Мать Кассиуса Клея говорила, что, не заметив бирки с чужой фамилией, едва не принесла из родильного дома не своего ребенка. Выручил ее сам маленький Кассиус, с момента прихода в этот мир 17 января 1942 года беспрестанно и оглушительно оравший. Тот же, кого вручили ей, был слишком тихим. И она вовремя заметила ошибку… Взрослый Кассиус, ставший легендарным Мохаммедом Али, и в мире спорта был таким же — не давая перепутать себя ни с кем, он на протяжении 25 лет заставлял спорить о себе до хрипоты — восхищаться и негодовать.
В спортивном зале Кассиус оказался случайно — по причине, которая, сколь ни парадоксально, многих привела на вершину славы. Той причиной была обида, а еще сознание собственной беспомощности перед чьей-то наглой силой. Первый же попавшийся полисмен, которому разъяренный Кассиус пообещал сделать из обидчика котлету, как только тот будет пойман, оказался тренером любительского боксерского клуба по имени Джо Мар тин. Он и предложил юноше основательно подготовиться к расправе. И пусть ни похититель, ни велосипед найдены так и не были, зато у новичка обнаружились отличные бойцовские способности. Буквально через 6 дней занятий он шутя уложил достаточно подготовленного парня.
Первому опьяняющему чувству победы уже не было дано притупиться. Кассиус тренировался исступленно, направо и налево хвастая, что будет чемпионом, заработает кучу денег и купит себе «Кадиллак», поразивший его воображение в автосалоне родного городка Луисвилля…
В 1960 году 18-летнего Кассиуса увидел олимпийский Рим. Много позже боксер будет едва ли не постоянно эпатировать публику заявлениями о своих победах, предваряя бой рассказами, в каком именно раунде нокаутирует противника. Но включенный в олимпийскую команду США, он так боялся проигрыша, что не хотел ехать. Джо Мартин растолковывал ему, что может означать для него олимпийская победа, и Кассиус наконец решился. Хотя в Риме ему предстояло встретиться один на один с серьезными и очень опытными противниками, в числе которых были чемпион Олимпиады в Мельбурне наш Геннадий Шатков и неоднократный чемпион Европы поляк Збигнев Петшиковский.
Те, кто видел этот дебют Кассиуса, вспоминали, что с первых минут стало ясно: на ринге появилась новая яркая звезда, светившая своим особым светом. Конечно, впереди у Кассиуса были куда более сложные бои и техника его еще должна была совершенствоваться, но его «фирменные» и явно неповторимые боксерские качества уже тогда были очевидны. Чего стоил один его «танец», доводящий противника до исступления. Невероятная подвижность Кассиуса на ринге, постоянное кружение, мягкие, пружинистые, вибрирующие прыжки, похожие на ритуальные движения, так затрудняющие противнику ответные удары, дали ему возможность выиграть в Риме на удивление легко. Но те поклонники бокса, что сидели тогда на римских трибунах, оценили еще одну особенность, которую принес на ринг симпатичный негр из Америки. Это эластичность и красота — понятия как будто несовместимые с самой идеей жесткого, драчливого вида спорта. Немалую роль здесь сыграло, повидимому, и то, что молодой Кассиус с его располагающей внешностью вполне бы мог заявить о себе на театральных подмостках или экране. Кстати, случай сыграть на сцене ему в будущем представился, и отзывы бродвейских завсегдатаев были весьма благожелательными…
Несомненная артистичность натуры Кассиуса Клея, которая проявлялась в самых разных обстоятельствах, но в первую очередь, разумеется, на ринге, — дала о себе знать 5 августа 1960 года, когда новый олимпийский чемпион получал свою золотую медаль под синим небом Вечного города. Прямо на пьедестале почета стройный красавец-негр исполнил неподражаемый, редкостный танец — импровизацию на тему сумасшедшего счастья победы…
Всю ночь после награждения, как и наступивший день, Кассиус ходил по улицам Рима, останавливая прохожих и показывая свою золотую медаль. Доброжелательные итальянцы, понимая чувства симпатичного чернокожего чемпиона, горячо жали его руку…
Америка встретила Кассиуса с большой помпой. Мама Одетта плакала от радости, проезжая с сыном в автомобиле сквозь родной Луисвилль под грохот почетного эскорта. На приемах в честь чемпиона губернатор штата рассыпался в комплиментах и фотографировался с ним на память. А спустя несколько дней Кассиуса не пустили в луисвилльский ресторан, мотивируя это тем, что здесь «ниггеры не обслуживаются». После он признался, что испытал боль «какого-то особого, мучительного рода, начинающуюся в голове и уходящую в самую глубь живота, боль от удара, на который ты не можешь ответить». В тот же день Кассиус швырнул свое олимпийское золото через перила моста. Его первая награда до сих пор покоится на дне Огайо.
