Бенито, учитель Адольфа

Среди одиозных европейских диктаторов Муссолини стоит особняком. Когда он в 1922 году получил власть над Италией, Гитлер был заметной фигурой лишь в Баварии, Франко воевал с туземцами в Испанском Марокко, а Сталин находился в тени Ленина. Из всех названных только Муссолини был казнен за свои деяния. Правда, без суда…

ИЗ БРОДЯГ – В СОЦИАЛИСТЫ

«Этот Бенито плохо кончит», – говорили его учителя. Они облегченно вздыхали, исключив его из школы, а в следующей он опять проявлял свой агрессивный необузданный нрав. Он мог пырнуть обидчика перочинным ножом прямо на уроке. Учился, однако, хорошо – всё схватывал на лету. В итоге он даже получил право быть учителем.

В 1902 году, в неполных девятнадцать лет, он сбежал в Швейцарию от воинской повинности. Денег почти не было, никто его там не ждал, и ему пришлось туго. Он бродяжничал, попрошайничал, ночевал под мостами и даже в общественной уборной. За деньги предсказывал по руке будущее или гадал на картах. Порой удавалось наняться помощником каменщика или землекопом, но физический труд его тяготил, – Бенито претендовал на большее.

Швейцария была оазисом для русских революционеров, которым на родине грозила каторга. Муссолини сошелся с ними, представляясь учителем (его мать была сельской учительницей, да и сам он успел пару месяцев поработать в школе). Ему повезло: на него обратила внимание итальянская социалистка Анжелика Балабанова родом из Чернигова.

Анжелика окончила университет в Брюсселе, была доктором философии и по заданию своей партии вела пропаганду среди итальянских рабочих в Швейцарии. Муссолини выделялся среди ее подопечных. «Он был не просто беден, но чрезвычайно грязен, – вспоминает она в книге «Моя жизнь – борьба». – Я никогда не видела человека, который бы выглядел столь жалким. Несмотря на массивную челюсть, он производил впечатление исключительно робкого человека».

Муссолини – и робость?! К тому времени он совершил не одно изнасилование, чем позже бахвалился в автобиографии. Среди его жертв была даже немолодая монахиня, которой он овладел весьма своеобразно: вынул нож и заявил, что зарежет себя, если она ему не отдастся… Видимо, он, хитрец и артист, изображал робость, чтобы вызвать сочувствие Балабановой и заручиться ее поддержкой.

Она взяла над ним шефство: знакомила с революционной литературой, учила немецкому языку, чтобы он мог читать в оригинале Маркса и Каутского. Вскоре от его «робости» не осталось и следа, – он стал бравировать перед Балабановой своей брутальностью.

– Однажды я проходил мимо парка, – рассказал он ей, – и был такой несчастный от голода, что думал, не проживу и дня. Я увидел двух англичанок, которые сидели на скамейке и обедали: хлеб, сыр, яйца! Я не смог сдержаться, бросился на одну из старых ведьм и вырвал еду из ее рук. Если бы они оказали хоть малейшее сопротивление, я бы задушил их!..

БЫСТРОТА И НАТИСК

Балабанова была из классической породы революционеров, готовых в борьбе с «миром насилья» на любые жертвы. Ей казалось, что под ее влиянием стал таким и Муссолини. Постепенно Анжелика поняла свою ошибку. Он ненавидел богачей не за то, что они, по Марксу, эксплуататоры, а за то, что их блага лично ему недоступны.

Характерный эпизод: Балабанова и Муссолини идут по берегу озера в швейцарском Лугано. Глядя на рестораны и отели вдоль набережной, он вскипает яростью:

– Смотрите: эти толстосумы обжираются, пьют и наслаждаются жизнью, а я должен ездить в вагоне третьего класса и есть жалкую, дешевую пищу! Почему я должен страдать от такой несправедливости? Сколько еще это терпеть?!..

Он стал писать статьи в социалистические газеты. Стиль поначалу хромал, но это компенсировалось избытком гневных эмоций. В статьях он призывал к забастовкам и к насилию. Швейцарские власти не раз хотели его выдворить, но социалисты за него заступались. А вскоре он сам вернулся в Италию, благо король по случаю рождения принца объявил амнистию «уклонистам» от воинской обязанности.

Пришлось отслужить в армии. Политика там была под запретом, и сМуссолини эти двадцать месяцев копил энергию на будущее. Товарищи отзывались о нем как о хорошем малом, но трепаче. И чудаке, который вдруг ни с того ни с сего начинал зычно декламировать стихи. Им было невдомёк, что Бенито уже видел себя трибуном и развивал этим способом ораторскую технику.

После армии Муссолини начал делать политическую карьеру. Он работает в социалистической газете «Классовая борьба», которая издается в его родном североитальянском городке Форли. Там он и редактор, и обозреватель, и репортер. Его острые темпераментные статьи будоражат читателей.

В 1911 году Италия решила отобрать у Турции Триполитании (часть современной Ливии). Социалисты были против этой несправедливой войны. Муссолини в своей газете призывает женщин ложиться на рельсы, чтобы остановить воинские поезда. А мужчин – разбирать железнодорожные пути. Сам он в разборке путей не участвует (физический труд не для него). А вот возглавить поход горожан к ратуше с угрозой выбросить мэра из окна, если тот не ограничит рост цен, – это пожалуйста!..

Его судили за подстрекательство к насилию и приговорили к году тюрьмы. Отсидев пять месяцев, он вышел на свободу с имиджем борца против войны и социальной несправедливости. Вскоре его назначают главным редактором газеты «Аванти!» («Вперед!») – официального органа социалистической партии Италии. Это не только престижная, но и хорошо оплачиваемая работа.

Еще в Форли у него появилась гражданская жена Рашель, дочь фермера. Она эффектная платиновая блондинка, моложе Муссолини на девять лет и притом умна. Будущий дуче не без труда добился ее взаимности. Это не мешает ему иметь множество других женщин – желательно каждый день новую. Его возбуждают все, кроме тощих и уродливых. Никаких ухаживаний – быстрота и натиск! Он и Рашель-то увел от родителей в крайне агрессивной манере: вынув револьвер, заявил: «Ваша дочь уйдет со мной, или я прямо сейчас застрелю ее и себя!..»

Рашель родит Муссолини пятерых детей, а хозяйка небольшого салона красоты в Милане Ида Дальсер – еще одного, которого в честь отца назовет Бенито Альбино. Ида будет всюду представляться «синьора Муссолини», доказывать, что именно она его жена и устраивать бурные сцены – с криками, битьем посуды и даже с поджогом мебели. Став диктатором, он упрячет ее в психушку, откуда эта женщина уже не выйдет. В психбольнице умрет и 27-летний Бенито Альбино, имевший неосторожность говорить, что он сын самого дуче…

ВОЙНА – КАК МНОГО В ЭТОМ ЗВУКЕ…

28 июля 1914 года началась Первая мировая война, которую называли тогда Великой (Great World War). Итальянский король Виктор Эммануил III был союзником германского кайзера. Договор обязывал Италию выступить на стороне Германии, если та подвергнется нападению. Но немцы сами напали на Францию, и в Риме облегченно вздохнули: есть формальный повод соблюдать нейтралитет! Итальянские социалисты приветствовали это решение короля, считая, что война выгодна только буржуазии. И вдруг в октябре 1914 года газета «Аванти» (их рупор!) напечатала статью Муссолини с неожиданным призывом: «Победа Германии означала бы конец свободы в Европе. Необходимо, чтобы наша страна заняла позицию, выгодную Франции». Антивоенная позиция социалистов была названа в статье глупостью, граничащей с идиотизмом.

Социалисты не хотели верить своим глазам. Совсем недавно Муссолини гремел со страниц той же «Аванти»: «Долой преступную войну!». Его назвали презренным предателем, с треском уволили из редакции и исключили из партии. Он потерял не только отличную должность, но и реальные шансы стать депутатом парламента. Что это было – жертва ради идеи? Наивный вопрос: ведь идею он буквально за сутки сменил на прямо противоположную!

Многое прояснилось, когда через пару недель вышел первый номер ежедневной газеты «Пополо д’Италиа» («Народ Италии»). Ее владельцем и главным редактором был Бенито Муссолини. Но где он взял деньги на этот дорогостоящий проект? Случайно нашел в тумбочке?..

Ответ очевиден, если знать ситуацию на Западном фронте осенью 1914 года. Германские войска угрожали Парижу, и Франция была готова очень дорого заплатить всем, кто ей поможет. А последняя статья Муссолини в «Аванти» и вся его новая газета призывали короля Италии порвать с кайзером и выступить на стороне Антанты. Деньги из «тумбочки» были, в основном, французскими.

