказывала, что в детстве дети совершали вылазки на мандариновые рощи, Еще мать мне показала инжирное дерево, где она срывала плоды в детстве. Оно росло одиноко в одном районе города, и простояло со времен Берии и Хрущева до 1980 г. И, конечно, везде розовые олеандры, под которыми, по поверью, запрещается спать.

***

Моя бабушка Женя (1916-1984) была человеком своеобразным. Я много по малолетству о ней так и не узнал. Но помню, как она упоминала «Иосифа Виссарионовича», царей… Она много читала – в основном исторические романы, вот что удивительно. При этом у нее было только начальное образование. Я тоже читал в детстве часть ее книг. Вот что читала именно она: «На задворках великой империи» В. Пикуля, «В лесах» и «На горах» П. Мельникова-Печерского, «Мирович» и «Княжна Тараканова» Г. Данилевского [необычайно модный в XIX в.] (она упоминала Юлию Менгден в разговорах со мной), «Звезды над Самаркандом» С. Бородина (о Тамерлане и пр.), «Это было в Коканде» Н. Никитина (об «установлении советской власти»), романы В. Яна («Батый», «К последнему морю») – а Ян был бывшим белым эмигрантом. У моей бабки была известная «царская» колода карт, вдохновленная костюмированным придворным балом 1903 г. Бабушка откуда-то знала о том бале и смешно говорила: [цари] «плясали, а нам ничего не давали». [Удивительно, но известный среди Романовых Сандро – великий князь Александр Михайлович, отец жены Ф. Юсупова – писал в своих мемуарах то же самое другими словами: «Бал прошел с большим успехом…», он произвел «странное впечатление на иностранных дипломатов. Пока мы танцевали, в Петербурге шли забастовки рабочих, и тучи все более и более сгущались на Дальнем Востоке».

Также она откуда-то знала о мотогонщице Наталье Искандер (Андросовой) (1917-1999), внучке сосланного в Ташкент великого князя Николая Константиновича. Женщина была до того известна в узких кругах, что о ней книгу написал французский писатель принц Михаил Греческий (1939-2024) – «La nuit blanche de Saint-Petersbourg» (Paris 2000, Москва, 2002). Бабушка употребляла французские слова: «куафюр», «экривань». Странно это, откуда она могла их знать? И слова-то не самые широко употребляемые. Знала бабка, что дочерям надо дать высшее образование. Знала это при Сталине-Хрущеве. Тогда диплом вуза значил более лучшее устройство в жизни; при Путине высшее образование такой ценностью в стране не является. (Как пишут газеты, средняя зарплата профессора МГУ 60 тыс. рублей аналогична зарплате водителя – причем в Московской области; преподаватели МГУ даже бастовали по этому поводу пару лет назад.) Нелли закончила Сухумский строительный институт, младшая сестра Валя (моя мать) – филологический факультет Казанского университета (чтобы «стать учительницей», как хотела бабушка).

***

Мать моя училась в Казанском университете в 1960-е. Учила там старославянский, французский (хотя забыла за ненадобностью). Мне мать рассказывала, что однажды с сокурсницами они видели какого-то пьяницу, спящего на скамейке. Кто-то ей сказал, что это Василий Сталин. Скорее всего, мою мать обманули – причём тоже от незнания. Вася Сталин был городской легендой Казани, и на скамейках пьяным он действительно спал. В 1956-60 гг. он содержался во Владимирском централе; затем в 1960-61 гг. год в Лефортово.

25 апреля 1961 г. он был сослан [на 5 лет] в «закрытый для посещения иностранными гражданами» город Казань. (Ему запретили жить в Москве и Грузии.) Там он пил, и умер как будто от «алкогольного опьянения». Но умер он в 1962 г., а моей матери было тогда 16 лет; она еще не могла поступить в университет, что-то рановато.