Со временем эта история позабылась всеми, но не им — нанесенная ему тогда рана не заживала никогда, став невольным провокатором целого ряда удивлявших и возмущавших мир поступков, которым никто не мог найти логического объяснения.
Обращение «Черного брата»
Единственное, чем мог отчасти вознаградить себя Кассиус по возвращении из Рима, это пристальное внимание дельцов от профессионального бокса, выразившееся в подписании контракта. «Породистому животному, в которое имело смысл вкладывать деньги», заплатили 10 тысяч наличными. Сверх этого в контракте оговаривались проценты, которые взимались консорциумом бизнесменов от боксера «за услуги», — половина всех гонораров. В будущем эта пропорция была изменена в пользу Кассиуса, но сам он утверждал, что всегда кормил ораву дармоедов, наживавшихся на его мускулах.
Как бы то ни было, «живые» деньги дали Кассиусу возможность исполнить мечту детства — купить «Кадиллак» необыкновенного, как ни у кого, шоколадного оттенка, под цвет кожи. Мальчишка получил игрушку.
Тем временем суровая мужская жизнь продолжилась на ринге: 15 раундов профессионального бокса были несопоставимы с тремя любительскими. Он понял, что без опытного наставника и всесторонне продуманной системы тренировок его выбьют из седла, причем навсегда. И, позабыв все олимпийские амбиции, он, как будто с нуля, начал тренироваться как одержимый. В итоге, проведя 15 профессиональных боев, Кассиус выиграл все, причем большую их часть нокаутом. Кульминацией этого победного шествия стал знаменитый бой в зале «Мэдисон Сквер-гарден» в марте 1963 года. Противником Кассиуса был тяжеловес Дуг Джонс, входивший в десятку лучших боксеров планеты. Как он разделается с изящным, совсем иной весовой категории олимпийским чемпионом, жаждала увидеть вся боксерская общественность. Газеты и телевидение предрекали победу Джонсу. Билеты перепродавали втридорога. Матч транслировали по всему миру. Все это сделало Кассиусу фантастическую рекламу — он же … только победил. Зрители, глядя на стройную, ничем не напоминающую типичных для профессионального бокса громил фигуру Кассиуса, порхавшего вокруг своего противника, получали эстетическое удовольствие. После трансляции матча даже женщины, традиционно отвергающие грубое ремесло бокса, завалили «черного милашку» любовными посланиями.
Тем временем победное шествие Кассиуса продолжалось. Бой со знаменитым Сонни Листоном принес ему звание чемпиона мира. Однако к 1964 году Кассиус заявил, что отрекается от фамилии, которой его предков когда-то наградили белые рабовладельцы, а потому отныне и навсегда мир должен запомнить: чемпионом мира является Мохаммед Али. Стало известно, что он вступил в общество «Черных мусульман», декларировавшее непримиримую ненависть к белым, и даже стал мусульманским священником.
Впрочем, новоявленный Мохаммед никогда не был замечен в расистском фанатизме, отличавшем некоторых деятелей «Черных мусульман». На заявлениях же Али, которые он делал для прессы, лежала печать непрощенной обиды за личное оскорбление и за двойственность, с которой американская общественность воспринимала «губастого ниггера» и ярчайшую спортивную звезду в одном лице.
Заметная роль в жизни «Черных мусульман» дала выход природным способностям Али. И в этом, вероятно, состояла еще одна причина его «преображения». Он от природы был награжден даром красноречия и умением общаться с аудиторией. Его новое занятие проповедника каким-то образом помогло восполнить то, что не мог дать ринг. Публике, валом валившей на его нечастые службы, предстояло лицезреть, по сути, театр одного актера. Тематика предлагаемых и освещаемых проповедником вопросов касалась порой вещей совершенно иллюзорных: «Мы хотим иметь собственную землю. Мы хотим получить ее на льготных условиях либо в Америке, либо еще где-нибудь. Мы придерживаемся того мнения, что наши бывшие белые господа обязаны дать нам эту землю».