Антанта обещала, что после победы щедро вознаградит Италию за счет Австро-Венгрии. Главным призом была Далмация: четыреста километров чудесного адриатического побережья с городами Дубровник и Сплит! Англия же предложила Италии right now – прямо сейчас – заём в 50 миллионов фунтов стерлингов.

Королю Виктору Эммануилу III и правительству это понравилось. Но надо было разжечь у итальянского народа ненависть к северным соседям и внушить, что война – его священный долг. Талантливый демагог Муссолини этим и занимался. Через несколько месяцев тираж его газеты приблизился к ста тысячам экземпляров.

Противники Муссолини клеймили его позором: «Он продался Антанте!». А он просто вычитал у Маркса, что война создает условия для социальной революции, и хотел подняться на революционной волне к вершинам власти. Деньги Антанты были для него не целью, а средством, как через пару лет для Ленина деньги кайзера.

ОБМАНЩИЦА АНТАНТА

В мае 1915 года Италия вышла из Тройственного союза с Германией и Австро-Венгрией. Было ясно, что за этим последует. В Берлине и Вене всполошились. Риму было обещано: если Италия останется нейтральной, ей уступят населенные итальянцами австрийские провинции.

Король Виктор Эммануил и министры растерялись: с Антантой, в принципе, обо всем договорено, но смысл воевать исчез… А главное, парламент с большой социалистической фракцией решительно выступал против войны.

И тут Муссолини показал, как когда-то в Форли, что владеет не только пером. С помощью заранее прикормленных «активистов» он устроил многотысячный митинг у стен парламента (денег из Парижа и Лондона хватало). Ораторы, надрываясь, повторяли фразу из его газеты: «Для блага Италии полезно расстрелять хотя бы дюжину депутатов!». В окна парламента летели камни, стекла дрожали от скандирования: «Или война, или революция!». Шины не жгли, наверное, только потому, что автомобилей было еще слишком мало. В толпе всё громче звучали призывы идти к королевскому дворцу…

Король не стал искушать судьбу и дал понять парламенту, что надо «уважать волю народа». 20 мая испуганные депутаты проголосовали за войну с Австро-Венгрией. На практике это означало и войну с Германией, но поставить точку над «i» не хватило духу…

Газета Муссолини уверяла, что скоро итальянские солдаты – потомки неустрашимых древнеримских легионеров – будут в Вене. Но они прочно застряли в долине горной реки Изонцо, впадающей в Триестский залив Адриатического моря. За годы войны там произошли двенадцать (!) кровопролитных сражений.

Социалисты язвили:

– Наш бывший товарищ Муссолини призывал всех воевать, а сам не торопится в армию!

Он действительно не пошел в нее добровольцем, как многие, но будучи призван через четыре месяца, не стал доказывать, что в тылу он полезнее для родины. Понимал, что это стало бы крахом его политической карьеры. К тому же на фронте можно было с гарантией отдохнуть от истерик Иды Дальсер…

Когда он придет к власти, «очевидцы» станут вспоминать, как он первым выскакивал из траншеи в атаку с криком «Да здравствует Италия!». А сам Муссолини утверждал в мемуарах, что ловил в воздухе вражеские гранаты и бросал их обратно. На самом деле в геройстве он не был замечен – впрочем, как и в трусости. Никакими наградами его не удостоили, лишь через семнадцать месяцев кормления вшей в окопах произвели в капралы. А вскоре при освоении нового гранатомета взорвалась граната, и Муссолини был ранен. Он хвалился, что перенес без наркоза 25 операций, во время которых из его тела извлекли больше сорока осколков. Официальные биографы дуче услужливо добавляли, что как только капрал Муссолини из-за ранения был демобилизован, дела у итальянской армии сразу пошли хуже…

После войны атмосфера в стране опасно накалилась. Союзники, что называется, кинули Италию, отдав обещанную Далмацию новосозданному Королевству сербов, хорватов и словенцев (будущей Югославии). Полученные Италией по мирному договору австрийские территории Германия с Австро-Венгрией предлагали ей без всякой войны как плату за нейтралитет. Итальянцам открылась жестокая истина: участие в войне ничего не принесло их стране, кроме двух с половиной миллионов убитых и раненых.

Социалисты торжествовали: «Мы были правы!» и называли Муссолини одним из главных виновников трагедии. Численность их партии перевалила за миллион и продолжала расти. Участников войны они считали не героями; а в лучшем случае глупцами. Особенное раздражение вызывали офицеры. Их оскорбляли в общественных местах. Если они садились в трамвай, вагоновожатый останавливал его и отказывался ехать дальше. Дошло до того, что командование рекомендовало им вне службы выходить на улицу в гражданской одежде.

Другой на месте Муссолини сидел бы тише воды и ниже травы. А он понял: это и есть та волна, которая его вознесет! Надо опереться на обиженных фронтовиков – и прежде всего на «активистов» из их числа, бивших ради вступления в войну окна парламента.

23 марта 1919 года он провел в Милане, в одном из павильонов торговой площади, учредительный съезд нового движения (через пару лет этот «Итальянский Союз борьбы» станет официальной фашистской партией). Участников съезда было около сотни. Выступая перед ними, Муссолини сказал: «Мы должны победить или умереть, даже если придется рыть окопы на площадях!». Ради чего умирать, кроме захвата власти, толком объяснить не мог. Говорил что-то туманное о «восстановлении величия Римской империи». Конкретной программы у него еще не было. Главное – создавать боевые отряды. Здесь ему очень пригодился скандальный итальянский поэт Габриэле д’Аннунцио.

РЕСПУБЛИКА БОГЕМЫ

Д’Аннунцио, как и Муссолини, был ярым сторонником войны – с той разницей, что не получал за это деньги от Антанты. Он пошел добровольцем на флот, оттуда в поиске новых острых ощущений ушел в авиацию и, став хорошим летчиком, даже сумел сбросить на Вену пару бомб. Когда после войны союзники решили не отдавать Италии обещанную Далмацию, д’Аннунцио не просто возмутился, а решил захватить, по крайней мере, город Фиуме (по-хорватски Риека) в ее северной части. Он въехал в этот город в кабриолете «Фиат», усыпанном лепестками роз (поэт есть поэт!). За ним следовали пятнадцать грузовиков с его сторонниками – бывшими спецназовцами королевской армии. Местное итальянское население горячо приветствовало «освободителей». Город был взят без боя.

Д’Аннунцио предложил Виктору Эммануилу аннексировать эту часть Далмации, но король не пошел на серьезный конфликт с союзниками. Тогда д’Аннунцио присвоил себе титул «команданте», объявил Фиуме независимой республикой и стал там диктатором. Выступая на запруженной народом площади в римской тоге (!), он произнёс:

– Итальянцы Фиуме! В этом недобром и безумном мире наш город сегодня — единственный островок свободы. Этот чудесный остров плывет в океане и сияет немеркнущим светом, в то время как все континенты Земли погружены во тьму торгашества и конкуренции.

Д’Аннунцио утвердил флаг Фиуме с изображением созвездия Большой Медведицы и написал – в стихах! – проект конституции. Она предусматривала государственный культ муз, – в честь каждой из них надлежало возвести храм. Для населения вводилось обязательное музыкальное образование. Министром культуры был приглашен дирижер «Ла Скала» Артуро Тосканини. Министром иностранных дел стал поэт и анархист из Бельгии Леон Кохницкий, который тут же послал в советскую Россию предложение о сотрудничестве: мол, ваша страна воплощенная утопия, и наш Фиуме тоже. Представьте, как озадаченно чесали свои лысины Ленин и министр иностранных дел Чичерин! Ответ из Москвы не поступил…

В Фиуме стекались представители богемы, дезертиры из армии, авантюристы и просто мошенники. В городе шли нескончаемые карнавалы, постоянно играли оркестры. А вот еды почти не было, и д’Аннунцио отправлял пиратствовать перешедшие на его сторону итальянские военные корабли. Так продолжалось шестнадцать месяцев.

В декабре 1920 года Антанта решительно потребовала «положить конец этому безобразию». Итальянские войска и флот блокировали Фиуме, и д’Аннунцио сдал его, получив гарантию, что не будет никаких репрессий. Он вернулся в Италию вместе со своими «ардити» (то есть «отважными» – так называли себя его спецназовцы). И стал настоящей находкой для Муссолини. Фашистские боевые отряды заимствовали их воинственную символику: черные рубашки, черные береты, краги и приветствие вытянутой вперед и вверх правой рукой, якобы бытовавшее у древних римлян. Так что д’Аннунцио невольно стал отцом фашистского стиля.

