Юрий Магалашвили - журналист, фотокорреспондент, ныне живущий в Нью-Йорке. Профессия давала возможность ему встречаться с выдающимися людьми своего времени.
Рассказ об одной из таких встреч Ю. Магалашвили прислал в редакцию "Русской Америки". Предлагаем его читателям.
Георгий Константинович Жуков (1896-1974), Маршал Советского Союза (1943), четырежды Герой Советского Союза (1939, 1944, 1945, 1956). Участник сражения на реке Халхин-Гол (1939). С 1941г. командовал войсками Киевского военного округа. В январе-июле 41г. начальник Генштаба, заместитель наркома обороны СССР. В Великую Отечественную войну проявил себя как талантливый полководец, сыгравший важнейшую роль в разгроме немецко-фашистских войск. С августа 1942 г. - заместитель наркома обороны СССР и заместитель Верховного Главнокомандующего. От имени Верховного Главнокомандования 8 мая 1945 года принял капитуляцию фашистской Германии. В 1945-46 гг. - главнокомандующий группой советских войск и глава советской военной администрации в Германии. С марта 1946г. - главнокомандующий сухопутными войсками и заместитель министра Вооруженных Сил СССР. В том же году отстранен от должности И. Сталиным. До 1953 г. командовал войсками Одесского, а затем Уральского военных округов. С 1953 г. - 1-й заместитель министра, а с 1955 г. - министр обороны СССР. В октябре 1957 г. освобожден от обязанностей министра по распоряжению Хрущева, в 1958 г. уволен из рядов Вооруженных Сил СССР.
Вспоминаю, как 9 декабря 1969 года утром я позвонил на дачу Ивану Христофоровичу Баграмяну и попросил разрешения приехать. Будучи человеком отзывчивым, Баграмян конечно же разрешил. Когда я приехал, он, как всегда, поинтересовался моими делами. Я почти по-военному доложил, как я пробрался к маршалу Василевскому без пропуска и взял у него интервью.
Улыбнувшись, Иван Христофорович сказал: "Ну, ты и пробивной парень!" Я рассказал маршалу, что все материалы, интервью и репортажи, сделанные с его помощью, я обрабатывал в газете "Известия", снятые кадры проявлял в лаборатории у фотокорреспондента "Известий", моего давнего друга. Но, главное, в "Известиях" упорно ходят слухи, что я - зять маршала Баграмяна. Он рассмеялся в ответ:
- Ты неплохой парень.
- Раз я неплохой парень, Иван Христофорович, то помогите еще раз - мне не хватает очерка о маршале Жукове. Вы, Буденный, Василевский, Жуков - это будет сенсация в Грузии.
Баграмян помолчал, после паузы заметил, что Жуков живет на даче в Архангельском, очень болен, попасть к нему практически невозможно. Я обнял Ивана Христофоровича, сказал, что это моя последняя просьба и что я постараюсь больше его не беспокоить.
- Позвоните, Иван Христофорович, пожалуйста. Вдруг мне повезет? Я знаю, я везучий.
Маршал долго о чем-то думал, взвешивал про себя, но в конце концов решился, поднял трубку правительственной связи и ... устроил мне встречу с маршалом Жуковым, да еще приказал своему шоферу отвезти меня к нему.
По дороге на дачу Жукова я попросил остановить машину и купил огромный букет красных роз для жены маршала.
Черная "Чайка" подъехала к проходной, солдаты открыли ворота - и вот я на даче у Георгия Константиновича Жукова. Перед домом его жена, Галина Александровна, поливала цветы. Я подошел, поздоровался, поцеловал ей руку и преподнес розы. Галина Александровна поблагодарила меня, а потом провела в дом и попросила подождать в гостиной. Через некоторое время вышли два врача, объяснили, что маршал очень болен, и они могут выделить для беседы не больше 45 минут.
Вскоре они вывели под руки и усадили на тахту широкоплечего, красивого, улыбающегося мужчину в синей пижаме - Георгия Константиновича. Рядом села жена. Я вскочил со стула, по-военному четко щелкнул каблуками, представился. Георгий Константинович, понимая мое состояние, дружески протянул руку. Мы познакомились.