Впрочем, куда чаще поток красноречия Мохаммеда был обращен к себе, любимому, к своим победам и планам, к тем комплексам, которые сидели в нем и не давали до самых глубин прочувствовать вожделенное чемпионское счастье.
Али неукоснительно соблюдал кодекс бытового поведения, декларируемый «Черными мусульманами». Все, что в нем запрещалось: курить, употреблять спиртное, танцевать и даже петь светские песни, воспринималось им как непреложный закон. Али даже пришлось заплатить за свое послушание семейным счастьем: его первая жена, прелестная манекенщица Соня Рой, удрала от него через 6 месяцев после свадьбы, не вынеся ограничений, которыми «черный мусульманский» супруг окончательно допек ее.
Жертвой сурового кодекса едва не стала и очевидная причастность проповедника с бойцовскими перчатками на руках к схваткам на ринге. «Черные мусульмане» осуждали бокс. Но невероятная слава и популярность Мохаммеда Али, которые явились для них прекрасной рекламой, заставили сделать для него как для чемпиона мира исключение. Тем более что менеджером Али стал сын главы «Черных мусульман» с немалой для себя материальной выгодой. Впрочем, члены этого Общества и не думали скрывать, что присутствие в их рядах человека мировой известности — исключительно удачно не только в финансовом, но и в идеологическом плане.
Поступок
… В марте 1967 года Мохаммед Али подтвердил свое право на звание сильнейшего боксера-профессионала, одержал убедительную победу над очередным претендентом на титул чемпиона мира — Зоро Фолли. А через месяц произошло событие, заставившее оценить фигуру виртуозного мастера кожаной перчатки совсем иной мерой. Той, которая всегда применялась к людям, встававшим в оппозицию государственной машине и защищающим свои убеждения. Их можно считать сумасшедшими, можно поднимать на смех мотивы, заставляющие поступать в разрез здравому смыслу, но не уважать человека, который не на словах, а на деле рискует слишком ценимыми в обществе вещами, нельзя.
На плацу военной базы в Хьюстоне перед призывной комиссией выстроились новобранцы, каждый из которых, согласно установленному правилу, обязан был, выслушав текст присяги, сделать шаг вперед. Когда офицер выкрикнул имя Мохаммеда Али, тот остался в строю недвижимым. Соседи, плечом к плечу стоявшие рядом, опасливо скосили на знаменитость глаза. Офицер, дернув плечами: «Оглох, что ли, парень?», снова гаркнул: «Мохаммед Али». Но тот, вытянувшись в струнку и глядя прямо перед собой, стоял как вкопанный. И этим было сказано все. Прервав присягу, начальство проинформировало о неслыханном инциденте государственного прокурора в Хьюстоне. Очевидно, оттуда посоветовали не обострять ситуацию, принимая во внимание обилие прессы и телекамер на церемонии присяги.
Мохаммед заявил, что «ни под каким видом не будет воевать» не только во Вьетнаме, который в это время уже подвергся агрессии со стороны США, но и в любой другой стране мира. Подобные заявления не были секретом, Мохаммед делал их и раньше, но общественность не покидала уверенность, что в определенный момент он дрогнет. Слишком опасно, опрометчиво было прослыть «плохим американцем». «Он не сделает этого, он слишком любит себя и свою славу», — говорили те, кого хвастливые заявления (а их действительно было немало) выводили из себя. И вот, наконец, стало понятно — он сделал это! «Руководствуясь своей совестью, личными убеждениями и как мусульманский священник, я принял решение отказаться служить в армии. Я это не скрывал вчера и повторяю сегодня… Я не поеду за десять тысяч километров, чтобы помогать тем, кто исповедует веру рабовладельцев, помогать им угнетать людей с другим цветом кожи в других странах мира».
Поступок Али произвел эффект разорвавшейся бомбы. Пентагон был более чем раздражен — еще бы, этот чертов демагог подводил мину под незыблемый закон: Америка всегда права. Вскоре стало известно, что Всемирная боксерская ассоциация лишила Мохаммеда Али титула чемпиона мира. Решение это было тут же поддержано Боксерской ассоциацией Нью-Йорка и еще двумя самыми влиятельными боксерскими ассоциациями: европейской и английской. И это было только началом. Против Мохаммеда даже было возбуждено дело об уклонении от воинской повинности. В мае суд города Хьюстона вынес приговор: 5 лет тюрьмы и 10 тысяч долларов штрафа. Мир не верил своим ушам — никто не мог припомнить, чтобы страна торжествующей демократии стреляла в своих же героев «на поражение».