Оказался весьма кстати и другой древнеримский символ – fascis, пучок розг, который был у цезарей и консулов символом власти. Специальные служители – ликторы – несли такие пучки (фасции) перед шествующими властителями. Из каждого пучка торчал топорик, символизирующий право не только наказывать розгами, но и рубить головы. По нормам итальянского языка древний латинский fascis читается как «фашис», – отсюда и произошло название партии Муссолини.

Д’Аннунцио был в то время очень популярен в Италии и, вернувшись, пытался создать свое движение. Не получилось. При всей своей боевитости он оставался поэтом и витал в облаках. А партия Муссолини твердо стояла на земле и в 1921 году имела уже почти четверть миллиона членов…

КОМАНДА «ФАС!»

Чтобы победить в борьбе за власть, нужно увлечь народ заманчивой идеей – «вбросить ее в массы», как выражался Ленин. У итальянских социалистов такой идеей был переход от монархии к государству рабочих и крестьян, как в России, только мирным путем. Издалека это юное советское государство казалось раем для трудящихся. Неудивительно, что социалисты имели сильную поддержку – особенно в промышленной северной Италии. В Милане, не говоря о городах поменьше, муниципалитет был в их руках, и на ратуше с 1918 года висел красный флаг. А в парламенте социалистическая фракция имела почти треть всех мандатов – 150.

Фашисты же вбрасывали в массы идею Муссолини – сделать Италию великой империей подобно Древнему Риму. Первым конкретным шагом должно было стать присоединение Далмации («зря, что ли, наша армия проливала кровь?!»). У фашистской идеи было гораздо меньше сторонников, – на выборах 1921 года партия Муссолини получила лишь 38 мест в парламенте. Не так уж плохо, но явно недостаточно для того, чтобы уверенно войти в правительство.

– Нам предлагают жалкие вакансии помощников министров! – возмущался Муссолини. Ему стало окончательно ясно: власть надо брать силой, как брал он, даже не снимая туфель, десятки и сотни женщин…

Социалисты в борьбе за власть использовали свое классическое оружие – забастовки. Порой захватывали заводы, заменяя портреты короля портретами Ленина. Бастовали металлурги, железнодорожники, работники городского транспорта, почтовые служащие… Муссолини на все лады повторял со страниц газеты: социалистические профсоюзы и управляемые из Москвы коммунисты ввергли Италию в хаос! «Если правительство бессильно навести порядок в стране, это сделаем мы, фашисты!..»

Их оружием стали рейды штурмовых отрядов по городам северной Италии. Чернорубашечники поджигали помещения социалистических организаций и избивали всех, кто там был. Черный дым заволакивал города. Только в Болонье бесчинствовали 20 тысяч штурмовиков. Армия не вмешивалась: ведь фашисты ее прославляли, а социалисты унизили!

Между «красными» и фашистами разгорелась настоящая война. Красные придерживались партизанской тактики: использовали снайперов или гурьбой набрасывались в укромном месте на одного-двух фашистов, а потом разбегались. Чернорубашечники, среди которых было много участников войны, действовали открыто: маршировали по улицам со своими песнями, никого не трогая, а жечь, бить и убивать начинали по приказу командира. Полиция задерживала тех и других, но красных привлекала к ответственности гораздо чаще. Полицейские тоже люди – они устали от забастовок, нарушающих нормальную жизнь…

Безнаказанность вдохновляла, и в июле 1922 года фашистские отряды взялись за северную столицу Италии – Милан. Они жестоко подавили забастовку трамвайщиков и, окружив ратушу, выгнали законно избранных левых депутатов, пиная их и оплевывая. Их место занимали ставленники фашистов. Это был, по сути, локальный переворот. Премьер-министр Луиджи Факта бездействовал, – лично ему пока ничто не грозило…

Чернорубашечники уверовали, что им нет преград, и были готовы к маршу на Рим. Но Муссолини считал: рановато, ведь это будет уже поход против правительства и короля, то есть мятеж! Он не хотел оттолкнуть от себя монархистов, которых было много в среднем классе и особенно в верхах.

– Фашисты изначально были за республику, но мы не догматики! – успокаивал он их в своей газете.

– Монархия – символ национального единства, и мы будем действовать с ней плечом к плечу, чтобы сделать Италию великой! Короне ничто не угрожает!

Его ловкости мог бы позавидовать цирковой жокей, скачущий одновременно на двух лошадях.

ПОХОД НА РИМ

Луиджи Факта засуетился лишь тогда, когда ему сообщили: в ночь на 28 октября фашисты тремя колоннами начнут марш на Рим. Он приказал армии быть наготове. На улицах Рима появились броневики и проволочные заграждения. Движение транспорта – даже трамваев – было запрещено.

Факта взволнованно попросил короля ввести военное положение:

– Это позволит поступать с мятежниками по законам военного времени!

Виктор Эммануил III cогласился. А наутро, передумав, отказался подписать указ.

В ту ночь королю было не до сна. Он понимал, что фашисты, грубо попирая закон, могут слишком далеко зайти. «Красные» ведут себя пока не столь вызывающе (Италия, слава Богу, не Россия!), но если им удастся прийти к власти законным путем, они наверняка ликвидируют монархию… Впрочем, шансов у них мало – их популярность падает по мере того, как из России доходят слухи о чудовищном голоде и кровавых расправах. Значит, Муссолини опаснее, и премьер прав: надо ввести военное положение. Но как при этом поведет себя армия?

Король среди ночи вызвал во дворец генерала Диаца, который был в конце войны главнокомандующим и имел в войсках большой авторитет.

– Ваше величество, – ответил Диац, – армия выполнит свой долг, но лучше не подвергать ее этому испытанию!

Король понял тонкий намек. К тому же Диац сообщил ему, что на Рим идут 100 тысяч боевиков, а солдат в городе только 12 тысяч. (На самом деле цифра 100 была вдвое завышена. Армия с ее тяжелым вооружением ПРИ ЖЕЛАНИИ могла без труда разделаться с фашистами)…

Утром королевский секретарь позвонил Муссолини в Милан: не согласится ли он на четыре министерских портфеля? Муссолини ответил, что цифра 4 ему подходит, но толковать ее надо иначе: трое фашистов станут министрами, а сам он – премьер-министром, министром внутренних дел и министром иностранных дел:
– Передайте королю, что на меньшее я теперь не согласен!

29 октября, когда чернорубашечники уже входили в предместья Рима, королевский секретарь позвонил опять:
– Его Величество согласен удовлетворить ваше пожелание. За вами выслан специальный поезд.

Так 39-летний Муссолини стал премьер-министром Италии – самым молодым в ее истории.

«ЦЕЗАРЬ ХХ ВЕКА»

Чернорубашечники вошли в Рим и 31 октября устроили триумфальное шествие по его улицам и площадям. Почти пять часов их колонна проходила мимо королевского дворца на Квиринальском холме. Король и генерал Диац приветствовали их с балкона.

Муссолини понимал: если его боевики останутся в Риме, их потянет в рабочие кварталы, и прольется большая кровь. Ему это было невыгодно. Он всегда старался дистанцироваться от их акций: боевики бесчинствуют в одном городе, а он в это время находится в другом, как бы ни о чем не ведая. Теперь же ему был особенно важен имидж цивилизованного политика. И он потребовал от руководства железных дорог предоставить поезда для срочного вывоза чернорубашечников из столицы.

– Отправить пятьдесят тысяч человек за сутки? Невозможно!

– Навсегда забудьте это слово!..

Быстрое и безропотное исчезновение боевиков из Рима наглядно доказало всем, начиная с короля, могущество Муссолини. Еще вчера на улицах было черным-черно от их рубах, а сегодня вновь золотая осень. Возможно, этот человек действительно Цезарь ХХ века, как о нем уже говорят?..

Став премьером, Муссолини взял с места в карьер. Он сформировал правительство за 12 часов – небывалый случай! В министерствах появлялся в 8 утра, за час до официального начала рабочего дня, и оставлял на столах отсутствующих сотрудников в качестве намека свои визитки. Уезжал домой, как правило, не раньше девяти вечера. Использование подчиненными обеденного перерыва называл «буржуазной привычкой». Он так застращал свой кабмин, что министр финансов стал ночевать на работе, а министр транспорта лично заменял машинистов опаздывающих поездов.

Парламент, в котором у фашистов было всего 38 мест, он обуздал уже через две недели.

– Я могу отдать этот мрачный зал моим легионерам для ночлега, – заявил он депутатам с трибуны. И продолжил, выдержав паузу:

– Но у меня нет такого желания. По крайней мере, пока. Сейчас решится, сколько вам осталось работать: два года до выборов или два дня. Я требую предоставить мне все полномочия для проведения реформ!