***

Почему Сухуми? Хороший вопрос. Сейчас в РФ модно восстанавливать генеалогии даже у не дворян. Министры, капиталисты, работники госбезопасности выявляют «свои корни». В основном корни у всех крестьянские. Поднимают архивы, сверяют крестьянские ревизии на несколько веков вглубь. Удивительно, некоторые люди имеют в предках аж царских крестьян [при царе Федоре или что-то в этом роде], а не каких-нибудь просто крепостных. Мы – люди обычные, commoners, как говорят англичане. К родовой аристократии никакого отношения не имеем, как 90% населения России. Когда-то – в глуби веков – наши предки тоже были «хлебопашцы», как говаривал Илья Глазунов на темы происхождения. До революции мои предки – прабабка – были городским населением. По отцу фамилия Князев (в рейтинге распространенности русских фамилий на каком-то 200-м месте) имеет интересную и, я бы сказал, странную этимологию. Считается, что фамилия произошла от словосочетания «князевы люди» – в какие-то средневековые времена. Кем же могли быть «князевы люди» – какая-то дворня или дружинники? Т. е. не обыкновенный деревенский люд…

Моя бабка родилась в г. Богородск Московской губернии в 1916 г. У нее было около 10 братьев и сестер. Кто они и где – мне неизвестно. Тайны семьи умерли вместе со старшим поколением (у моей тети Нелли была тетрадка со всеми родственниками, «генеалогическим деревом», но я ее не видел – мы жили 30 лет на расстоянии в тысячи километров друг от друга).

Богородск – ныне Ногинск. Городок не совсем простой. В Богородске была усадьба графа Бобринского (в этой семье было много людей повсюду, вплоть до Украины), была управа дворянства (сотрудник Дворянского собрания в Москве Сапожков имел тоже корни в Богородске). При советской власти в ссылке там был писатель Борис Пильняк (на его сыне кратковременно была жената Л. Гурченко, которая знала о моем существовании). Позже туда переехала семья Извековых, и ребенком Сергей Извеков начал свой путь в церковной карьере служкой в храме в Богородске. Это «брежневский патриарх» Пимен (1910-1990; патриарх с 1971 г.) Именно из Богородска вылетел в последний полет Юрий Гагарин, разбившись во Владимирской области…

В Богородске у нашей семьи был двухэтажный деревянный дом. Такими домами была застроена не только Московская губерния до революции, а вся страна. Например, дом Вячеслава Тихонова в Павловском Посаде – где он родился – тоже деревянный и двухэтажный. Я там побывал. На первом этаже у родителей моей бабки была харчевня. По социальной иерархии такие люди значились в Российской империи «мещанами». У моей бабки была двоюродная (а м. б. и троюродная, сейчас не установить) сестра Елена Дмитриевна. Отцы у них разные. У Лены отец был вроде бы начальником железнодорожной станции Богородск и имел орден Анны на шее (это считалось жалованным дворянством). Лена, видать, была «малохольная», и рванула в Москву, в революцию, трудилась во ВХУТЕМАСе (затем ВХУТЕИН) лет 30, познакомилась зачем-то с Лениным, даже Троцким. Будучи частью большевистской «богемы» Москвы 1920-30-х, она знала многих актеров и актрис и даже фотографировалась рядом с К. Станиславским (он из купцов), фотографировалась с А. Луначарским (этот незаконнорожденный ребенок дворянина Чарнолусского на самом дела помог всем из творческой элиты, кто его просил, выехать из страны (т. е. бежать от большевиков) – это, кончено, сложный персонаж). Знакома была она и с группой ЛЕФ (Багрицкий, Маяковский), с В. Качаловым, А. Коонен.

Родственники наши – о которых я слышал – были разбросаны в разные стороны. Один брат (или племянник) Лены был генералом армии СССР. Одна племянница моей бабки стала доктором химически наук в Туле… Какие-то братья бабки, возможно, оказались в буржуазных Польше, Литве, сейчас не установить. Архив Елены Дмитриевны разворован – там были письма из Европы.

Мать же моей бабки Варвара Дворнова в 1920-е подалась «на юга», в Сухуми. Она, как мне рассказывали, была «мешочницей», торговала солью. «Мешочником» кстати, побывал и Есенин. Страна советов подыхала от нищеты. Так она с дочерью осела в Сухуми. Бабка там вышла замуж за своего мужа, офицера связи Красной армии из Тифлисского военного округа (у него даже был именной штемпель в армии). Мой дед воевал во Второй мировой, получил орден Боевого Красного знамени (выдавался за храбрость). После войны он пил, не работал. Жили они в бедности. Бабка до войны работала на фабриках – шоколадной, табачной, уезжала временно – как «лимита» – в Ленинград; после войны – домработницей, вахтером в порту, поваром в детском саду. (И при этом она знала французские слова, читала Дюма и много чего другого.) Вся страна так жила – по-нищему – при Сталине. Привилегированными и «богатыми» были только элита партии и НКВД, да еще столичные академики и режиссеры.

