Этой встречи мне пришлось ждать довольно долго. О том, что в бруклинской прокуратуре (вернее, в прокуратуре округа Кинге) работает русскоязычный сотрудник, наш иммигрант, мне было известно давно. Но выйти на этого представителя нашей общины, взять у него интервью, поинтересоваться, как он попал в правоохранительные органы, все не получалось. Лишь недавно его координаты оказались в моих руках. Но, конечно же, все оказалось гораздо сложнее, чем представлялось. От интервью прокурор наотрез отказался, сославшись на этические и прочие нормы, а быть "непоименованным источником информации", как это принято в США, не захотел, очевидно, по схожим причинам.
В пору было впасть в отчаяние, но, как известно, надежда умирает последней, даже в телесериалах. И мне действительно повезло: "русский прокурор" решился сменить госслужбу на более свободное занятие и, уволившись из прокуратуры, открыл в Манхэттене свой адвокатский офис. И так как запрет на контакты с прессой без ведома начальства был снят, он согласился рассказать нашим читателям о том, как простой "русский" иммигрант стал прокурором.
А начиналось все с... тенниса. Хотя нет, все началось с того, что в середине 80-х годов прошлого века родители Артура Гершфелда решили покинуть славный город. Одессу и перебрались в США. Ничего необычного - множество одесситов совершили этот путь, и возможно, что сегодня здесь коренных одесситов даже больше, чем осталось там. Однако это лирическое отступление. Вместе с родителями в Нью-Йорк приехал и пятилетний Артур. Здесь он пошел в начальную школу,где,как и многие дети иммигрантов, упорно и успешно грыз гранит науки куда прилежнее, чем его американские сверстники. Где-то в пятом классе мать одной из его одноклассниц, тренер, по теннису, решила устроить в его школе теннисный турнир. Артур победил, и с 9 лет начал всерьез заниматься этим видом спорта. А уж чего-чего, а упорства у него хватает. Впрочем, профессиональным теннисистом Артур Гершфелд так и не стал, хотя начинал довольно успешно: дважды побеждал в чемпионате Нью-Йорка в своей возрастной группе,входил в десятку сильнейших юниоров (до 18 лет) Востока страны. В 1988 году о его победе в чемпионате Нью-Йорка (возрастная группа 13 лет) писали "Новое русское слово" и "Дейли ньюс" - пожалуй, единственная городская газета, замечающая иммизрантов. Он пробился на юношеский чемпионат страны, но узнал об этом уже после того, как первенство состоялось. Очевидно, судьба готовила его к другому. Он поступил в Бингхемптонский университет, и там уже было не до тенниса. Он,конечно,продолжал играть, выступая за сборную родного учебного заведения. Но это трудно назвать профессиональным занятием спортом. Теннис отступил на второй план...
- Артур, а вообще, занятия спортом тебе помогли?
- Конечно, именно занятия теннисом пробудили во мне такой сильный дух спортивного соревнования, желание победы,что весьма важно в моей работе,да и не только в моей, Кроме того, теннис научил меня выдерживать серьезные физические нагрузки, и это очень помогает в жизни. Как,впрочем,любой спорт,- не зря в Америке к этому относятся с таким уважением.
- И все же продолжим. Итак, ты поступил в Бингхэмптон на...
- У меня была довольно сложная специализация - политика-философия и право, а кроме того, я специализировался на русском языке и культуре. Наверное, чтобы не забывать родной язык. Заниматься приходилось много. Но у меня совсем неплохо получалось, я бы даже сказал хорошо. Я побеждал в различных конкурсах, у меня был высокий средний балл, я занимался социальной и благотворительной работой в своемколледже. Однажды на практике попал в местный отдел социального обеспечения и там мне пришлось заниматься устройством иммигрантов из УКраины, которых довольно много приезжали в Бингхэмптон. Кстати, мне и до Бингхэмптона часто приходилось заниматься различной благотворительной работой. К примеру, в 1990 году я работал инструктором по теннису для Junior tennis league, это лига для неимущих детей,тех,у кого нет материальных возможностей заниматься с тре
нером. Я несколько месяцев обучал их ос новам тенниса. А вот в Бингхэмптоне мне впервые пришлось работать с иммигрантами. Кстати, до того как попал в отдел соцобеспечения, я даже не догадывался, что в этот провинциальный город на севере штата Нью-Йорк приезжает так много иммигрантов из Украины.
