"…Россия обязана своим мореплавателям Берингу и Чирикову, подобно Колумбу открывшим россиянам новую и соседствующую часть света, которая доставила неиссякаемый источник богатства и распространила торговлю и мореплавание россиян…"
В.В. Берх, морской историк
Продолжая помыслы и дело Петра Великого, 4 июня 1741 года из Петропавловской гавани Авачинской бухты на поиск берегов Америки вышли пакетботы Второй Камчатской экспедиции: «Св. Пётр», под командованием капитан-командора Витуса Йохансена Беринга и «Св. Павел», под началом капитана Алексея Ильича Чирикова.
Утром 21 июня туман и «волнение великое» морское разлучили корабли. В предрассветных сумерках 16 июля перед вперёдсмотрящим «Св. Павла» открылась неведомая земля: «…оную признаваем мы доподлинною Америкою по месту, по положению её, по длине и по ширине» - гласит скупая на эмоции запись капитана в «Судовом журнале».
Загадка «чириковцев».
«18 июля был послан к берегу бот с флотским мастером Дементьевым и при нём вооружённых десять человек служителей…». Отряду были выданы компас, малый лот, две ракеты, медная пушка, две бочки для воды, образец серебряной руды, ... недельный запас продовольствия, в подарки для местных жителей: котлы, «корольки» (бисер), материи, иголки, «десять рублёвиков»… Лодка не вернулась. На берегу был виден дым, а в ночное время костёр, и когда с корабля стреляли из пушки, то огонь усиливался. После нескольких дней ожидания к берегу была отправлена вторая и последняя лодка с мастеровыми для оказания помощи. Она тоже пропала. Из «заливы» к паруснику выходили туземные лодки, и с них кричали «по два раза «агай, агай», махали руками и в тотчас поворотили и погребли к берегу…». Чириков был уверен, что на служителей было совершено нападение «американцев» (индейцев - тлинкитов).
Прождав ещё сутки, «Св. Павел» вынужден был отправиться в обратный путь «… Понеже какие будут стоять ветры не известно, того ради и определили возвратиться, дабы за неимением воды не воспоследствовало крайнее бедствие всему судну».
Поиск пропавших людей Деменьева и их потомков вёлся усилиями Российско-американской компании. «Различного рода свидетельства о "чириковцах" встречались на американском побережье в несколько сот миль, приблизительно от залива Литуйя до устья реки Колумбия, участникам английских, французских, испанских экспедиций конца XVIII в.» - отмечает профессор С.Г. Фёдорова в авторитетном труде "Русское население Аляски и Калифорнии».
Пессимистичный итог многолетних поисков в архивах России и США подвёл американский исследователь Ф.А. Гольдер: «…Исчезновение чириковских людей останется одной из неразрешимых загадок Севера».
Однако, в индейских преданиях, известных со слов нашего современника Марка Джейкобса-младшего и опубликованных курским историком А. Зориным, подтверждается версия о русских, которые были посланы с русского судна за водой и попали в промысловые лагеря ситкинских тлинкитов: белые люди «были приняты и пользовались уважением…". Их потомки, полагает историк из Санкт-Петербурга А.В. Гринёв, могли оказаться среди некоторых наиболее видных семейств в селении Клавок. К сожалению, М. Джейкобса мы не застали в Ситке, он умер в январе 2005 г..
«По волнам нашей памяти»
«..весма уповательно было бы получить известие
о тех россиянах коих на западном берегу Чириков потерял»
М.В. Ломоносов
Волнующая строка русского мыслителя постоянно преследовала меня, теребя нервные электрические окончания (ежели таковые имеются) памяти, взывая к гордости россов за величавые деяния предков своих. Теплившаяся, словно церковная свеча, надежда подвигала на постоянный поиск, покалывая, как опытный мануал, в нужную (как оказалось - в пятую) точку.
Идею Экспедиции, стремительно захлестнувшую меня после встречи с историками Александром Петровым - профессором Центра северо-американских исследований ИВИ РАН, Алланом Энгстромом с Аляски, Валерием Богдановым, поддержали и другие авторитетные исследователи «Русского открытия Америки». Необходимую техническую поддержку оказал родной «Аэрофлот» и близкие друзья и родственники. Собрав «с миру по нитке» группа энтузиастов из России и США отправилась в июле 2005 года на острова архипелага Александра.