Тюремного заключения Али удалось избежать: он был оставлен на свободе под большой денежный залог. Адвокат подал апелляцию, и началась долгая четырехгодичная тяжба, не очень обременявшая американскую Фемиду, но совсем иначе повлиявшая на Мохаммеда Али.
Со стороны казалось, что удар Пентагона был скользящим — Али постоянно видели на антивоенных митингах. Он вел бурную пропаганду против войны. В сознании американцев несколько в ином ракурсе проявился образ преуспевающей, избалованной славой звезды. Его гражданскому мужеству волей-неволей приходилось отдавать должное. Мохаммед платил по всем счетам и платил дорого: репутацией, кошельком, и последнего прагматичные американцы не могли не оценить.
Но по-настоящему понимал Али тот, кто прошел через ад отлученности от своего дела. Скрипач без смычка, актер без подмостков, моряк, прикованный к суше, — те, кто не умел и не желал делать ничего, кроме того, к чему их призвал Всевышний.
Видимо, именно поэтому люди творчества, которое само по себе предполагает свободу волеизъявления, подали голос в защиту строптивого экс-чемпиона. В декабре 1969 года в адрес Белого дома было послано обращение с требованием открыть для Мохаммеда Али ринг. Под ним стояли подписи Игоря Стравинского, Джона Апдайка, Элизабет Тейлор, Айзека Азимова, Генри Фонды, Гарри Белафонте, Ирвина Шоу… Это лишь некоторые из ста двадцати представителей писательской и артистической элиты Америки.
Преодолеть себя
Долгих четыре года ринг был закрыт для Мохаммеда. 28 июня 1971 года Верховный суд США принял решение о прекращении его дела и вынес оправдательный приговор: Мохаммед Али имел право на отказ от военной службы, основываясь на своих религиозных и моральных убеждениях. Тренер смотрел на будущее Мохаммеда с определенной долей опаски: профессиональный бокс практически исключает возвращение на ринг после столь долгого перерыва. «Если кто-то и способен на такое, то только он», — размышлял, уповая на сверхъестественную способность Али опровергать любые прогнозы, тренер.
Бои после «второго пришествия» Али показали, что те, кто не принимал его в расчет, поторопились… Экс-чемпион не уклонялся ни от одного предложенного матча, не боялся поражения и с тем феноменальным упорством, которое отличало его всегда, тренировался. «Я бегал до тех пор, пока мои легкие едва не лопались, а язык не распухал. Как же я терзал свое тело и как ненавидел бесконечные тренировки, когда каждый мускул просил пощады и хоть немного
отдыха, — писал Али. — Но я упорно твердил себе: страдай, если хочешь стать чемпионом. А я очень хотел им стать».
Поражение от Фрэзера, одного из сильнейших тогда боксеров-тяжеловесов, подхлестнуло Али: «Мы с тобой скоро встретимся, Джо!» Он стал с еще большей верой и упорством готовиться к матчу-реваншу. Победа над Фрэзером открыла бы для Али дорогу к схватке с чемпионом мира и новой звездой бокса Джорджем Форменом.
8 марта 1971 года состоялся матч, заставивший самых завзятых скептиков признать: Али — вернулся. «Мэдисон Сквер-гарден» со своими десятью тысячами зрителей был покорен. Мир увидел бокс, который мог показать только Али. Он снова танцевал, кружил, ерничал, прикидывался обессилевшим, имитировал подгибающиеся ноги, сбивая противника с толку, забивался в угол ринга, будто испуганный градом ударов «великолепного Джо». Это был уже не просто бокс, а театр со своим развитием действия. Но что будет дальше, знал только Али. Громадный зал, затаив дыхание, наблюдал за этой захватывающей игрой: силовые удары Фрэзера проходят мимо, попрыгунчик Али остается неуязвимым. Судьи оценили его преимущество. Этот 12-раундовый поединок, очень важный для него, Али выиграл по очкам. Радости его не было предела, и на прессконференции он не преминул вернуться к своим залихватским прогнозам: «Я отлупил Фрэзера, отлуплю и Формена, а потом снова стану чемпионом».