В 1942-43 гг. нацисты пытались прорваться на Кавказ – идя из Кубани («битва за Кавказ» продолжалась 442 дня). Главная цель была нефть Баку; шли через Чечню. Параллельно они пытались проникнуть и в Грузию – это направление шло по побережью. Советские войска приняли меры по устройству заграждений на важнейших перевальных маршрутах, выводящих к побережью Черного моря. На Военно-Осетинской и Военно-Грузинской дорогах готовилось обрушение скал, разрушение дорог и их затопление.

Немцы намеревались добиться полного господства на Черном море, «выйти к рубежам Турции и втянуть ее в войну с СССР», а затем проникнуть на Ближний Восток.

Как бы то ни было, нацисты не дошли до Сухуми всего 20 км! Значит, другие города по побережью – от Сочи до Пицунды – были ими все-таки оккупированы. Бабка сидела со своей дочерью Нелли в бомбоубежище в Сухуми во время немецких налетов. Мать мне показала это бомбоубежище; в СССР оно сохранилось спустя 40 лет. И дальше Сухуми – до Турции и Баку – они не двинулись тоже.
Бабушка прожила в Сухуми до 1960-х, почти 30 лет в этом сталинско-бериевском городе; уму непостижимо. Она в конечном счете совершила квартирный обмен (с театральным актером-абхазом, который хотел вернуться из РСФСР на родину) и переехала в Киров (Вятка)… Потом наша семья перебралась в Узбекистан, в 1970-е.

Бабушка Женя всегда поддерживала отношения с художницей Леной, которая знала всех авангардистов Москвы (они просто из ее института! – А. Родченко с женой В. Степановой, Эль Лисицкий, А. Лентулов и «русский импрессионист» проф. П. Кончаловский) и которая получила сталинский ордер на маленькую двухкомнатную квартиру на Ломоносовском проспекте. Так, при Хрущеве в Сухуми приезжала отдыхать дочь Лены Ирина (медик); у нее был на курорте модный тогда китайский зонтик. А бабка моя в 1960-е каким-то образом оказалась в доме отдыха под Москвой – не где-нибудь, а на Барвихе. Барвиха была территорией дач уже при Сталине, затем и брежневские министры там жили. Дом отдыха «для пролетариата» там спроектировал архитектор А. Щусев (и Лена была с ним, кажется, знакома). Именно Лена достала своей родственнице с окраины туда путевку – санаторий по пролетарским меркам был почти «элитарный».

***

С Сухуми связана еще одна любопытная история, своего рода «большевистский апокриф». Как известно, когда Ленин был при смерти, Лев Троцкий считался одним из вероятных преемников Ленина на посту главы государства. Незадолго до смерти Ильича – в начале 1924 г. – по требованию врачей Троцкий с женой отправились на поезде из Москвы на Кавказ. Одновременно Ф. Дзержинский и С. Орджоникидзе написали письма главе Абхазии Нестору Лакобе, «недвусмысленно намекая, что ему поручена «изоляция» Троцкого». Всё это происходило за три дня до смерти Ленина.

Весть о том, что Ленин умер, застигла Троцкого в Тифлисе. Он сразу же сообщил в Кремль, что возвращается в Москву, но Сталин ответил, что «к похоронам он всё равно не успеет, а потому пускай едет к Лакобе – здоровье Троцкого для партии важнее». «О том, что его обманули, Троцкий узнал уже в Сухуме, в гостях у Лакобы – похороны Ленина отложили на день, и, выехав тогда, когда он намеревался, Лев Троцкий успел бы прибыть к прощанию с вождем. Случившееся сильно уронило авторитет Троцкого в глазах партийного руководства, чего, собственно, и добивался Сталин».

Лакоба принимал Троцкого в Сухуми два месяца. Вместе они исколесили всю Абхазию, часто выступая в деревнях перед крестьянами.