По очередной инициативе Московского историко-просветительского общества «Русская Америка» и американских «братьев по крови» - историков из г. Джуно (штат Аляска) Экспедиция получила название «Русское Открытие Америки. По следам великих мореплавателей». Её инициаторы - Аллан Энгстром, Владимир Колычев поставили перед собой непростую задачу: спустя 260 с лишним лет попытаться определить место высадки или гибели матросов с пакетбота «Св. Павел», и, по возможности, выявить свидетельства присутствия русских моряков на американском берегу. Место высадки «чириковцев» определялось по записям "Судового журнала" пакетбота «Св. Павел», опубликованного в труде академика Д.М. Лебедева «Плавание А.И. Чирикова на пакетботе «Св. Павел» к побережьям Америки». По предположению Д.М. Лебедева и других видных российских и американских учёных следы «чириковцев" терялись в южных заливах острова Якоби: Гринтоп, Скюид и Таканис (Greentop, Squid, Takanis).
Нам представилась возможность как бы глазами «чириковцев» увидеть американский берег со стороны океана, где крейсировал парусник «Св. Павел», и мы отправились на остров Якоби вослед за таинственно исчезнувшими моряками, чтобы заглянуть в «прошлое» и представить события тех драматических дней 1741 года.
К острову Якоби.
Остров Якоби расположен на побережье Тихого океана в центральной части архипелага Александра, названного американцами в память щедрого российского императора Александра II, уступившего Соединённым Штатам "землицу Алясочку…". Другой Александр - Баранов - назвал остров в честь иркутского губернатора Ивана Варфоломеевича Якоби, поддержавшего перед Екатериной II действия Г.И. Шелихова и И.И. Голикова - "Колумбов росских" в Новом Свете.
Чтобы попасть на остров Якоби, мы сначала перелетели маленьким самолётом «Cessna» из города Джуно (Junoau) в индейское селение Хуно (Hoonah), которое находится на северной оконечности острова Чичагова. В Хуно начиналась морская часть Экспедиции: отсюда, на небольшом катере «Thelma» мы отправились к острову Якоби.
С рассветом снимаемся из тихой хуновской бухты. Погода нам благоволит, и поднимающееся светило веером рассыпает золотые искры перед нашим челном. Весело гудя, катер выходит в Ледяной пролив (Icy Strait) и здесь у мыса Адольфус (Adolphus) мы встречаем властелинов океана. Словно субмарины, чёрные спины китов вспарывают зеркальную гладь пролива. Вот, уходя под воду, кит взмахнул хвостом – жест, принимаемый человеком за доброе пожелание. Поймав удачу, мореходы, а я уже чувствовал себя таковым, двинулись дальше. Нас ждал Южный Инианский проход (South Inian Pass), названный А. Барановым "Воротами Ада". Придерживая штурвал, Аллан рассказывает нам старую историю: «В одном из походов к Ситхе флотилия алеутских байдарок, сопровождаемая Барановым на судне "Орёл" была застигнута в узком проходе туманом и дождём. Поднялась волна, и путь отряду преградили ледяные айсберги… Как они спаслись?».
Аллан и его папа Элтон увлечены русским периодом истории Аляски. В 2004 году они издали на Аляске книгу «Александр Баранов и тихоокеанская империя».
Уже на подходе к Иниану нас встретила «погода облачна и туман и дождь». Действительно, тут что-то нечисто… По просьбе капитана «поберечь камеру от дождя», пришлось прервать съёмку резвящихся в волнах морских бобров-каланов.
"Ворота Ада" привели нас в пролив Креста (Cross Saund), названный Куком. Здесь зашли в бухту Эльфин (Elfin Cove), чтобы купить лицензию на отлов рыбы. Пока выгружаемся на причал, Аллан показывает: «В этой бухте Баранов в течении трех дней пережидал плохую погоду». По деревянному настилу мы обошли вокруг горы, к которой прилепился сказочный городок, не встретив ни одного жителя. Наверное, здесь живут настоящие эльфы, которые, как им и положено, днём спят. В местном магазинчике мы поняли, что любители поспать любят и обильно покушать.
Покинув страну эльфов, катер обогнул с западной стороны остров "Три горы" и направился к острову Якоби. Справа с берега сползала бело-голубая толща ледника, распластавшаяся вширь на километр. "Этот глетчер спускается с вершины Фэруэтер (mt. Farewater). Её высота больше 15 тысяч футов (4.663 метра. В.К.)» - описывал застывшую красоту наш путеводитель. " Этот ледник видел Чириков. Мы его ещё увидим из океана от пролива Лисянского».