Я помнил о запрете врачей и, не теряя времени, приступил к беседе. Га- лина Александровна села за пишущую машинку. На именном маршальском бланке она напечатала под диктовку Жукова пожелание грузинскому народу, участникам Великой Отечественной войны в канун 100-летия со дня рождения В.И. Ленина и 50-летия Закавказского военного округа. Георгий Константинович поставил свою подпись, а затем спросил:
- Как относится ко мне грузинский народ?
Я ответил: - Георгий Константинович, как может к вам относиться грузинский народ, помня то, что произошло 9 марта 1956 года в Тбилиси на набережной в парке у памятника Сталину? Тогда очень много невинных людей было расстреляно по вашему приказу.
Маршал задумался, а потом ответил: - Мне сообщили, что мирный ход демонстрации перешел в антиправительственное выступление с попыткой государственного переворота, вот тогда мне пришлось отдать приказ: "Участников беспорядка расстрелять".
Читателям "Русской Америки" хочу рассказать, как это было.
Хорошо помню, у памятника Сталину был митинг, было многолюдно. Сюда приехали артисты из театра им. Шота Руставели, знаменитый артист Б. Закариадзе был загримирован и выступал в роли Сталина, читали стихи, все проходило в мирной обстановке, было много выступлений и аплодисментов. И вдруг молодые ребята и девушки, возбужденные провокационными призывами, начали ломать скамейки, вооружились палками, намеревались захватить телеграф, радио - и телецентр, которые находились в одном здании в центре города.
Сквер у памятника Сталину, Колхозная площадь, улица Дзнеладзе, площадь Ленина,Александровский сад, проспект Шота Руставели, улицы Дзержинского, Грибоедова и выход из города к вечеру были оцеплены солдатами восьмого полка тбилисского гарнизона. На набережную у парка возле памятника Сталину приехали бронетранспортеры, начали расстреливать демонстрантов. Я тоже находился тогда среди них. Когда бронетранспортеры открыли огонь, на моих глазах люди, стоявшие возле меня, окровавленные, падали на землю. Пуля чудом не задела меня, и я уцелел, остался жив. Все происходило, как во сне. Это было ужасное зрелище, напоминавшее фильмы о войне. Асфальт на набережной был окровавлен, пролилось много крови. Больницы были переполнены ранеными и убитыми. В тот день было огромное количество жертв.
Был объявлен комендантский час, в городе начались аресты. Сотрудники госбезопасности в тот вечер арестовывали всех, кто попадался им под руку.
Я жил в центре города, возле здания КГБ на улице Грибоедова. Когда я шел домой, меня арестовали и доставили в КГБ. Арестованных было очень много, я просидел там почти до утра. Позже выяснилось, что мой отец, полковник авиации, тогда еще кадровый офицер, искал меня всю ночь по больницам в списках раненых и убитых. Отец рассказывал, что, когда привозили в морг неопознанных убитых, он со знакомыми врачами осматривал каждый труп. Ужасно было искать сына среди мертвых. К утру отец решил искать меня в КГБ среди арестованных.
Меня привели в приемную министра КГБ. Я был напуган. Но когда меня завели в кабинет министра, я увидел своего отца, - и на душе стало легче. Мой отец беседовал с генералом КГБ Алексеем Николаевичем Инаури. Оказалось, что министр (генерал-полковник Инаури) был родом из Гори. Они друг друга близко знали. Генерал сказал: "Поздно гулять не рекомендуется", потом обратился к моему отцу: "Забирай сына..."
Так провокация стала причиной гибели и арестов многих людей.
Ну, а теперь вернемся к разговору с маршалом Жуковым. Вот об этом, наверное, вспомнил он и потому задал мне такой вопрос. Маршал попросил жену принести фотоальбом, выбрал фотографии, на которых он был изображен, подарил их мне. Узнав о том, что я родом из Гори, Георгий Константинович сказал: "У меня для вас есть сюрприз"'. Я еще не знал, что это за сюрприз. Любой сюрприз от легендарного маршала будет большой сенсацией у меня на родине.