Депутаты, за исключением социалистов и коммунистов, проголосовали «за»…

Вскоре парламент послушно принял новый избирательный закон: партия, опередившая своих конкурентов по числу голосов, получала две трети депутатских мандатов. Было очевидно, что эти две трети отныне будут у фашистов, – ведь в их руках власть, а значит, и возможность манипулировать результатами голосования.

Осталось закрепить свое лидерство в партии. Муссолини создал ее высший орган – Большой фашистский совет. Председатель Совета (а это был, естественно, он сам) лично определял его персональный состав и повестку дня заседаний. В Совет вошли министры и самые видные командиры боевиков. В дальнейшем он станет также государственным органом, контролирующим правительство и парламент.

А что делать с боевиками, они же чернорубашечники, они же, как в древнеримском духе называл их Муссолини, легионеры? С одной стороны, они его опора, заставляющая трепетать парламент, а короля – сидеть тихо, ни во что не вмешиваясь. Но с другой стороны, эти отряды абсолютно нелегитимны, что позволяет врагам называть их бандитскими. Муссолини нашел простой выход: объявил их Добровольной милицией национальной безопасности. Она, мол, помогает, армии и полиции наводить порядок в стране. Парламент принял соответствующий закон, а в остальном у боевиков всё осталось по-прежнему: и черная форма, и приветствие, и способы расправы с противниками.

ЛИЦЕНЗИЯ НА БЕСПРЕДЕЛ

Муссолини, заботясь о своей репутации за рубежом, не сразу запретил оппозиционные партии, но условия для них создал невыносимые. Чернорубашечники изощренно издевались над их активистами – могли, например, напав в общественном месте, заставить съесть живую жабу или выпить бутылку касторового масла. В медицине оно применяется как слабительное, но доза для взрослого не должна превышать столовой ложки…

Атмосфера страха и насилия предельно сгустилась в 1924 году перед парламентскими выборами. Кандидатам от оппозиции не давали встречаться с народом. Тех, кто собирался голосовать за них, всячески запугивали. Один кандидат был застрелен в собственной квартире, многих угрозами заставили отказаться от участия в выборах. Этого фашистам показалось мало, и они организовали массовую подделку бюллетеней. А в залах для голосования и вокруг дежурили с грозным видом чернорубашечники…

Лидер социалистов 40-летний Джакомо Маттеотти привел с трибуны новоизбранного парламента эти факты и потребовал отменить итоги выборов. Он смело обвинил в терроре фашистскую верхушку. Фашисты – две трети зала – топали, свистели и махали кулаками.

– Вы можете убить меня, – закончил речь Маттеотти, – но вам не убить моих идей! Мои дети будут гордиться своим отцом.

Это был действительно человек Идеи – сын богатого землевладельца, ставший социалистом.

Маттеотти расследовал коррупцию в кабинете министров и давно был у фашистов костью в горле. Одиннадцать дней спустя боевики из окружения Муссолини похитили его и зарезали прямо в автомобиле.

Возмущение людей пересилило страх, – в стране начались демонстрации протеста и забастовки. В день памяти Маттеотти даже гондольеры Венеции не сели в свои гондолы. «Долой фашистское правительство!» – звучало на митингах.

Муссолини пообещал разыскать и наказать убийц. Их нашли быстро – это был единственный способ успокоить народ. Они признались, что убили Маттеотти по собственной инициативе, считая, что этого хочет дуче.

– Услужливые друзья опаснее врагов, – оправдывался Муссолини. – Я не мог желать смерти этого человека, которого ценил за храбрость, так похожую на мою!..

И тут же перешел в наступление: пообещал жестоко наказать всех, кто станет распространять «эту клевету».

А дальше всё было спущено на тормозах. Следствие и суд длились почти два года. Убийство назвали непреднамеренным, совершенным «в состоянии сильного душевного волнения, вызванного агрессивными действиями потерпевшего». Под агрессивными действиями имелось в виду сопротивление, оказанное жертвой похитителям… Вскоре после суда убийцы вышли по амнистии на свободу.

Дело Маттеотти стало важной вехой в истории фашизма. Его убийство осудили в мире только социалисты. Даже из Москвы не прозвучал протест, – там высоко ценили, что дуче в 1924 году одним из первых признал СССР. Король Виктор Эммануил III и папа римский Пий XI заверили Муссолини в своей поддержке. И он понял, что получил лицензию на окончательный разгром противников.

За пару лет он ликвидировал в стране даже видимость демократии. В 1928 году Италия официально стала однопартийным фашистским государством, а Муссолини, соответственно, его вождем, подотчетным только королю, который на практике почти ничего не значил. Парламент пока формально сохранился, но дуче публично вытирал о него ноги: например, потребовал одобрить без обсуждения пакет из 2364 (!) новых указов. Некуда деться – одобрили…

«РИМСКИЙ ВОПРОС»

Муссолини был убежденным безбожником. В молодости он говорил: «Религия безнравственна и является физическим заболеванием. Глубоко религиозные люди ненормальны». Анжелика Балабанова описала его выступление перед рабочими в 1903 году: «В начале он попросил кого нибудь из аудитории одолжить ему часы. Делая драматическое ударение, он провозгласил: «Я дам Богу только пять минут, чтобы поразить меня насмерть. Если он не накажет меня за это время, он не существует!..».

Почему же Пий XI поддержал этого богохульника в критический для него момент? А потому что Муссолини, придя к власти, спрятал свой атеизм в карман и стал лучшим другом католической церкви. Он сразу закрыл в Риме публичные дома и казино, снова ввел в школах уроки религии, выделил миллионы лир на прибавку жалованья духовенству. И даже, представьте, пошел на личную жертву – на десятом году жизни с Рашелью обвенчался с ней в храме!

Дружба с церковью помогла Муссолини решить больной «римский вопрос». Он возник в 1861 году, когда Италия стала объединенным королевством. Папа Пий IX потерял при этом свои владения – Папскую область площадью более 40 000 кв. км с населением свыше трех миллионов человек (обидно, да?) – и отказался признать итальянское королевство. Ту же позицию занимали его преемники. Муссолини сумел найти компромисс со Святым Престолом. Пий XI признал объединенную Италию, а она – право римских пап на владение городом-государством Ватикан в центре Рима площадью 0,44 кв. км. Лучше воробей в руках, чем журавль в небе, здраво рассудил папа. К тому же «воробей» этот был золотым: Ватикан получил от фашистского правительства компенсацию в 1,75 миллиарда лир, на которую покупал недвижимость в Англии, Франции и Швейцарии. Прибыль Ватикана от этих инвестиций ныне оценивается почти в 800 миллионов долларов – неплохая сумма для государства с населением 842 человека. Недаром Пий XI говорил, что дуче «послан провидением», и молился о его благоденствии…

АБИССИНИЯ

Церкви нравилось, что Муссолини как отец пятерых детей призывал граждан Италии следовать его примеру, – ведь Бог велел еще Адаму и Еве: «Плодитесь и размножайтесь!» (Бытие, 1:28). Правда, Господь благословил их владычествовать над рыбами, птицами и животными, а Муссолини хотел, чтобы итальянцы владычествовали над «дикарями». Для этого нужна сильная армия, а ей – много мальчишек, которые станут солдатами. Однажды дуче присвоил бравому полковнику генеральское звание и, узнав, что тот холостяк, немедленно отменил свой приказ…

Муссолини сетовал, что итальянцы изнежены, слишком ценят удобства и не рвутся воевать. Нация должна измениться, проникнуться имперским сознанием, иначе уважать себя она не вправе! «Только война, – писал он в своем программном эссе «Доктрина фашизма» (1932 год), – напрягает до высшей степени все человеческие силы и налагает печать благородства на народы, имеющие смелость предпринять таковую». В качестве объекта для «благородной войны» он избрал Абиссинию (Эфиопию).

Италия давно зарилась на эту горную восточноафриканскую страну с выходом к Красному морю. В 1895 году она попыталась ее захватить, но неожиданно потерпела поражение и была даже вынуждена платить контрибуцию абиссинскому правителю – негусу. Муссолини рассчитывал смыть этот национальный позор и приобрести колонию, которая по площади вчетверо больше Италии. 3 октября 1935 года по его приказу итальянские войска вторглись в Абиссинию без объявления войны.