Погода незаметно разветрилась, серость рассеялась. Июльское солнце щедро освещало прозрачную лазурь вод, синеющие в дымке склоны гор. Катер останавливается у входа в пролив Лисянского. Моё созерцание красоты неземной прервал кэп, торжественно провозгласивший: «Сейчас будем ловить рыбу». Ну, да! Рыбалка на Аляске - это святое. Впрочем, для нас рыбка – первый (и основной) продукт питания!
В проливе Лисянского. Селение Пеликан.
После удачной рыбалки входим в пролив Лисянского. Он образован с левой стороны островом Чичагова, справа островной землёй Якоби. Нам предстояло обследовать южную часть острова Якоби. В удобной бухте рыбацкого селения Пеликан (Pelican) встали к причалу, пройдя за день около 80 миль. Исследователи Аляски Нора и Ричард Дауэнхауэры считают, что район пролива Лисянского находился в те времена под влиянием двух индейских тлинкитских куанов (селений): Хуно и Ситка. Ричард показал мне карту: «Эти территории использовались тлинкитами в сезон охоты и заготовки рыбы, а также сбора ягод и трав». Но на встречах с индеанами (индейцами) в Хуно, никто не мог ответить о первых контактах с русскими.
Летом в Пеликане оживлённо: в гавань приходят десятки катеров со всей Аляски. А вот эта реликвия 50-х годов - корабль по имени "Nansy" - пожаловал сюда из далёкого Нью-Йорка. Подкрепившись в уютных местных заведениях – баре «Roza» и кафе «Залив Лисянского», дозаправились топливом и переночевали в тесноватых «екатерининских покоях». На следующий день стали спускаться по проливу Лисянского к океану. В проливе, закрытом по берегам горными массивами высотой до 500 метров, океанские ветры почти не ощущаются. «Thelma» врывается в просторы дремлющего мира, покойный вид которого нарушается лишь искромётными полетами выпрыгивающего из воды лосося.
Тихий океан. К бухте Гринтоп.
С погодой нам везёт! Ослепительно-яркой лампой солнце освещает выход из пролива на безграничные просторы океана. Заметно растёт высота волны. Под упругим натиском ветерка заплескался российский триколор с двуглавым орлом.
Кэп держит штурвал и сосредоточенно смотрит перед катером, изредка поправляя оправу очков. «Ворота» в океан обозначены чёрными выступами скал мысов Юрий (Urey, оконечность о. Чичагова) и Фёдор (Theodor, о. Якоби). В 1805 году капитан Лисянский на шлюпе «Надежда» картографировал воды и острова Аляски. Эти географические названия в его честь. Наш капитан Аллан Энгстром идёт в открытый океан, пока не убеждается, что бурлящие рифы остались далеко позади. Мы в океане… Тихий океан! Какая же мощь и величие!! Какая красотища!!!
Катер разворачивается и идёт вдоль берега Якоби. "Сейчас мы находимся на широте в 57 градусов 50 минут", - кэп произнёс эти слова спокойно, будто мы стояли на ступенях московского метро. Но именно эта широта указана в «Судовом журнале» Св. Павла! Мы находимся в миле-полутора от острова, скрывающего ответ на самую драматическую загадку Аляски. Всматриваюсь в очертания берегов: ЭТИ БЕРЕГА ВИДЕЛ ЧИРИКОВ!!! Он здесь крейсировал в ожидании возвращения сотоварищей. Ал повторяет за мной вслух: «Мы на месте, откуда русские моряки первыми из европейцев увидели американский берег!». Эту высокую оценку российских мореплавателей чертовски приятно слышать от моего американского друга – опытного морехода.
В «Судовом журнале» описаны эти горы. Пытаемся сравнить панораму острова с описанием Чирикова. Увы, вершины гор острова Якоби, взятые Чириковым за пеленги, покрыты облаками, словно безостановочно работает вулкан.