***

Осенью 1991 г. я познакомился в Москве с гражданкой США Екатериной Филипс-Юзвиг, профессором литературы из Милуоки. Через год, летом 1992 г., я вновь с ней встретился – в Московской области, в дачном поселке Семхоз. Она сопровождала Игоря Чиннова, которого разместили на даче Чернова, главного редактора журнала «Огонек» в те времена. Чиннова опекала такая окололитературная дамочка Ольга Кузнецова, брала с американцев деньги за услуги. Как мне рассказывала Екатерина Федоровна, они пришли в ужас, узнав, что эта Ольга – дочь того самого Феликса Кузнецова, который травил Пастернака. Американцы были антикоммунистами, а их обхаживала дочь советско-партийного номенклатурщика такого уровня.

Мы говорили о масонстве, о нацизме, о знакомых Екатерины Федоровны (профессор Вайра Вике-Фрейберга [президент Латвии в 1999-2007 гг.], Н. Берберова, Иван Елагин, О. Н. Куликовская-Романова), о Виннице, о США… На работу Филипс-Юзвиг после войны пригласил герцог Сергей Николаевич Лейхтенбергский (1896-1966, Калифорния), первый руководитель НТС (1930-33), праправнук российского императора Николая I. [Деталей о его жизни я нигде в интернете не нашел, как и деталей американской биографии Лейхтенбергского – где он работал и пр. Удивительно, но о нем ничего не пишут!] О Фрейберге Юзвиг рассказывала, что она с семьей бежала из Риги от наступления сталинских войск. Потом – в начале правления Путина – по российскому ТВ я смотрел интервью с Фрейбергой, где она о бегстве из Риги рассказывала подробнее: люди бросали квартиры и всё имущество, забрав только детей и носильные вещи в чемоданах; обозы на лошадях двигались по городу, шли к границе…

«Катя из Ливонского ордена», – сказал мне проф. Чиннов, бывший узник нацистского концлагеря, родом из Риги. Екатерина Федоровна высказала предположение, что мне надо жениться на американке, и у нее есть кандидатура «из хорошей семьи», она уже работала в посольстве США в Норвегии. Но я тогда не вник, и обсуждение всего этого прервалось. Только потом я оценил доброту Екатерины Федоровны (о ней вообще никто не вспоминает и материалов о ней ни по-русски, ни по-английски в интернете нет). Я бы мог стать американским гражданином. Как говорил Чиннов, «Катя через многое прошла» (при нацизме и после войны). [В Виннице был известный (для специалистов) бункер Гитлера; он туда приезжал. В Виннице также происходили массовые казни польских офицеров, такие же, как в Катыни.]
Но не в этом дело.

Мы разговорились с Екатериной Федоровной на разные темы. Я помянул Светлану Аллилуеву. Филипс-Юзвиг сразу же мне рассказала о князе Давиде Чавчавадзе из Нью-Йорка. Она была высокого мнения о князе Давиде, советовала прочитать его книгу о великих князях. Князь Давид был известен тем, что после бегства Светланы Аллилуевой на Запад (1967) «стал одним из ее ближайших друзей» в США. Пишут об этом повсюду скупо. Известно, что в Нью-Йорке Чавчавадзе и дочь Сталина пели вместе грузинские песни «во время застолий». На парадокс в их общении указывают многие. Поэтому Филипс-Юзвиг и рассказала мне о нем. В Нью-Йорк я никогда не ездил, поэтому с Чавчавадзе лично знаком не был.

Русский перевод его книги «Великие князья» вышел в Екатеринбурге в 1998 г., и я напечатал в парижской «Русской мысли» рецензию на нее. Примечательно, что никто кроме меня выход этой книги рецензиями в РФ или где-либо еще не отмечал.

Дэвид Чавчавадзе (1924-2014) родился в Лондоне в семье принца Павла Чавчавадзе и принцессы Нины Георгиевны (Романовой) (1901-1974), дочери великого князя Георгия Михайловича, убитого в 1919 г. в Петропавловской крепости.

Чавчавадзе поступил на службу в армию США в 1943 г. и служил во время WWII связным в ВВС Армии США, занимался поставками по ленд-лизу в СССР. После окончания военной службы Давид работал переводчиком, «лично встречался со многими деятелями СССР» (особенно много с А. А. Громыко). Более двух десятилетий своей карьеры он провел в качестве офицера ЦРУ в отделе по СССР (поступив на службу в 1947 г.) После выхода на пенсию стал автором книги The Grand Dukes (1989) и мемуаров Crowns and Trenchcoats (1989).