Силы были до смешного неравными: у итальянцев военная флотилия в Красном море, 150 танков и 280 самолетов, у эфиопов – 5 танков и 7 самолетов. Но шли недели и месяцы, а Муссолини всё не мог выйти на балкон дворца и возвестить о победе. Ни авиация, ни артиллерия, ни огнеметы, ни разрывные пули не могли сломить эфиопов, – им помогали родные горы. И 16 декабря Муссолини наложил на себя «печать благородства», разрешив маршалу Бадольо применять в Абиссинии химическое оружие. Самолеты, двумя из которых управляли сыновья дуче, распыляли иприт. Эфиопы умирали в страшных муках, – у них не было не только противогазов и защитной одежды, но часто даже обычной обуви.

«В этот день погибло столько людей, что у меня нет мужества назвать их число, – написал в мемуарах негус Абиссинии Селассие I. – Мы атаковали пулеметные гнезда противника, его артиллерию, голыми руками захватывали танки, мы переносили воздушные бомбардировки, но против отравляющих газов, которые незаметно опускались на лицо и руки, мы ничего сделать не могли».

Тем не менее, дуче только 9 мая 1936 года смог выйти с победной речью на балкон. В такие минуты он чувствовал себя Цезарем, скрестив руки на груди и мрачно выпячивая массивный подбородок.

Первым признал аннексию Эфиопии Адольф Гитлер, считавший себя учеником Муссолини.

ВСТРЕЧА С ФЮРЕРОМ В ВЕНЕЦИИ

Когда в марте 1919 года в Милане под началом Муссолини стартовало фашистское движение, Гитлер был просто ефрейтором резервного батальона 2-го Баварского пехотного полка и не заходил в мечтах дальше карьеры архитектора или художника. События в Италии подсказали более заманчивый путь. Муссолини стал его кумиром.

В 20-е годы Гитлер, будучи уже видной фигурой, не раз пытался через посредников получить фотографию Муссолини с автографом. Дуче пренебрегал его просьбами. Он считал национал-социалистов жалкими подражателями, укравшими у итальянских фашистов целый ряд идей – от древнеримского приветствия до штурмовых отрядов. Гитлера он называл в своем кругу карикатурным выскочкой, а его книгу «Майн Кампф» – совершенно нечитабельной. Свое фото Гитлеру он передал только в 1931 году через приехавшего в Рим Геринга. Нацисты к этому времени набрали в Германии такую силу, что игнорировать их было невозможно. Однако на предложение Геринга устроить встречу с Гитлером Муссолини ответил, что слишком занят – как-нибудь в другой раз…

Для империи, которую строил дуче, были жизненно важны хорошие отношения с Англией, – ведь она контролировала выходы из Средиземного моря: Гибралтарский пролив и Суэцкий канал. Германию же он считал потенциальной угрозой для Италии и поддерживал разделяющую их Австрию. Он заявил, что примет решительные меры, если хотя бы один немецкий солдат переступит австрийскую границу.

В 1934 году министр иностранных дел Чиано, женатый на дочери Муссолини, сообщил, что германский МИД настоятельно просит о личной встрече дуче и фюрера. Муссолини дал согласие, предвкушая, как он поставит Гитлера на место.

14 июня «Юнкерс-52» с фюрером приземлился на аэродроме в Венеции. «Приветствия между ним и Муссолини КАЗАЛИСЬ (выделено мной. – Авт.) исполненными искренней теплоты, – вспоминал личный пилот Гитлера Ганс Баур. – Последний поднялся на борт самолета, он хотел ознакомиться с ним как можно подробнее, так как ранее много слышал о Ju-52. Я провел для него очень подробную экскурсию. Он был очень заинтересован и, будучи сам летчиком, неплохо разбирался в таких вещах».

Представляете чувства Гитлера? Сразу после приветствия Муссолини просит устроить ему экскурсию по самолету! «Юнкерс» ему намного интереснее, чем высокий германский гость, с которым он встретился впервые!

Вот, наконец, они выходят из самолета. Оркестр грянул «Хорст Вессель». Пара сотен фотокорреспондентов с разных континентов клацают аппаратами, и… Гитлер унижен вторично! В шляпе, гражданском костюме и обычных кожаных туфлях он похож на чиновника или торгового агента, зато Муссолини во всей красе: парадный мундир, ордена, сапоги со шпорами, на боку кинжал в инкрустированных ножнах…

Переговоры шли за закрытыми дверями в присутствии министров иностранных дел – Чиано и фон Нейрата. Гитлер говорил, что в Австрии ему нужна свобода рук, и что его планы относительно этой страны никак не затрагивают интересов Италии. Муссолини гнул свою линию: Австрию надо оставить в покое! Оба вышли к ожидающей их прессе с натянутыми улыбками, красные от досады. Обещанная фюреру поездка на катере по каналам Венеции не состоялась…

Спустя месяц Гитлер все же попытался аннексировать Австрию. Для начала австрийские нацисты убили ее канцлера Дольфуса. Узнав об этом, Муссолини немедленно выдвинул четыре дивизии на пограничный перевал Бреннер, и фюреру пришлось отложить аншлюс до лучших времен.

МЮНХЕН

Муссолини был очень эмоционален. Политика политикой, но Гитлер при встрече активно не понравился ему как человек.

– Он не совсем нормальный, – говорил дуче после Венеции товарищам по партии. – Похож на граммофон, который, сыграв свою пластинку, начинает всё сначала…

Но через год, перед нападением на Эфиопию, Муссолини пришлось смирить гордыню и искать пути сближения с фюрером. Он предвидел, что Лига Наций введет против агрессора торговые санкции. А Германия с приходом Гитлера к власти покинула Лигу и сможет продавать Италии всё необходимое.

Так оно и вышло. Фюрер запомнил венецианское унижение, но старался не подавать виду. Ему важно было иметь союзника, тем более идейно родственного.

В 1936 году объявился еще один враг марксизма – генерал Франко, возглавивший в Испании мятеж против левого правительства. Гитлер и Муссолини независимо друг от друга согласились помочь ему техникой и «добровольцами». Это еще больше сблизило Рим и Берлин. И в сентябре 1937-го дуче прибыл с государственным визитом в Германию.

Визит начался с Мюнхена. В глазах рябило от итальянских флагов и флагов со свастикой. Улицы были запружены людьми, организованно скандирующими: «Дуче!.. Дуче!..». Тут некстати заморосил дождь, и не лишенные юмора баварцы стали выкрикивать: «Душе!.. Душе!..» (Dusche – по-немецки «душ»).

После завтрака состоялся парад лейб-штандарта СС «Адольф Гитлер». Фюрер и Муссолини принимали его, стоя на балконе. Я отыскал в Интернете кинохронику этого события. Забавно, что Муссолини и тут пытался «утереть нос» Гитлеру: поднимал вытянутую руку выше и держал дольше. Но парадный «гусиный» шаг эсесовцев его восхитил. Он решил внедрить его в итальянской армии и назвать «римским шагом» – Passo Romano (ведь гусь, говорил он, римская птица – гуси в древности, согласно преданию, спасли Рим).

На следующий день под Мекленбургом ему демонстрировали мощь вермахта. «На местности с большой помпой был разыгран бой, – пишет бывший адъютант Гитлера Николаус фон Белов. – Кругом гремело, орудия и пулеметы были выдвинуты на боевые позиции, группы танков имитировали атаку, беспрерывно проносились бомбардировщики и штурмовики. Да, тут было на что посмотреть!».

Добавлю: «… и над чем поразмыслить». Муссолини не ожидал увидеть столь мощную и неудержимую военную машину. Три года назад, когда он посылал дивизии на перевал Бреннер, у фюрера еще не было ничего подобного.

В итоге визита Муссолини дал Гитлеру согласие на аншлюс (присоединение) Австрии и на укрепление «дружественной оси Берлин-Рим»…

Вскоре после аншлюса Гитлер заговорил о новых территориальных претензиях – якобы уже последних. Речь шла о Судетской области на западе Чехословакии, где жило много этнических немцев. Фюрер обещал освободить их от «чешского гнёта».

Дуче понял: вот она, возможность стать звездой международной арены! Он предложил созвать в Мюнхене конференцию четырех держав для решения «судетского вопроса». Предполагалось, что Франция и Англия дадут на ней Гитлеру отпор, и тогда Муссолини как «независимый арбитр» разрулит конфликт в его пользу. Но премьер-министры Даладье и Чемберлен заняли трусливую позицию. «Ради сохранения мира в Европе» они согласились на то, чтобы Судетская область со всеми ее заводами, сооружениями, складами и даже скотом была передана Германии. Муссолини осталось лишь потребовать, чтобы это заняло не больше десяти дней:

– Ускорение, господа, в данном случае полностью совпадает со справедливостью!..