- Открою тайну, - сказал он. - У меня 24 года хранится подарок Сталина -настольная лампа. Можете отвезти ее в Гори? Я сразу же согласился. Он попросил Галину Александровну принести эту реликвию. Два солдата с большим трудом внесли тяжеленную лампу, которая вся была покрыта паутиной. В нее были вмонтированы часы и бронзовая миниатюра танка с надписью "Иосиф Сталин". Солдаты стали приводить лампу в порядок.
- У меня к вам просьба - передать эту лампу в дар Дому-музею Сталина к 90-летию со дня его рождения, к 21 декабря. Я встал, подошел к лампе и хотел поднять ее, но маршал и его жена со смехом сказали: "Это одному не осилить. Вам помогут мои солдаты ". Георгий Константинович начал диктовать историю настольной лампы. Галина Александровна на именном маршальском бланке напечатала эту историю. Маршал Жуков расписался, поставил дату - 9 декабря 1969 года.
На прощание я задал маршалу последний вопрос: как он относится к личности Сталина и что думает об его реабилитации? Он задумался, а потом дипломатично ответил: "Давайте сначала отпразднуем 100-летие со дня рождения Ленина, а потом и поговорим о Сталине".
Отпечатанные письма с подписями Жукова лежали в моей папке, лампа была упакована и стояла в маршальской "Чайке". Я попросил Галину Александровну разрешения позвонить, попрощаться с Иваном Христофоровичем Баг-рамяном. Затем, попрощавшись с маршалом Жуковым и его женой, я поблагодарил их за гостеприимство, принес свои извинения за беспокойство и пообещал привезти письмо от директора музея, что подарок доставлен, а также газеты с опубликованными в них материалами на память. Я позволил себе на прощание не просто пожать руку, но и обнять маршала, пожелать ему здоровья и скорейшего выздоровления. Галина Александровна попросила передать письмо первому секретарю ЦК КП Грузии Василию Павловичу Мжаванадзе..
Машина маршала Жукова доставила меня в аэропорт Внуково прямо к трапу самолета Москва - Тбилиси. Посадка была закончена. Маршал распорядился, и у трапа меня ждал пилот грузинского экипажа. Солдаты, сопровождавшие меня в машине, подняли лампу в самолет. Пилот пригласил меня в кабину экипажа, так как в салоне не было свободных мест. Пассажиры были явно обеспокоены задержкой рейса и каким-то непонятным грузом, внесенным в последнюю минуту. Я летел до Тбилиси в кабине экипажа и дал летчикам прочитать маршальские бланки. Экипаж поздравил меня и пожелал дальнейших успехов.
Самолет приземлился в аэропорту города Тбилиси, пилоты помогли мне вынести мой тяжелый груз и поместить его в депутатскую комнату. Я был очень растерян - было восемь часов вечера, и я не знал, как довезти лампу до дома. Звонить в Ценральный Комитет было уже поздно. Но безвыходных положений не бывает. Я взял себя в руки, успокоился и вспомнил, что у меня в кармане лежит удостоверение спецкора газеты "На боевом посту" - органа Министерства Внутренних дел Грузии.
Я пошел в отделение милиции аэропорта, предъявил дежурному удостоверение, рассказал, что привез из Москвы подарок маршала Жукова для Дома-музея Сталина в Гори, и попросил помочь мне довезти лампу до дома. Милицейский газик довольно быстро доставил меня домой. С трудом сотрудники милиции подняли тяжеленный груз на четвертый этаж дома без лифта, где я жил.
Утром я позвонил известному грузинскому генералу Георгию Курашвили, которого я очень близко знал. Он пригласил меня к себе домой и я рассказал ему всю историю. На следующий день генералы Курашвили, Герой Советского Союза Владимир Джанджгава, Герой Советского Союза Владимир Нанейшвили, Иван Шаишмелашвили и Николай Таварткиладзе пришли взглянуть на уникальную реликвию, которая стояла у меня в квартире. Меня поздравляли и желали больших успехов в тяжелом журналистском труде. Было очень много желающих увидеть подарок Жукова.