- А чем вы им помогали?
Моей задачей было помочь им бустроиться,помочь найти жилье,работу и вообще как -то пережить первый шок, который обычно испытывают все иммигранты. .
- Ну и как, удавалось?
- Удавалось. Мне даже удавалось достать им мебель. Но самое главное, кроме моральной и материальной помощи, им нужно было помочь быстрее адаптироваться в этой стране. Ведь в Америке есть совершенно четкие правила поведения в обществе и коллективе, которых большинство приезжих из бывшего СССР не знают. Я с ними проработал несколько месяцев.
- А как получилось, что вы стали работать с иммигрантами?
- Во-первых, сыграло роль мое знание языка, во-вторых, я сам хотел поближе познакомиться с иммигрантами, понять, как и чем они живут. И должен сказать, что мне это, наверное, было не менее полезно, чем им. А мне, это я вспоминаю с гордостью,удалось им во многом помочь. Я не только находил им рабочие места, но и готовил к предстоящему интервью. И представьте себе, они устраивались на работу.
- А что было потом?
- По окончании университета я поступил в Нью-Йоркскую юридическую школу, а после окончания попал в прокуратуру.
- Зачем? Насколько я знаю, платят там мало, а работают много..
- Дело в том,что я всегда,сколько себя помню, еще со школы, хотел быть юристом, настоящим юристом.
- Но юристом можно быть вез де, не обя зательно в прокуратуре.
- Конечно, юристом можно быть и в огромной юридической фирме, но, поймите - есть два,если можно так выразиться.типа юристов. Первый - это те,кто проводят всю свою жизнь за столом, готовя различные документы, запросы, иски и прочее, то есть занимаются юридическим крючкотворством. Это очень сложная, требующая высочайших знаний работа, но она не по мне. В том смысле, что она довольно скучна для меня. На практике во время обучения в юридической школе я работал в двух адвокатских конторах и мне приходилось заниматься именно такими делами. И я понял: да,я могу это делать и могу это делать очень хорошо, но мне это не интересно. Во мремя занятий в нью-йоркской школе я также проходил практику в уголовном суде штата, где мне пришлось работать судебным клерком,в обязанности которого входит помощь судье. Мне приходилось помогать ему в составлении судебных решений, проводить поиск и делать заключения -как то или иное решение влияет на законодательство, редактировать многочисленные судебные, документы. Это очень хорошая практика и очень серьезная работа. Часть этих решений и заключений была издана в "Юридическом журнале", а мне благодаря этому сотрудничеству удалось узнать еще одну, весьма немаловажную сторону нашей юридической системы. Кстати, моему непосредственному начальнику - судье - нравилась моя работа, мы подружились, и даже сейчас, по прошествии нескольких лет, время от времени встречаемся.
- А ваши статьи в журналах публиковались?
- Нет, но в том же "Юридическом журнале" вышла одна или несколько статей, посвященных моей работе в качестве прокурора. В этих статьях речь шла о делах, над которыми я работал в прокуратуре, и о том,как я добился обвинительного вердикта. Но вернемся к нашей теме. Есть еще одна категория юристов - те, кто работают в суде и отстаивают именно там интересы своих клиентов,то есть судебные адвокаты и прокуроры. И вот как раз этим мне хотелось заниматься - представлять свою точку зрения в суде.
- Работать в суде или работать с людьми?
- Именно с людьми. Я умею отстаивать свой взгляд на вещи, я могу убедить в этом других людей, и это мне кажется весьма и весьма важным. И,конечно, это гораздо интереснее составления апелляций и протестов. Хотя и это я тоже умею делать. Так вот,для того,чтобы стать судебным адвокатом,у новичка,каким я был после окончания школы, есть два пути: один -прокуратура, другой - адвокатская компания, занимающаяся гражданскими делами. Но второй путь нереален, ибо никто не доверит новичку свое дело, особенно если в этом деле решается судьба миллионов долларов. Поэтому оставался один путь - в прокуратуру. Кроме того, еще в университете меня очень интересовала идея правосудия и наказания преступников. Я хотел, чтобы справедливость торжествовала, и прокуратура была лучшим для этого местом.
>- А бруклинская прокуратура - это большой офис?