Эта конференция, куда представитель Чехословакии даже не был приглашен, вошла в историю как «Мюнхенский сговор». Муссолини надулся от гордости: «Я вершу судьбу Европы!». Итальянская пресса захлебывалась от восторга: дуче предотвратил новую мировую войну! Королю он похвастался, что Чемберлен «лизал ему в Мюнхене сапоги», а Гитлер теперь без него, Муссолини, как без рук…
Но вскоре на его самолюбие посыпались жестокие удары.

КОНФУЗНАЯ ПОБЕДА

Не прошло и полгода, как Гитлер захватил всю Чехословакию, не успевшую укрепить свою новую западную границу. Чехия стала германским протекторатом «Богемия и Моравия», а Словакия – марионеточным государством. Муссолини послал в Берлин поздравление и заявил, что чехи сами виноваты: нечего было идти на поводу у евреев, демократов и коммунистов! Но в душе он кипел от обиды, ведь Гитлер ни словом не обмолвился ему о своем намерении. Не предупредит его фюрер и о переговорах Риббентропа с Молотовым, о вводе дивизий вермахта в Румынию для защиты нефтепромыслов, о нападении на СССР… Гитлер, зная болтливость дуче, не хотел рисковать. А тот, считавший себя, по меньшей мере, равноправным партнером, тяжело переживал унижение.

Муссолини отплатил фюреру той же монетой, – 7 апреля 1939 года он без его ведома напал на Албанию. Ее крохотная армия и не думала сопротивляться. Албания была включена в состав Итальянской империи. Муссолини решил, что этим демаршем показал Гитлеру свою силу, а теперь можно заключить с ним официальный военно-политический союз.

Договор был подписан Риббентропом и Чиано в Берлине. Дуче со своей склонностью к пафосу назвал его «Стальным пактом», имея в виду, должно быть, что новый союз крепок, как сталь. Но участвовать в нападении на Польшу он не стал – боялся вконец испортить отношения с Англией, которая может закупорить его флот в Cредиземном море.

– Вы легко справились с поляками и без меня, – оправдывался он перед Гитлером. – А мое неучастие в войне не есть нейтралитет, я всем сердцем с вами!..

Муссолини был очень рад, что остался в стороне: ведь Англия и Франция из-за Польши в сентябре 1939-го объявили Германии войну. Правда, это была странная война: французские войска и английский экспедиционный корпус не собирались наступать, а немцы тоже сидели тихо. Но 10 мая 1940 года Гитлер двинул войска на запад. Увильнуть от выполнения союзнических обязательств было на сей раз немыслимо, но дуче под разными предлогами тянул до последнего. Лишь 10 июня, после бегства англичан через пролив и за четыре дня до падения Парижа, дуче громогласно объявил войну Франции и Великобритании.

– Народ Италии, к оружию! – прорычал он в микрофон с балкона римского дворца Венеция. – Покажите вашу волю, мужество и доблесть!

Король, считавшийся главнокомандующим вооруженными силами страны, официально уступил ему этот пост. 22 итальянские дивизии весело перешли границу показывать волю и мужество. Альпийская армия французов была вдвое меньше, но остановила вторжение. Доблестные итальянцы почти не продвинулись и две недели топтались на месте, пока Франция не капитулировала.

Конфузная вышла победа. Тем не менее, Муссолини претендовал на свою долю добычи: Ниццу и остров Корсика, – но теперь уже Гитлер тянул два с лишним года…

Муссолини преподнес народу французскую кампанию как триумф национальной воли, но обмануть 320 тысяч ее участников не мог. Ему не терпелось реабилитироваться в роли полководца, а тут приближалась 18-я годовщина похода чернорубашечников на Рим – 28 октября, – и хотелось достойно ее отметить. В этот день без согласования с Гитлером он предъявил греческому правительству ультиматум: либо дайте моим войскам занять ваши морские порты и аэродромы, либо война! Греки в тот же день ответили одним словом: «Охи!» («Нет!»). (С тех пор 28 октября у них национальный праздник – «День Охи»).

Главные силы итальянской армии под командованием маршала Грациани находились в Северной Африке (Муссолини обещал Гитлеру разбить англичан в Египте и захватить Суэцкий канал). Дуче не мог использовать их в Греции, но был уверен, что для этой страны хватит шести дивизий плюс албанские наемники. К тому же он потратил немало денег на подготовку в Афинах фашистского мятежа.

И снова фиаско! В греческих горах начался сезон дождей, не пожелавший сдвинуть свое начало в честь годовщины похода на Рим. У солдат не было непромокаемой и теплой одежды. Мятеж в греческом тылу так и не возник, зато из армии вторжения начали дезертировать албанцы. Она увязла среди гор в прямом и переносном смысле слова. А греки пошли в контрнаступление и отбросили захватчиков назад в Албанию.

Гитлер был в шоке, – вместо того чтобы бросить все силы в Египет, Муссолини ищет приключений в Греции! Сдерживая гнев, он пишет дуче 20 ноября, что если уж начинать «эту акцию», то надо было сначала захватить греческий остров Крит, а теперь это сделали англичане, и их дальние бомбардировщики угрожают румынским нефтепромыслам.

Муссолини нечего возразить. Он весь, выражаясь деликатно, в грязи. Из-за Греции. Из-за Египта, где войска Грациани попали в тяжелое положение. А 11 ноября самолеты с английского авианосца нанесли страшный удар по главной военно-морской базе в Таранто. «Половина итальянского линейного флота была выведена из строя, по крайней мере, на шесть месяцев» (Черчилль. «Вторая мировая война»).

Ирония судьбы: как раз в этот день итальянская авиация по приказу Муссолини участвовала в воздушном налете на Англию и потеряла 13 самолетов. «Это была их первая и последняя попытка вмешательства в наши внутренние дела, – вспоминал Черчилль. – Итальянские летчики могли бы найти себе лучшее применение, защищая свой флот в Таранто».

В итоге Гитлеру пришлось выручать своего незадачливого союзника и в Северной Африке, и в Греции. В Ливию фюрер направил корпус генерала Роммеля, а в Грецию в апреле 1941 года – войска под началом фельдмаршала Листа. Листу было поручено также проучить Югославию, где свергли примкнувшего к «оси» Берлин-Рим-Токио князя Павла, регента при несовершеннолетнем короле.

В результате нападение на СССР, запланированное на 15 мая, сдвинулось на конец июня. Гитлер потерял бесценный месяц, – ведь подмосковная зима воевала потом против вермахта вместе с защитниками советской столицы. Так что Муссолини заслужил, как минимум, медаль «За оборону Москвы».

ИДОЛ ПОШАТНУЛСЯ

Поражения итальянской армии он воспринял как личную катастрофу. Почти двадцать лет фашистская пропаганда создавала его культ. Даже дошкольники знали: «Дуче всегда прав!». Он строитель великой Итальянской империи, спаситель от «красной чумы», отважный воин, образцовый отец семейства, превосходный пилот, наездник и спортсмен (Муссолини действительно управлял самолетом, ездил верхом и неплохо фехтовал). В толпе часто звучали женские крики: «Хочу ребенка от дуче!». Стул, на который он присел, или стакан, из которого пил, становились священными реликвиями. Считалось, что для дуче нет ничего невозможного – и вдруг…

Муссолини обвинил в поражениях своих генералов и старших офицеров, назвав их «позором Италии». Они слишком ценят комфорт и удобства, разлагая солдат своим примером!.. Никто не посмел возразить, что и сам он далеко не аскет. Он имел два больших дома (в Риме и у моря), средневековый замок в горах, личный зоопарк, собственный самолет и сделанный по спецзаказу роскошный Alfa Romeo (капот, ручки дверей и приборная панель – серебряные).

Но, конечно, не страсть к комфорту губила армию. Причина была глубже – в натуре диктатора. Для него важнее всего был внешний эффект или, говоря проще, показуха. На параде в честь ответного визита Гитлера пулеметы новых броневиков были на самом деле деревянными. Солдаты неделями, сбивая каблуки, осваивали «римский шаг», а на армейских складах не хватало ботинок… Вникать в детали Муссолини не мог, если бы и хотел, – ведь он возглавлял, кроме правительства, несколько министерств (порой до семи!), различные комитеты, Большой фашистский совет и фашистскую милицию. А толковые подчиненные у него, как правило, не задерживались, потому что он не терпел никаких возражений.