Будучи внуком русского великого князя, он был ассоциированным членом Ассоциации семьи Романовых. По линии матери Чавчавадзе является праправнуком (через великого князя Михаила Николаевича) и одновременно прапраправнуком (через королеву Греции Ольгу Константиновну) Николая I. Он также приходится троюродным братом королю Великобритании Карлу III по линии матери.

С Аллилуевой связан у меня и такой эпизод. В 1984 г., как известно, дочь Сталина почему-то вернулась в СССР, отметила свое 60-летие в Грузии. В 1986 г. М. Горбачев разрешил ей снова уехать в США. В СССР она подверглась партийной «обработке»; с ней собеседовали Э. Шеварднадзе и просто вездесущий Егор Кузьмич Лигачев. Они ей вменяли, что такое быть «настоящим советским человеком», что ей «надо влиться в [какой-то] коллектив» и прочую коммунистическую лабуду. Лигачев был из Томска, он десятилетиями знал моего научного руководителя на первом курсе профессора Марию Плотникову.

Вот так – как-то странно – «замкнулся круг» у меня и нашей семьи со «Светланой Иосифовной». Истерию вокруг дочери Сталина на самом деле мало кто разделял – как в эмиграции, так и среди остатков грузинской аристократии в [советской] Грузии. Она действительно «никому не была нужна», как мне однажды сказал один человек из Нью-Йорка. Потом я читал, что в конце жизни Аллилуева жила в женском монастыре в Англии, оставшись без денег (и крыши над головой). [Между тем в 1970-е ей платили миллион долларов за книгу в США, как я читал.] Это в начале 1990-х; затем она переехала в Висконсин (Мэдисон), где и умерла в 2011 г. в 86 лет, отказываясь от общения с российскими журналистами. Известен университет Висконсин-Мэдисон, а Е. Ф. Филипс-Юзвиг полжизни преподавала в университете Висконсин-Милуоки.

***

Екатерина Федоровна также упоминала князя Сидамон-Эристова (груз. Сидамони-Эристави) из Нью-Йорка, говорила, что это «хороший человек» и что ему было бы «интересно поговорить» со мной, потому что он (его предки) «тоже из Сухуми». К тому же князь тоже был орнитологом, как и я.

Константин Симонович Сидамон-Эристов (1930-2011) – вице-мэр Нью-Йорка в 1967-73 гг. (при мэре Джоне Линдси), сотрудник Федерального агентства США по охране окружающей среды. Он был председателем нью-йоркского отделения фонда Audubon, занимавшегося защитой птиц и среды их обитания, а также председателем русского Толстовского фонда в 1979-89 гг. (член совета директоров с 1994 г.); членом Russian Nobility Association в Нью-Йорке.

(В 1986-92 гг. президентом Толстовского фонда был Теймураз Багратион (1912-1992), также член Ассоциации Романовых, один из основателей Конгресса Русских Американцев, чьи брошюры я получал в 1990-92 гг. С дочерью Л. Толстого он сотрудничал с 1949 г. Он также участник WWII со стороны Армии США.)

Также князь Эристов основал в 1984 г. ассоциацию American Friends of Georgia, которая собирает гуманитарную помощь для Грузии. Она существует по сей день в Нью-Йорке. В работе организации участвует и дочь князя Давида Чавчавадзе.

Его отец князь Симон Сидамон-Эристави (1891-1964) в WWI дослужился до полковника в императорской армии. После провозглашения независимости Грузии в 1918 г. Сидамон-Эристави стал одним из основателей грузинской армии. В 1921 г. он участвовал в войне против вторгшейся советской армии в качестве начальника штаба дивизии. После падения независимой Грузинской республики он иммигрировал США. Его отец Георгий (ум. 1953) после октября 1917 г. был председателем Сухумского кружного суда, затем послом Грузии в Варшаве. Он был масоном еще до революции – вместе с кадетами и А. Керенским (Верховный Совет Народов России).

Основная ветвь Сидамони управляла княжеством Арагви с 1578 по 1743 г. Также Е. Филипс-Юзвиг рассказала мне о Мдивани, известных в США 1930-х годов. Три брата Мдивани (княжеской их фамилия не была) были сыновьями генерала царской свиты, ставшего генерал-губернатором Батуми при меньшевиках. Один из братьев соблазнил Полу Негри (потом бросил), другой стал шестым мужем Барбары Хаттон (с состоянием $200 млн – сейчас это ок. $3,8 млрд)… Тогда в «совке» (уж извините за правду) об этом никто ничего не знал – а вот в американском эмигрантском обществе эту историю знали очень хорошо. О Мдивани статьи в РФ в «Караване историй» появились впервые в начале 21 в.