Идущий по волнам катер не лучшая площадка для съёмки: порой волна так поддаёт, что невольно приседаешь и заваливаешься к борту, а его высота всего лишь на уровне бёдер. Посему стоять у борта не рекомендуется. Делаем поворот к заливу «Гринтоп». Крепкие руки направляют судно к безлесому островку, вид которого напоминает верхнюю часть человеческого черепа. На «темечке» отшлифованного ветрами островка, возвышается башенка маяка. Мы ещё не подозреваем, что скоро «маячок» станет нам самым желанным ориентиром в разбушевавшемся котле штормового океана. А пока медленно проходим между ощерившимися каменьями и бурунами во внутренние воды бухты Гринтоп., и, всё же, налетаем на необозначенный на карте подводный риф. Толчок и скрежет металла отдаётся в глубине подсознания отголоском: «а у Дементьева лодка-то была деревянная, да и море-то было весьма неспокойно!..»
В гостях у Basin-Васина.
Прошли в тихую гавань. Ал показывает на берег, где в пышной зелени виднеется серая постройка: «Это «домик лесника». Переправляемся на лодке. «Домик» оказался внушительных размеров избой, построенной из крепких, диметром 30-40 сантиметров, брёвен. Над дверями табличка c надписью BASIN. Художник Володя, вдохновлённый видом колоритного сооружения, восклицает: "О, смотри, русский построил, Васин какой-то". На полках избы-«читальни» разместилась небольшая библиотечка из книг и журналов. Только вместо лампочки Ладыгина наш временный приют освещали толстые свечные огарки.
Аллан предупредил, что неподалёку есть дом, куда приезжает странный человек. Ещё наш путеводитель посоветовал шуметь, когда будем находиться вне дома, даже направляясь в таулет, простая кабинка которого находилась метрах в 20-ти: «Медведь уходит от шума, избегая встречи».
На несколько дней эта местность, живописный таёжный ручей и тихая гавань, отражающая южный склон горы Якоби, стали нашим пристанищем и предметом исследования.
Устроившись, мы направились по заросшей тропе осматривать остров. Минут через десять увидели в стороне от тропы покрытое посеревшей от времени дранкой жилище соседа. Калитка оказалась на висячем замке. Было бы любопытно заглянуть в «замочную скважину» таинственного дома, но Аллан предупредительно провёл наш отряд дальше, и скоро мы вышли к небольшой бухточке. Тропа спускалась, обнажая зависшие корни векового ельника. Склоны бухты были выложены тускло-белыми костьми какого-то крупного животного. «Это китовые рёбра и позвонки» - прокомментировал Аллан. Кто был морской охотник, и в какие времена трудился он над этой изгородью? Промышленник-русский, имевший здесь временную базу или охотник–индеец завёл погибшего кита в эту бухту? Во времена Русской Америки Кирил Хлебников запишет: «Киты появляются у здешних берегов временем. Случается, что выкидывает их, то колоши (индейцы-тлинкиты, В.К.) немедленно отправляются на байдарках и жир обрезывают, но ни колоши, ни алеуты их не промышляют»…
Бухта кальмаров.
Обследовав местность в районе нашего пристанища, мы направились к северу в залив Скюид (Squid) - «Бухта кальмаров». Электронный переводчик выдал мне курьёзное словечко - «головоногий».
При приближении к заливу со стороны океана, катер замедляет ход, минуя буруны и каменья. Берега, заросшие ельником, нависли над водой. Присматривая "на глазок" удобное место для причаливания, проходим дальше в бухту. После обзора в бинокль, решаем высаживаться. Оставив Володю следить за дрейфом судна, грузим в лодку весла, детектор, лопатку... «Эти берега неприступны …» - размышляя вслух, мы гребли к желтеющей в глубине бухты отмели. Ещё издали послышалось тихое журчание воды. Не сговариваясь, ускоряем ход на эти влекущие звуки: ведь именно за водой и отправилась лодка «чириковцев» к берегу. До лайды оставалось метров сорок, как на камни ступило одно из красивейших созданий природы. Нас встречала молодая косуля. Наши пути пересекались. Я включил видеокамеру. Аллан по-тлинкитски – работает одним веслом. Косуля с любопытством взирала на нас. Затем лесная красавица грациозно скрылась в облаке зелени.