Со своими министрами дуче обращался, как с оловянными солдатиками. Во время войны с Грецией отправил их на фронт на высокие командные должности. Не нюхали пороха? Ничего, там понюхают, – настоящий фашист всюду справится! При этом они оставались министрами, и курьеры возили им из Рима на рассмотрение деловые бумаги…

От кипучей безалаберной энергии Муссолини страдала и экономика страны. Из-за торговых санкций он решил перевести Италию на самообеспечение всем необходимым (так называемую автаркию) и лично руководил этой кампанией. Под его нажимом стали строить два огромных металлургических комбината. Почти достроив, доказали дуче (раньше он не принимал возражений), что без импорта невозможно насыщать их углем и металлоломом. Та же история вышла с большим заводом по выпуску текстильного волокна «ланитал»: в состав сырья входило молоко, а отечественные коровы столько дать не могли.

Эти и подобные стройки финансировались из госбюджета. Он таял, и дуче призвал граждан безвозмездно сдавать золото государству. Люди понесли в приемные пункты монеты, украшения и т.п., но этого было недостаточно. Дошло до того, что Муссолини вспомнил об алхимии и поручил академикам изучить возможность превращения железа в золото…

Удивительно, что при таком стиле руководства ему удалось сделать для страны кое-что хорошее. Для безработных нашлась работа: они осушали болота, а в 1924 году построили первую в Европе автостраду длиной 85 км от Милана до швейцарской границы. В первые восемь лет правления Муссолини, пока он еще не собирался воевать, число больниц в Италии увеличилось в четыре раза. Незадолго до нападения на Эфиопию был запущен в производство двухместный «народный автомобиль» FIAT 500, известный также как «Тополино» («Мышка»).

Этим успехам способствовали корпорации – профессиональные объединения предпринимателей и работников, созданные взамен профсоюзов. Их придумал еще д’Аннунцио для своей республики Фиуме, мечтая заменить классовую борьбу классовой гармонией. Муссолини говорил, что без корпораций фашистское государство – ничто. Он верил, что хозяева и наемные работники будут дружно работать в них на благо государства, мирно решая все спорные вопросы. А как же иначе, ведь они фашисты, и у них общая цель – Великая Италия!

Вначале, похоже, так и было благодаря энтузиазму, которым дуче сумел заразить народ. Но энтузиазм не может длиться вечно. Постепенно он угасал, – и корпорации становились нежизнеспособными. Утопия она и есть утопия.

КАК ФАШИСТ ДОЛЖЕН ТАНЦЕВАТЬ

«Государство превыше всего! Без государства нет индивида!». Эти установки Муссолини положил в основу фашистской идеологии. Он первым, еще до Сталина и Гитлера, стал жестко регулировать личную жизнь граждан.

В 1924 году он ввел уголовное наказание за пропаганду противозачаточных средств: Великой Италии нужно много солдат! Были запрещены разводы, за аборт грозил высокий штраф, появился налог на «неоправданное безбрачие». Муссолини выступал против современных танцев: дескать, эти «негритянские пляски» подрывают нравственность (не ему бы о ней говорить!). Он требовал, чтобы дома моделей ориентировались на женщин с крутыми бедрами и большой грудью, а не на тощих, «как во Франции». В «борьбе с аморальностью» регламентировались фасоны купальных костюмов, длина юбок и т.п. Рукопожатия были официально заменены фашистским приветствием – по крайней мере, для членов партии.

Нередко доходило до абсурда: так, секретарь партии Стараче пытался ввести военную форму для всех чиновников и даже учителей, забыв о том, что ее не хватает солдатам (многие новобранцы служили в гражданской одежде). Тот же Стараче предписал заканчивать каждое официальное письмо словами «Да здравствует дуче!». Тут не выдержал даже Муссолини:
– Представьте, Стараче, что мать солдата получает известие: «Дорогая синьора, ваш сын разбился, упав с коня. Да здравствует дуче!..».

Но предписания, касавшиеся колоний, были отнюдь не смешны. В столице Эфиопии Аддис-Аббебе проложили великолепный бульвар, ходить по которому разрешалось только белым. Для белых были отдельные рестораны и кафе, туалеты, вагоны трамваев. За сожительство итальянца с черной женщиной его могли отправить в концлагерь на срок от трех до пяти лет. То же самое грозило итальянке за связь с негром.

Ну, а как же, спросите вы, евреи? Почему итальянские фашисты их не преследуют? Этот вопрос занимал и Гитлера. Муссолини объяснил, что миллионы негров Восточной Африки для него куда более серьезная проблема, чем 70 тысяч итальянских евреев. Последнюю цифру он занизил, считая евреями только тех, у кого евреи отец и мать. По нацистским канонам вполне хватало деда-еврея.

Муссолини просто не был зоологическим антисемитом, как Гитлер. Но сблизившись с ним, не мог вести прежнюю линию. В октябре 1938 года Большой фашистский совет постановил, что евреи не имеют права преподавать в школах и университетах, служить в армии, состоять в фашистской партии, иметь больше ста наемных работников и более пятидесяти гектаров земли. Итальянцам и итальянкам запрещалось вступать в брак с евреями.

Нацисты были недовольны этими половинчатыми мерами и убеждали дуче депортировать евреев в польские лагеря, где с ними будут «гуманно обращаться». Муссолини ответил отказом, пообещав рассмотреть вопрос о высылке евреев в Итальянское Сомали:

– Там они смогут заниматься, например, добычей акул. И будет кстати, – добавил он с черным юмором, – если акулы уменьшат их численность…

Тем не менее, евреи продолжали жить на родине, а те из них, кто воевал в итальянской армии, вообще не ограничивались в правах. Из Италии евреев начнут депортировать только в 1943 году, и займется этим ведомство Гиммлера…

БЕГУЩИЕ ТЕНОРА

О нападении Германии на СССР Муссолини узнал лишь на рассвете 22 июня, когда немцы уже пересекли советскую границу. Он был потрясен, оскорблен и унижен: Гитлер снова его не предупредил, хотя согласно «Стальному пакту» был обязан!

Фюрер поступил так не только из соображений секретности. Он знал уже цену итальянской армии – толку от нее будет мало, а дуче с его амбициями запросит после победы изрядный кусок «русского пирога». Поэтому психологически правильно с самого начала щелкнуть его по носу, не пригласив к участию в войне.

Муссолини не сомневался, что Гитлер нападет на Россию, но думал, что это произойдет не раньше 1945 года. Он давно предвкушал, как получит свою долю украинского чернозема и крымские города. Он может смело претендовать на них: ведь в Судаке, Феодосии еще в XIII веке хозяйничали генуэзцы и венецианцы, а название «Керчь» вообще произошло от итальянского «Черкио»…

Мысль об уплывающей добыче помогла Муссолини справиться с эмоциями. Итальянскому послу в Берлине полетела телеграмма: «Дуче принял решение послать войска в Россию. Постарайтесь как можно быстрее добиться согласия Гитлера».

Гитлер неохотно согласился, и 10 июля 1941 года первые три итальянские дивизии, 62 тысячи человек, отправились на восток. Из вагонов кричали провожающим: «Пишите нам в Москву!». А как же, ведь фюрер обещал разделаться с Россией за восемь недель!..

В августе Гитлер пригласил Муссолини посетить Восточный фронт. Через Брест и Львов отправились под Умань, где дуче решил устроить для фюрера парад моторизованной дивизии. На бортах разномастных грузовиков виднелись плохо закрашенные надписи типа «Пицца Лембо», «Пиво Перрони» и т.п., – ведь большинство машин реквизировали у хозяев для нужд армии.

Чувствуя, что парад дал сомнительный эффект, Муссолини решил блеснуть иначе. Когда самолет взлетел и взял курс на запад, он сказал Гитлеру, что хочет «на полчасика» сесть за штурвал. Фюрер слегка побледнел. Гиммлер напрягся, следя за его реакцией. Но разрешение было дано – вместе со знаком пилоту стоять за спиной Муссолини… Дуче настоял, чтобы факт пилотирования им самолета был отражен в германском коммюнике для прессы.

Муссолини обещал своим солдатам «прогулку по России». Она действительно состоялась – ведь шли обычно пешком. Автомобили не выдерживали русских дорог и ломались, а их ремонт из-за обилия разных марок и моделей был огромной проблемой. Впрочем, нет худа без добра: не успевая за немцами, итальянцы не несли боевых потерь. Но потеряли множество людей из-за морозов, ударивших уже в начале ноября. Шинели на меху Рим, рассчитывая на блицкриг, заказал слишком поздно. Да и вообще нужды армии на востоке интересовали Муссолини в последнюю очередь. Главное – увеличить ее численность, чтобы при дележе с Гитлером плодов победы претендовать на большее. Дуче посылал в Россию всё новые войска, настаивая, чтобы эшелоны шли через Германию: пусть немцы видят вклад Италии в победу!