Мейендорфы

Весной 1992 г. в Москве я познакомился с известным священником из США отцом Иоанном Мейендорфом. Наша газета «Северо-Восток» напечатал его статью. Мейендорф был членом НТС, ректором Св. Владимирской семинарии в Нью-Йорке. Тогда, в молодости, мне почему-то казалось, что я хочу стать священником. И Мейендорф обещал мне привезти приглашение и бумаги на учебу в его семинарии, только в июле 1992 г. он скоропостижно умер. Мейендорфу я сказал, что у меня мать из Сухуми, и он как-то ко мне очень хорошо отнесся. (Так я, возможно, второй раз мог стать гражданином США.) Мейендорф был известный византолог; мне же он сказал, что «всё это никому не нужно».

Только позже я узнал, что семья баронов Мейендорфов (прибалтийских немцев) была связана с семьей князей Шервашидзе, владетельных князей Абхазии (столица – Сухум). Как мне говорил преподаватель Петербургской духовной академии Гелий Прохоров, у отца Иоанна «были какие-то родственники в Грузии; там сложно», и Мейендорф ездил на рубеже 1970- 80-х в советскую Грузии, будучи одним из немногих, кто не побоялся ездить в СССР. Гелий его в той поездке сопровождал. (Мейендорф был хорошо известен всем священникам-диссидентам той поры; Глеб Якунин, Дмитрий Дудко, Александр Мень – все они с ним встречались в Москве и общались.) Генеалогия отца Иоанна сложная и запутанная, но постараюсь ее объяснить вкратце. У отца Иоанна и мужа княжны Шервашидзе был общий предок – Фабиан Мейендорф фон Икскуль (1677-1731). Он имел трех сыновей. У второго сына был внук с тремя сыновьями, один из которых и был дедом отца Иоанна. У третьего сына было четыре внука, в т. ч. генерал Егор Казимирович, исследователь Бухары. У одного из внука Егора был сын Александр, который и был женат на княжне Шервашидзе. Простыми словами родство о. Иоанна и мужа княжны Шервашидзе мне не описать.

Вкратце изложу значимость семьи Мейендорфов в истории России. Мейендорфы – древнейший род балтийских немцев, переселившихся в Прибалтику еще при Альберте Буксгевдене – первом магистре ордена Меченосцев. После присоединения Лифляндии к России они перешли на службу русской короне, быстро выдвинулись, и в правление Анны Иоанновны уже достигли высоких должностей при дворе. Мейендорфы находились в родстве с представителями самых знатных семейств России и Европы XVIII-XIX вв.

Барон Егор Казимирович фон Мейендорф (1795-1863) – знаменитый ученый-натуралист. В 1816 г. ему было приказано произвести картографическую съемку Павловска, резиденции вдовствующей императрицы Марии Федоровны (вдовы Павла I). Больше всего Е. К. Мейендорф знаменит своим участием в дипломатической миссии в Бухарское ханство в 1820-21 гг.

Дед о. Иоанна барон Феофил Мейендорф (1838-1919) был генералом, участником войн, состоял при особе императора Николая II; две его дочери при Сталине сидели в лагерях. Этот генерал известен тем, что участвовал в придворном балу 1903 г. (в костюме витязя в кольчуге). Его сын Феофил (1886-1971), отец Иоанна, был художником.

Александр Феликсович Мейендорф (1869-1964). Проживший 95 лет, этот Мейендорф стал не только свидетелем, но и участником многих судьбоносных событий в истории России. По материнской линии Александр Феликсович был внуком кн. М. Д. Горчакова, командующего русской армией в Крымской войне, и двоюродным братом П. А. Столыпина. Юрист и приват-доцент Петербургского университета, в 1905 г. он стал одним из основателей «Союза 17 октября»; член III и IV Госдумы. В 1917 г. Временное правительство предложило ему возглавить российское посольство в Великобритании. В 1920-30-х годах Мейендорф жил в Лондоне и преподавал в университете.