Мы вытащили лодку на сушу. Аллан просит закрыть уши и, как соловей-разбойник, дует в свисток - «средство» от медведей: им, знаете ли, не нравятся резкие звуки. Пока собираю металлоискатель, Аллан, задумчиво так, закуривает. Он «закурил» в России, куда приехал в начале модной на западе «Perestroiki» учиться русскому языку и истории в Ленинградском университете…
Полоса отмели длиной метров двенадцать. Из глубин оврага струится по камушкам веселый прозрачный ручеёк. В пересохшем рту живая вода земли как материнское молоко. Эта водичка могла бы пополнить запасы в трюмах «Св. Павла».
Через некоторое время детектор «замечает» под ногами "железо". Аллан, как картошку, извлекает лопаткой стержень, очищает от налипшего песка. На ржавом конусе видна мелко шаговая резьба. Очевидно, эта деталь, «забыта» нашими предшественниками не ранее как в XX –м веке. Моё внимание привлекает лежащий под сенью листвы полый бочонок. На торце стенки видны годовые кольца. Пожалуй, «бочонок» является лишь искусным творением природы. Трофеи фиксируем на фото и возвращаем на место.
Оставляю капитана внизу и ступаю на узкую оленью тропу. Проходит минут двадцать, и я поднимаюсь на сопку. На вершине открывается картина фантастическая, посильнее чем в фильмах о Гарри Потере. Застыли, поваленные бурей, покрытые бледным саваном вековых мхов, стволы деревьев. Из бурелома вскинуты корявые пальцы мертвых корней. В толстом слое мхов потерялась оленья тропа. Пожалуй, на этой сопке я первый из Адамова рода… Зависшую тишину нарушает далёкий голос капитана. Он вновь призывает: «Володя, давай спускайся». "O, Kей!"- окаю по-вологодски и, почему-то, облегчённо вздыхаю.
За очередной аллановой сигареткой обсуждаем очередную версию: в поисках удобной для причаливания полосы лодка Дементьева, скорее всего, проследовала бы нашим маршрутом, приведшим к ручью. Набрав воды, люди поспешили бы вернуться на корабль, а в случае плохих погодных условий, переместиться поближе к открытому океану, чтобы подавать условные знаки крейсирующему поблизости паруснику. Могли ли на берегах этой бухты находиться индейцы, вышедшие из «заливы» к паруснику? Разве что случайные охотники за оленем или «головоногими». Подняв якоря, «Thelma» покидает бухту Скюид.
Залив Таканис.
Снова из океана начинаем «штурм» залива Таканис - это старое индейское название местности. Как переводится слово «takanis», мне никто, даже индеане, не смог ответить. Ведём съёмку. При подходе к заливу нас встречают редкие, крупные капли дождя. Они ударяют по стеклу рубки и стекают, оставляя корявый влажный след. По склонам далёких гор сползают тяжёлые облака.
Обидно прерывать поход, ведь мы прошли немалое расстояние от Гринптопа, представится ли возможность сюда вернуться. Приближаемся к линии залива. "Бухта Таканис открыта для якорной стоянки лишь в хорошую погоду и только для малых судов" сказано в американской лоции. Капитан с удвоенной бдительностью проводит катер в залив, держась подальше от чернеющих над водой скал. Мощное око бинокля помогает нам сориентироваться в заливе. Наиболее привлекательным кажется движение на NO, где в каменной стене берега заметна узкая щель: этот фьорд отмечен и на морской карте. В географическом же атласе красной прерывистой линией отсюда указана тропа, которая пересекает остров и ведёт к проливу Лисянского. Кто проложил эту тропу?
Заметно темнеет. Небо за спиной застилает бледно-серая плена, начинает накрапывать дождик, усилился ветер. Плоскость залива покрывается бурунами волн. Аллан маневрирует, не рискуя приближаться близко к берегу. Делаю последние снимки и ныряю от дождя в люк. Капитан просит: закрыть плотно крышку люка, задвинуть стеклянные шторки окон. У Аллана мягкий голос, и его приказ, который звучит как просьба, приятно выполнить. "Есть, капитан. Люк задраен". "Чево, чево?" – спрашивает он с лёгким акцентом, открывая для себя новый морской термин в русском произношении.
Невидимое течение подталкивает нас к утёсам, о которые с плеском разбиваются волны. Надо уходить из недружественных каменных обьятий бухты Таканис. Дружно принимаем решение возвращаться в Гринтоп. Капитан, маневрируя штурвалом, разворачивает судно.
Шторм.