К осени 1942 года на подступах к Сталинграду 230 тысяч итальянцев заняли 270-километровый сектор фронта вдоль Дона. Дальнейшее хорошо известно: в ноябре советские войска окружили армию Паулюса, смяв ее румынские фланги. За румынами настал черёд итальянцев, попавших под Сталинградом как кур в ощип…

Гитлер был в ярости:

– Своим бегством они решили судьбу битвы!

Остатки разбитых итальянских частей немцы отправили под Киев для переформирования, отказавшись дать им поезда («чем позже эти вояки вернутся на фронт, тем лучше для нас»). И снова началась пешая прогулка по России, но уже в обратном направлении.

Они шли впроголодь, охотясь в деревнях на кур (альпийским стрелкам пригодились при этом их ледорубы). В Киеве пели на улицах, собирая подаяние, за что получили от жителей прозвище «бегущие тенора».

«Шубы их распахнуты, вид неряшливый, а винтовки висят на спине, как нечто постороннее и ненужное… Они продают их на базарах и просто на улицах по три марки за штуку», – записала в своем дневнике времен оккупации киевлянка Ирина Хорошунова.

FINITA LA TRAGEDIA

9 июля 1943 года десант союзников под командованием генерала Эйзенхауэра за неделю овладел Сицилией, отделенной от итальянского «сапога» узким Мессинским проливом. Стало ясно, что высадка в Италии – дело ближайшего времени. Король Виктор Эммануил III решил порвать с Муссолини, и даже члены Большого фашистского совета поняли, что дуче завел страну на край пропасти. 24 июля девятнадцать из них проголосовали за его отставку. Против были только семеро. Кто-то предложил ему немедленно арестовать заговорщиков, но Муссолини, казалось, утратил всю свою решимость и энергию. Он был подавлен военной катастрофой и предательством своего зятя Чиано, который тоже голосовал за отставку.

– Ваше решение – это всего лишь ваше мнение, – заявил Муссолини Совету. – Оно меня ни к чему не обязывает. Я устал и еду домой отдыхать. Продолжим завтра.

Наутро его вызвал король:

– Благодарю вас за многолетнюю службу, но в силу обстоятельств предлагаю вам уступить полномочия главнокомандующего и премьер-министра маршалу Бадольо…

При выходе из королевской резиденции Муссолини арестовали.

Бадольо заверил Гитлера, что Италия будет сражаться до конца, а сам вел с противником тайные переговоры. 3 сентября союзники, форсировав Мессинский пролив, высадились на «носке сапога» в Реджо-ди-Калабрия, а затем возле «каблука» – в порту Таранто. Итальянцы почти не сопротивлялись.

8 сентября Бадольо объявил, что страна выходит из войны. Гитлер немедленно направил в Италию войска с Балкан и с юга Франции. Дуче был нужен фюреру – теперь уже как простая марионетка. Но где его прячут? Гиммлер, веривший, подобно Гессу и Гитлеру, в «оккультные науки», приказал собрать астрологов, ясновидцев, гадателей и запереть их на вилле в Ванзее, дав задание узнать по мистическим каналам место пребывания Муссолини.

«Эти сеансы, – вспоминал Вальтер Шелленберг, – обошлись нам недешево, так как «ученые» требовали громадного количества хорошей пищи, напитков и табачных изделий. Но вот один из ясновидцев выяснил, что Муссолини должен находиться на каком-то острове к западу от Неаполя. И на самом деле, как оказалось, Муссолини поместили сначала на одном из указанных «чародеем» островков архипелага Понца».

Дуче, однако, переводили с места на место. В конце концов ас диверсий Отто Скорцени с помощью агентуры и воздушной разведки установил, что его держат в пустовавшем высокогорном отеле на плато Кампо Императоре. Рано утром 12 сентября транспортные планеры с головорезами Скорцени приземлились на этом плато. Охрана – 250 карабинеров – была застигнута врасплох и не стреляла.

– Я знал, что мой друг Адольф Гитлер меня не покинет, – расчувствовался Муссолини.

Его доставили в Мюнхен, и он по «просьбе» фюрера выступил с радиообращением к итальянскому народу:

– Король предал нашу страну. У нас больше нет ни монарха, ни монархии. Я провозглашаю в Италии социальную республику! Она продолжает войну на стороне Германии!

Рим был в руках немцев, но после высадки союзников в Салерно и взятия Неаполя линия фронта проходила неподалеку. Пришлось правительству Муссолини заседать в городке Сало (ударение на последнем слоге) на озере Гарда к востоку от Милана.

Итальянскую социальную республику для краткости называли «республика Сало». Она считалась независимой и даже имела немалую армию во главе с маршалом Грациани. На практике это была зона немецкой оккупации, где нацисты распоряжались, как хотели. Они отправляли евреев в лагеря смерти, и теперь Муссолини был полностью «за». Они расстреливали за каждого убитого партизанами немца пятьдесят заложников-итальянцев, но тут Муссолини посмел возражать: дескать, убивают ваших солдат предатели, а заложники, как правило, друзья Германии! Гитлер пошел ему навстречу – приказал расстреливать «только» десятерых…

Территория «республики Сало» таяла на глазах. 24 апреля 1945 года американцы переправились через реку По и приближались к Милану. Немцы поспешно отступали на север, в сторону Швейцарии. 27 апреля Муссолини одели в форму унтер-офицера люфтваффе и посадили в грузовик с солдатами. Следом за колонной без ведома дуче ехала в легковой машине его любовница Клара Петаччи. Ей было 33 года, ему 62. Их связь длилась уже 13 лет благодаря поистине собачьей преданности Клары.

Близ границы путь колонне преградили партизаны. Они были согласны ее пропустить при условии, что им выдадут итальянцев. Не доверяя немцам, осмотрели всех сами и опознали Муссолини, – лётный шлем на старом человеке лишь привлек внимание. Клара добровольно присоединилась к нему. Командир партизан Аудизио, назвавшийся «полковником Валерио», приказал запереть их на ночь в фермерском доме и запросил указаний Комитета национального освобождения. Оттуда пришел приказ: «Расстрелять!». (Здесь важно отметить, что «первую скрипку» в Комитете играл лидер компартии Пальмиро Тольятти, нелегально прибывший в марте 1944 года из Москвы).

Утром коммунист Аудизио собственноручно выполнил приказ, объявив, что «вершит народное правосудие». Муссолини дрожал, превратившись в жалкого старика, и бормотал: «Но я… но я… синьор полковник…». Клара, встав рядом, кричала: «Не трогайте его, он наш дуче!..».

По словам Аудизио, он убил ее случайно: в момент выстрела из автомата она шатнулась в сторону Муссолини. Почему же тогда в Милане на площади Лорето повесили за ноги на всеобщее обозрение оба трупа?..

Итальянский народ к концу войны бедствовал: «похоронки» с фронта, бомбежки, 100 грамм хлеба в день по карточкам… Он успел возненавидеть своего дуче, и частица этой ненависти досталась Кларе. Но можно ли объяснить бессудную казнь только эмоциями? Ведь американцы и англичане требовали передать им живого Муссолини, и очень сомнительно, что партизаны из одного лишь чувства мести пошли наперекор освободителям. Мстить ради мести могли остатки сицилийской мафии, которую Муссолини разгромил еще в 20-е годы, но партизаны, а тем более коммунисты не имели к ней отношения.

Cui prodest? «Кому выгодно?» Этим вопросом задавались юристы еще в Древнем Риме. Есть версия, что убийство Муссолини было выгодно англичанам: якобы дуче вез с собой письма Черчилля времен войны, в которых британский премьер предлагал ему разные неблаговидные варианты, в том числе тайный сговор против СССР. Такие письма даже опубликованы, но противоречат и стилю Черчилля, и его взглядам. Да и не такой был простак сэр Уинстон, чтобы дать фашистской пропаганде вещественные улики для развала антигитлеровской коалиции! Давно доказано, что эти письма – просто фальшивка.

А вот Сталину убийство Муссолини, несомненно, было выгодно. В конце войны вышедшая из подполья коммунистическая партия Италии набрала огромную силу: ее численность вскоре превысила 2 миллиона человек. У нее были хорошие шансы прийти к власти, но американцы вполне могли этому помешать, используя Муссолини как консультанта и бесценный источник информации. Что касается бедной Клары, то где гарантия, что за 13 лет с Муссолини она не узнала чего-то лишнего? «Нет человека – нет проблемы», – говорил товарищ Сталин…

Ну, а «полковник Валерио», он же Вальтер Аудизио, вскоре стал депутатом парламента Италии от коммунистической партии.

---

Леонид САПОЖНИКОВ
https://proza.ru/