- Огромный. Незадолго до своего ухода я был на конференции сотрудников прокуратуры штата Нью-Йорк, а, как вы понимаете, прокуратура имеется в каждом округе штата. В городе Нью-Йорке пять районов и, соответственно, пять районных прокуратуру сколько их по штату! Так вот, в Бруклине - самая крупная прокуратура в штате,а кроме того, здесь работают самые профессиональные судебные юристы во всей стране. Так как представляют в суде дело сотрудники бруклинской прокуратуры, и те результаты, которых они добиваются, несравнимы ни с чем. Могу еще сказать, что у нас (смеется), видите еще не привык, что уже не у нас, так вот в Бруклине каждый день предъявляют обвинения четырем сотням человек. Для сравнения: на Статен-Айленде, например, если в течение дня предъявят 20 обвинений, то это считается чуть ли не рекордом... Далее: в обычной окружной прокуратуре работают, кроме прокурора,еще 7-8 юристов. В Бруклинской прокуратуре - три с лишним сотни юристов. Хотя сотрудников много, но и работы невпроворот. Мне приходилось ежедневно курировать в среднем до 150 дел. Иногда больше, иногда меньше, но в среднем - 150. И не только курировать, но и представлять их в случае необходимости в суде. Правда, следует отметить, что не все дела доходят до суда: как правило,стороны предпочитают внесудебное соглашение (Plea bargain), по которому обвинение обычно требует меньшего наказания, если сам обвиняемый безоговорочно признает себя виновным. Поэтому обе стороны стремятся прийти к соглашению,и такие внесудебные сделки составляют почти 90 процентов всех дел.
- А какой примерно процент "русских" дел?
- Я был прикреплен к 60,61,70.71 и 72 участкам. Допустим, 60 и 61 участки -это Шипсхед-Бей и Манхэттен-Бич, Кони-Айленд и Непчун-авеню, то есть в основном месте проживания бруклинских "русских". Меня прикрепили от прокуратуры к этим участкам, так как я владею русским языком, могу работать с иммигрантами. Да, мне по роду моей службы приходилось обвинять преступников,в том числе и русскоязычных (меня, кстати, уже знали в этих районах и прозвали "русским прокурором"). Так вот, если я курировал 150 дел, из них до 30-ти русских",то есть процентов 20. Мне даже приходилось работать с делами об убийствах, что для прокуратуры не совсем обычно. Я поясню. Такие дела считаются самыми сложными и важными, поэтому сотрудников прокуратуры подключают к ним не ранее,чем после 8 лет работы. Мне же доверили такие дела гораздо раньше.
- А какие именно?
- Если вы помните, на Шиспхед-Бей убили Олега Босенко.мужчину, который пытался защитить свою жену от бандитов.
- Да,тогда многие газеты писали об этом случае.
- Я был представителем прокуратуры по этому делу и,слава Богу, нам удалось довольно быстро найти его убийц. По ходу дела мне часто приходилось встречаться и работать с вдовой убитого - Ларисой. Пришлось также работать над раскрытием и других убийств. Мне доверяли в прокуратуре, считали опытным специалистом и даже предлагали перейти следователем в отдел, который занимается русской организованной преступностью. Но я отказался: решил, что пора заниматься другим делом и с другой стороны посмотреть на правосудие.
- Как вы считаете, какое из преступлений в Бруклине можно назвать наиболее "русским"?
- Наверное самым распространенным правонарушением у русскоязычных иммигрантов является пьянство за рулем.
- Бывают случаи, когда "русские" иммигранты "попадают" просто из-за незнания законов?
- Таких случаев очень много, различие в культурах огромное, и не все это сразу понимают. Например, насилие в семье или насилие над детьми. Многие иммигранты даже не догадываются,что в Америке это уголовно на казуемо, и если в бывшем СССР к этому относились и относятся довольно снисходительно, то здесь -очень серьезно. А они пытаются бить своих жен и детей и попадают в неприятности. Или же взятки представителям дорожной полиции, что здесь также является уголовным преступлением, в то время как в бывшем СССР подобная практика была и, кажется, по-прежнему широко распространена. Но для закона это незнание не является извинением. Вот с этим нужно работать. И я, накопив сегодня достаточный опыт и узнав систему изнутри, как мне кажется, действительно могу помочь нашим иммигрантам в сложных для них ситуациях. Ведь это очень важно, чтобы человек мог рассчитывать на помощь, именно тогда, когда она нужна больше всего.
Интервью брал: Ф. ГОРОДЕЦКИЙ
|