Океан встречает нас поднявшейся волной. Это начало шторма. Становится страшно любопытно (такое вот словосочетание в богатом русском языке) и волнительно почуствовать себя в экстремальных условиях. Катер идёт навстречу волне, на мгновение взмывает на её упругом валу и проваливается, с каким-то тупым звуком, сопровождающим удары киля о жёсткую поверхность воды. А навстречу накатывает уже следующий вал… Трудно представить, как мореходы управляли в такую волну немудрёным снаряжением шитика или коча, тогдашнего парусного флота?
Чувствую, как с каждой новой набегающей волной повышается уровень адриналина в загустевшей, словно молока лосося, городской крови.
Мощный мотор вспахивает вздыбившуюся водную материю. Его голос звучит с надрывом на низких, урчащих тонах, когда судно погружается в воду, и баритоном взлетает, когда катер поднимает волной. Стрелки дворников без устали сливают осадки. Разверзлися небесные хляби…
Капитан не сводит взгляд от стекла, перед которым вырастают-накатываются валы стихии. Левой рукой держит штурвал, правой постоянно работает рукояткой газа. Звуки, которые издаёт мотор, напоминают мне, уроженцу вологодских лесов, голос бензопилы с куръёзным названием «Дружба», с рёвом, в захлёб терзающей твердь сокрушённого дерева. Признаюсь, что меня не покидает тревожное чувство. И тревожит то, что мы уходим от берега, всё дальше в океан. Аллан замечает, что "я бледный". Это меня задевает. Ладно, надо отнестись спокойно к словам друга, ему ведь и впрям, виднее. А почему бы и не «взбледнуть» в таком кошмаре? Главное, мы не пали духом, мы – в прямом смысле слов - упираемся руками, и ногами. Снова поправляю икону Спаса Вседержителя. Про себя творю молитву чудотворцу Николаю, покровителю мореходов. Где он сейчас, наш Спаситель, верую, что рядом. И тут же, как Фома (Аквинский ?) задаюсь вопросом: а вот ежели, допустим, кораблик наш перевернётся, что делать-то? Есть спасжилеты, но и эта «соломинка» где-то в носовом отсеке. Хочется спросить своих сотоварищей в минуту душевного непокоя о том - о сём, но, надо держать фасон. Фокусирую глаза на кончике носа: цвет этой части лица в норме, просто за окном всё серое: «На мостике всё в порядке, товарищ капитан!». «Мостик – это что такое?» - задумчиво спрашивает shipmate (товарищ по плаванию)-captain.
В каюте постоянно что-то валится. С грохотом вылетают из под стола володины художнические подставки. Как в Чуковском "Мойдодыре", из отсека норовят выскользнуть спальники, куртки, картины… Снова судно взмывает по гребню воды, на миг зависает в пустоте и, кажется, безнадёжно обрушивается в бездну полуторатонным весом.
Аллан вдруг говорит: "Смотрите направо, там киты. Да, вон же они играют…" Не-е, в этом хаосе ничего не узреть. Компьютер показывает, что мы подходим к широте бухты Гринтоп. Где-то слева должен быть маяк. Замечаю, что капитан, манипулируя штурвалом, подстраивается под ритм волн. За каждым валом-волной он на мгновение поворачивает колесо в сторону берега. Из мрака появляется спасительный маяк. Волны уже не заливают. Волны мягко подталкивают судно. Катер удачно входит в шхеры. Нас встречают спокойные воды Гринтопа.
Сибирь и Аляска – два берега.
Ура! Мы вер-ну-лись. В бухте штиль. Посветлело. Можно скинуть крючок и распахнуть дверь. Рубку наполняет свежий, упоительный, словно после грозы, воздух. На флагштоке нет флагов: Оба флага - андреевский и компанейский унесло ветром. Океан вырвал свою жертву. Лоцман отдаёт якорь, и катер послушно замирает посреди гавани. Наводим марафет на корме и в каюте. К столу прибивается вырванная при шторме планка, Володя режет край чёрного хлеба, рядом выкладывается филе кижуча, банка с икрой, бутыль ягодной настойки – подарок Кэрин Дьяконовой-Степаненко из кафе «Залив Лисянского». Капитан включает СD. Из динамика вперехлест с гармошкой доносятся басовые рифы, и следом вступает голос нашего любимца Николая Расторгуева. Мы дружно подхватываем убойный запев, в нашем исполнении звучащий исторически более адресно:"…Эх, Александр, ты был сильно не прав!".