И он-таки взошел на вожделенный пьедестал. Хотя обыватель предпочитает иметь дело со скромными героями и не любит, когда они говорят про себя то, что, как ни крути, все-таки оказывается правдой… Али, которого называли «большой трещоткой», никогда не подыгрывал принятым в хорошем обществе условностям. А когда наступал его час, зал вставал в почтительном порыве, не понимая, каким образом этому самовлюбленному хвастуну хватает всего лишь десятка-другого квадратных метров ринга, чтобы превратиться в великого человека.
«Матч столетия»
Заир. 30 октября 1974 года. 3 часа 15 минут ночи — «лучшее телевизионное время» для Америки (газеты писали, что число зрителей достигало 50 тысяч человек).
Джордж Формен считался боксером совершенно фантастической силы. Его тренер Дик Сэндлер говорил: «Я вырастил настоящего монстра. Ни один человек на земле не может с ним справиться». То, что это отнюдь не преувеличение, говорят факты: ни Джо Фрэзер, чрезвычайно ценимый Али Мохаммедом, ни Кен Нортон, боксер сильный и техничный, не продержались и двух раундов. Казалось бы, и у Али было столько же шансов, ведь в поединках с Фрэзером и Нортоном он выиграл только по очкам. К тому же наиболее придирчивые спортивные комментаторы утверждали, что «знаменитое кружение» Али, его скорость и маневренность теперь изрядно уступали тому, чем когда-то владел Кассиус Клей.
Не последнюю роль играла и устрашающая внешность Джорджа Формена — гора мускулов и глаза, наливавшиеся яростью буквально с первых секунд раунда. Но убедительнее всего была его правая рука, которая помогла своему обладателю из 40 выигранных им боев 37 закончить нокаутом. «Коронка» — удар в челюсть, избавлявший и его, и его противника уже от третьего раунда. Разумеется, боксерская манера «милашки Джо» далеко не всем зрителям была по вкусу: «представление» кончалось слишком уж быстро. Медлительный, избегающий лишних движений гигант лишал возможности оценить и выносливость, и технику. Одно он гарантировал и всегда исполнял обещанное: зрелище распластанного соперника, который уже не встанет.
Зрители считали, что Джо раздавит Али, как муравья. Большинство ставило на Формена. Тренер рассказывал, что в первый и единственный раз он увидел страх в глазах вышедшего на ринг Али…
С первых секунд Али показал виртуозный, умный бокс. Агрессивно настроенный противник, верный обычной тактике «сногсшибательного удара», пытался сломить Али мощными ударами по корпусу, но большинство свингов приносили нулевой эффект. Непревзойденная техника защиты была запущена Мохаммедом на полную мощность. Только ли итогом тренировок стала эта неуязвимость? Многие в поведении Али на ринге вообще находили что-то мистическое. А он сам, вспоминая свое детство, рассказывал, как просил ребят набрать камней и попасть в него, не сходившего с места и лишь отклонявшегося корпусом. «Я приходил домой совершенно невредимым», — вспоминал Али. Сверхчеловеческая реакция, упроченная тренировками, выручала его и сейчас, уже 32-летнего.
А на ринге происходило невиданное: шел уже четвертый (!) раунд и борьба не прекращалась. В пятом раунде, казалось бы, только и знающий что защищаться Али наносит Формену один за другим восемь ударов в голову. Зал ошарашенно ухает. Шестой раунд… Седьмой… Удары Формена еще сильные, но они неточны. «Я буду двигаться по рингу и обстреливать его ударами, как автоматной очередью. Я измотаю его и потом нокаутирую», — так обещал перед боем простодушный и вечно болтливый Али. Он хватил лишку — шел восьмой раунд. Форман понимал, что стремительно теряет силы. Если не сейчас, то никогда! И пошел на Али всей своей массой, загнал в угол, нанес удар в голову, но недостаточно точный, чтобы тот имел серьезные последствия.
