О исторических перепитиях Руссского искусства 1960-х, 1970-х годов написано достаточно много различной литературы. Я хотела бы предоставить Вашему вниманию относительно недавно вышедшие в свет издания, весьма порадовавшие искушённого российского читателя. В содержание новых альмонахов, составителем и редактором которых является московский филолог Зана Плавинская, входят: вступительные эссе Заны Плавинской, воспоминания, стихи, репродукции картин, фотографии художников-поэтов, их близких и других современников, так или иначе причастных к описываемым событиям. К каждому альмонаху прилагается тщательно подобранный комплект цветных репродукций картин и графики того художника, которому посвящается выпуск.
Зана Плавинская объясняет свою материализованную идею создания альманахов так: "Это попытка отразить жизнь художников - кипящий котёл страстей, бездны падений, тернистую дорогу на Парнас и лавры победителей". Её воспоминания бесценны, а манера, описания обстановки творческих мастерских перикликается с бессмертными очерками о художниках Джорджо Вазари.
Плавинскую хочется читать до бесконечности, взахлёб. Это просто поэмы какие-то, совсем не сопоставимые с профессионально-сухими исследованиями искуствоведов, литературоведов. Да и сама Зана Плавинская уверяет, что не любит эти термины и категорически отсекает своё творчество от названия с окончанием на ...вед.
"Кому нужен искусствоведческий анализ, пусть сразу захлопнет книгу. Здесь его нет." - пишет Плавинская во вступлении к одному из своих эссе.
Посмотрите, как она описывает свою встречу с писателем Венедиктом Ерофеевым: "...открыв дверь, увидела высокого и красивого человека. Мало сказать "красивый" - глаза самой весенней синевы, волосы - цвета дыма или тумана, черты лица самых счастливых пластических отношений, словом - великолепный экземпляр замечательной русской породы..., это был Веня Ерофеев".
"Все мы отправляемся в чудесное путешествие из пункта "А" в пункт "Б"...
Вместе с Заной погружаемся в угарный дурман пьяных встреч московского андэграунда 60-х, 70-х. Подчас с грустью, с тёплым чувством юмора из под её пера выходят живые из плоти и крови люди, а не схемы, пишущие картины, книги...
Мы оказываемся за маленьким столиком на кухне у Заны Плавинской, и распиваем "бутылочку вина" то вместе с Венедиктом Ерофеевым, то с Анатолием Зверевым... То в известном салоне у поэтессы Алёны Басиловой, где часто собирались поэты-художники, слушаем вместе со всеми как молодая Зана прочла оду "Бог", Державина, а Венедикт Ерофеев сказал: "Какие девушки в Москве бывают, - Державина читают наизусть!"
Создаётся такое впечатление, что мы попадаем на страницы не эссе, а захватывающей литературно- детективной истории. Конечно же там присутсвуют и интриги, и леденящая душу сцена похорон художника Пятницкого, и сомнения по поводу авторства, и мучительное осознание ошибочности восприятия и ассоциаций, связанных с внешностью и поведением Венедикта Ерофеева. Главное, что всё выписано живым языком очевидца, как будто бы опять переживающего события жизни этих отверженных тогда и называемых сегодня лучшими представителями нетрадиционного искусства, без чьих имён уже и не напишешь историю искусства Российского. Зверев, Плавинский, Харитонов, Ситников, Куклис... А имена тех, которые остались незаслуженно в тени... С помощью Заны мы сможем для себя их открыть. Она распахивает перед нами двери в творческие мастерские талантливейших художников и вводит в их фантастический, наполненный фантасмагориями мир.
В альманахе, посвящённом московскому художнику Вячеславу Васильевичу Калинину под названием "ВУЛКАН-ПАРНАС ВЯЧЕСЛАВА ВАСИЛЬЕВИЧА КАЛИНИНА", Зана Плавинская так описывает мастерскую своего бывшего мужа, известного художника Дмитрия Плавинского: "...центром мастерской стало огромное дерево. Он спилил его в Боголюбове с Рябиным и Талочкиным... Благородный паркет... прогибала смуглая берцовая кость мамонта... По стенам висели черепа всевозможных животных... да ещё бегущая мумия сухой собаки, найденная под Костромой в деревне Родово...Из под Владимира Плавинский привёз церковные врата... И древо, и врата, и черепа с гекконами и бабочками - все они в своё время стали натурщиками его офортов, рисунков и живописи..."
Конечно же работа художника и запои регулярно чередовались. В том же дворе неподалёку от ресторана Пекин, в центре Москвы была и мастерская Славы Калинина. Удивительные, по своей остроте и оригинальности, зарисовки жизни обитателей коммуналок центра Москвы 60-х - 70-х органично переплетаются с описанием жизни живущих и творящих здесь же рядом художников. Прекрасных, одарённейших художников с такими тяжёлыми и искалеченными пьянством судьбами. Одой звучит описание "алкоголических эллегий" Вячеслава Калинина. И осознание значения слова СВОБОДА приходит к Зане Плавинской через знакомство с Харитоновым, Зверевым, Плавинским, Краснопевцевым, Свешниковым, Пятницким, Яковлевым, Калининым... Слава Калинин возникает перед ней "Вдохновенным певцом любовных грёз" с кистью в руках, окружённый "бесстыжими Замоскворецкими красотками, московскими пэри, российскими гуриями" - он их вдохновенный художник и поэт.
Плавинская отмечает, что Калинин, как Зверев, Харитонов и Плавинский, был патологически трудолюбив и обладал крепким здоровьем. Но психологическая ранимость и вытекающее из этого подчас беспробудное пьянство сильно подкашивали его. Интересна история, случившаяся на свадьбе у Плавинских, раскрывающая добрую и отзывчивую душу Славы, бывшего их свидетелем. Весь регистрационный зал, где проходило бракосочетание, вдруг заполнился "брэйгелевскими калеками - на инвалидных колясках, в ортопедических ботинках, на костылях, - и все в кружевах, с вуалями и белыми гвоздиками." Слава Калинин не воспользовался "готовым сюжетом". Не смог и не прикоснулся кистью к открытой человеческой трагедии.
Изящная простота, краткость формы и ёмкость излагаемого Заной материала подкупают своим эстэтическим совершенством. Плавинская не навязывает никаких идей читателю, она увлекает за собой. Этому плавному течению разворачивающегося повествования увлекательно и радостно отдаваться. Описание содержания прилагаемых репродукций картин, тонкими нитями связанных с теми или иными событиями, неожиданно чередуется с историями встреч, расставаний... Завершается эссе трогательными воспоминаниеми о Тане Киселёвой, рано ушедшей из жизни талантливой Московской художнице и поэтессе, и о её друзьях , среди которых был главный герой альмонаха Слава Калинин. В издание входят стихи поэта Леонида Губанова, автобиографические зарисовки Вячеслава Калинина, стихи поэтов Николая Шатрова и Германа Плисецкого. Тираж: 500 нумерованных экземпляров З. Н. Плавинская. Составление. 2004 Издательство "Магазин Искусства". Оформление. 2004
|