На "капитанском мостике" закуривают. Аллан, глубоко затянувшись, улыбается. Он говорит, что обычно, даже при шторме, он слушает музыку, или может курить, а здесь он молчал, так как чувствовал, что «океан был очень серьёзным»: «Сегодня волна была четыре метра". Ал показывает руками, как «одна очень большая волна» могла поднять катер и положить его «на спину». Тогда он «быстро выжал скорость до предела» и катер не опустился перед волной, а вошёл в волну, разрезав её. Капитан оценил шторм на 6 баллов, хотя «для нашего судна это были все 8 баллов» - заключил он.
«Под настоечку» вспомнили о сокровенном. Ну, это святое дело! Как говорится: «Кто на море не бывал, тот Богу не молился».
P.S.. Уже в Пеликане узнали из радиосводки, что в районе шторма судно с рыбаками налетел на скалы, но рыбаки были спасёны береговой службой. Знакомые «пеликановцы» из Сиэтла сказали Аллану, что тоже попали в шторм и все четверо переболели морской болезнью. На что Аллан ответил, что «его двое русских выглядели неплохо».
Переправляемся на берег. В домике охотника есть чугунная печка, и мы разводим огонь, подкладывая берестяные «свитки». Нехотя занимаются поленья, но спустя полчаса печка уже пышет жаром, по дому растекается тепло. Закипает чайник с родниковой водой, что-то «рыбное» скворчит на сковородке. И уже трудно поверить, что мы находимся на краю земли…
Пятнадцать белых ромашек…
Возвращаясь в пролив Лисянского, где предстоит высадиться на берег за мысом Теодора, любуемся величественной панорамой океанских просторов. Мы прощаемся с Великим океаном и готовим к спуску на воду венок, чтобы помянуть матросов с русского парусника "Св. Павел".
На ширине 57 градусов 50 минут капитан исследовательского катера «Thelma» Аллан Энгстром и члены российско-американского экипажа Владимир Колычев и Владимир Латынцев почтили минутой молчания память пропавших без вести 15 моряков «Св. Павла». Здесь, где у мыса Теодора зелёные воды Тихого океана встречаются с материковыми водами пролива Лисянского, участники Экспедиции опустили в волны деревянную крестовину, покрытую венком из ветвей американского кипариса, в смолистые ветви которого были вплетены 15 белых полевых ромашек - по числу безвестно пропавших моряков пактбота «Св. Павел» На мачте приспущены флаги Андреевский, триколор Русской Америки с двуглавым орлом и Звёздно-полосатый американский.
Письмо с Аляски… наскальное.
Права русская пословица «на ловца и зверь бежит»: это сообщение мы получили с Аляски в конце мая. Аллану Энгстрому удалось отыскать охотника, видевшего на Якоби наскальный рисунок с изображением двухмачтового европейского корабля. Рядом с кораблём находится изображение палтуса, возможно, тотемного знака некоего индейского поселения.
В проштудированных в течении года публикациях, поднятых архивных документах обнаружены сведения об индейском «жило Апполосово» на о. Якоби и карта острова, с указанием мест, где в 1795 году Александр Баранов установил кресты с надписью «Земля Российского владения»… Очевидно, эти материалы не привлекли внимания исследователей.
С плаванием В.Беринга и А.Чирикова к берегам Америки и историей, случившейся давно у берегов острова Якоби, выстраивается увлекательный сценарий. Где Вы, господа-режиссёры? Давайте ещё раз –уже с Вами!- пройдём по следам мореплавателей и землепроходцев. Давайте «откроем» Русскую Америку, о которой так мало знаем.
Давайте в России и на Аляске установим памятники морякам Беринга и Чирикова, "подобно Колумбу, открывшим… новую и соседствующую часть света…", достойно продолживших эпоху Великих географических открытий.
Исследователи России и США намерены отправиться на остров Якоби, чтобы продолжить совместную работу. Оргкомитетом Экспедиции проводится работа по изысканию финансовой поддержки продолжения Проекта «Русское Открытие Америки. По следам великих мореплавателей».
Возможно, что ответ на «загадку Аляски» содержится в «окаменевшем» индейском послании в фиордах таинственного острова Якоби?
Экспедиция продолжается.
Владимир КОЛЫЧЕВ,
Для "РА NY"
Здесь шли лодки "чириковцев". Бухта Surge, остров Якоби.
Фото автора
|