Эластичные канаты отшвырнули Али прямо на противника. За это мгновение он успел вывернуться и — левой в подбородок. Формен упал. Ах, как он падал: медленно, грузно, как бык, в которого воткнули шпагу. Рефери считал до десяти, а стадион уже неистовствовал…
Победа Али была не только безусловной, но и на редкость красивой. Он стал вторым человеком в профессиональном боксе, который сумел вернуть себе титул чемпиона мира. Примечательную, отнюдь не залихватскую фразу, смысл которой можно распространить на многие сферы жизни человека, сказал Мохаммед на пресс-конференции: «Мастерство всегда одержит победу над грубой силой…»
А 15 сентября 1978 года на огромном крытом стадионе в Новом Орлеане 70 тысяч человек стали свидетелями сенсационного боя 36-летнего Али с молодым боксером Леоном Спинксом. 15 раундов, 45 минут шла борьба, исход которой решили последние секунды. Трибуны ревели. Бывалые люди утверждали, что такого шквала эмоций, когда ринг был захвачен болельщиками и голос распорядителя потонул в ликующих воплях толпы, видеть им не приходилось никогда. Это был восторг не только перед феноменальным, не повторенным в истории бокса фактом: Али в третий раз получил титул чемпиона мира. Люди восторгались тем, что всегда у человечества в дефиците, но и в чести: волей к победе, которая не признает слова «невозможно».
Закатившаяся звезда
В 1979 году троекратный чемпион мира объявил, что уходит из бокса. Из 56 боев, проведенных им, лишь 5 оказались проигранными, да и пали они в основном на «старого» Али. Все мы неизбежно проигрываем времени. Али сказал, что уже не хочет пытаться завоевать боксерский Олимп в четвертый раз. Конечно, его подзабыли… Точно так же стираются из памяти поколений дерзания самых заметных людей планеты.
Известно, что череда быстро сменяющихся жен сильно потрепала счета Мохаммеда. Говорят, что третья из них, Вероника, выставила супруга за дверь, обвинив во всех смертных грехах. То, что некоторые из них действительно наличествовали, признал и суд, оставивший супруге после развода роскошную виллу со всем содержимым.
Братья-мусульмане тоже не выпустили из поля зрения нажитого Мохаммедом за годы легендарных боев. Конечно, он не бедствует, но все имеющееся — просто не сопоставимо ни с его колоссальной славой, ни с астрономическими гонорарами. Хорошо, что еще во время своего 4-летнего «антракта» Али догадался вложить часть денег в сеть ресторанчиков фаст-фуд. Теперь это оказалось более чем кстати. Как большинство фанатично преданных своему делу людей, Али в обыденной жизни не выглядит преуспевающим везунчиком. Одно время он пристрастился к виски, нарушая правила «Черных мусульман». Но хуже всего были нагрянувшие проблемы со здоровьем. Кто-то подсчитал, что за время чрезвычайно долгой для боксера спортивной деятельности Али получил несколько тысяч ударов в голову.
Все это привело к нарушению функций головного мозга, выразившемуся в болезни Паркинсона. Али знает, что его не вылечат, но утверждает, что, начав все заново, он пошел бы точно таким же путем — квадрат ринга всегда оставался для него тем, чем для королей — их королевство.
Другая жизнь
В 1978 году Мохаммед побывал в Советском Союзе. Страна, воспитанная на «Хижине дяди Тома», с распростертыми объятиями встретила красавца-негра. У Али даже была встреча с Л.И. Брежневым. После путешествия по республикам Союза Али пришел к выводу, что это «государство, лишенное расовых предрассудков». Его настроения изменились через два года, когда госдепартамент США пытался, и небезуспешно, использовать чемпиона в организации блокады московской Олимпиады. Личная просьба тогдашнего президента США Дж. Картера, вероятно, польстила Мохаммеду. Он стал объезжать Африканский континент с призывом не ездить в Москву. А потом раскаивался. Это с ним случалось нередко: только на ринге он точно знал, что надо делать и как именно поступать…
Последний бой
… В 1996 году Олимпиада пришла на Американский континент. В Атланте тогда стояла нестерпимая жара. Из-за чувства гуманности, наверное, открытие спортивного форума было назначено на 9 часов вечера. А может, было учтено, что на фоне сгущающихся сумерек пламя олимпийского факела выглядит еще выразительнее и ярче. Так оно и было, когда миллионы людей наблюдали за спортсменами, как эстафету несущими заветный факел.
И тут случилось то, о чем знали только посвященные. Прожектор высветил крупную фигуру человека, который и должен был зажечь священный огонь в чаше. Он, чтобы факел в его измученной болезнью руке не дрожал, делал неимоверные усилия. Это был Мохаммед Али, в последний раз появившийся перед миром как олицетворение славы спорта и единения людей перед священным олимпийским огнем.
Его узнали. Громадная чаша стадиона всколыхнулась тысячами в едином порыве вставших людей — словно он только что снова выиграл очередной тяжелый бой.
Людмила ТРЕТЬЯКОВА
"Вокруг Света"
|