Однако надо было выполнять обещание, данное маршалу Жукову. Для начала я сфотографировал лампу, отпечатал снимки (у меня была домашняя фотолаборатория), взял все бумаги, которые мне передал маршал, и поехал в ЦК Грузии - передать письмо тов. В.П. Мжаванадзе от Георгия Константиновича и показать снимок лампы.
К первому секретарю ЦК КП Грузии меня не пустили, как я ни требовал. Я хотел лично передать письмо Жукова. Сотрудники в приемной ЦК смотрели на меня, как на сумасшедшего, они знали о болезни маршала Жукова. Переговорив между собой, они сказали мне: "Первого секретаря ЦК сейчас нет, но ему можно оставить все, что передал Жуков". Пришлось так и поступить. Я оставил письмо и личный бланк маршала, на котором была написана история подарка, а также фотоснимок настольной лампы и собрался уходить. Ничего же не объяснишь, если понимать тебя явно не хотят.
Но тут меня неожиданно остановили, попросили подождать и через несколько минут провели без пропуска к секретарю ЦК Деви Стуруа. В отличие от сотрудников в приемной он был очень любезен, внимательно выслушал меня, прочитал на маршальском бланке историю лампы, посмотрел фотографию. Стуруа был очень удивлен тем, что мне удалось встретиться с больным маршалом. Однако его совет подождать с передачей в музей настольной лампы, поскольку в этот день, 21 декабря, возле музея будет многолюдно, и мало ли какие могут возникнуть недоразумения в Гори, был для меня по меньшей мере непонятным. Он сказал также, что через два-три дня, когда все успокоится, он даст мне машину и поможет доставить подарок по назначению.
Я, конечно, не мог с этим согласиться. Ведь я обещал, дал слово Георгию Константиновичу доставить подарок именно 21 декабря, в день рождения Сталина, и обмануть маршала было бы просто неблагородно.
- К тому же, - добавил я, - меня всю жизнь учили любить Сталина. А теперь получается - наоборот?
- Ты мне не подчиняешься, поступай как знаешь. - рассердился на меня Стуруа.
Он смотрел на меня, как на ненормального: я не хотел подчиниться самому секретарю ЦК. Из ЦК я направился к редактору газеты "Коммунисти" Мчедлишвили, передал фотоснимок, маршальские бланки с историей настольной лампы и поздравление грузинскому народу. Он обещал публикацию. Несколькими днями позже Мчедлишвили вызвал меня и возвратил фотографию лампы и бланки маршала. Мой репортаж так и не был опубликован. Редактор газеты боялся за свою "шкуру" и за свой пост. Председатель комитета телевидения и радиовещания Грузии Гардапхадзе поступил точно так же. Все они клялись в любви к Сталину, но ради карьеры готовы были на все.
Сейчас я вспоминаю то время с большой гордостью - ведь я не испугался, не отступил. С большим трудом и мучениями за свой счет я довез реликвию в Гори и позвонил первому секретарю горкома партии Бзисшвили. Тот, выслушав меня, попросту испугался и отказался встретиться со мной, сказав, что из ЦК его никто не предупредил. Что делать? Я понял, что можно надеяться только на себя, и решил действовать.
Когда я приехал в Дом-музей Сталина, там было много народа. Я нашел директора музея и вручил подарок от Георгия Константиновича. Директор поблагодарил меня, пожелал успехов в работе и сказал, что мое имя вошло в историю. Я попросил его написать ответное благодарственное письмо маршалу и подтвердить, что я вручил его дар музею именно 21 декабря, в день рождения Сталина. Вернувшись поздно вечером домой, я позвонил Жукову и сообщил, что его задание выполнено точно в срок, что грузинский народ благодарен ему за подарок.
Утром 12 января 1970 года я прилетел в Москву и позвонил Жукову на дачу. Трубку взяла Галина Александровна, и я попросил разрешения приехать. Через час я был на даче у Жукова и вручил ему благодарственное письмо директора Дома-музея Сталина. Я не мог рассказать Георгию Константиновичу всю правду об отношении к его подарку ни секретаря ЦК Дэви Стуруа, ни секретаря горкома города Гори Бзисшвили! Когда маршал Жуков написал письмо с благодарностью секретарю ЦК и попросил меня вручить ему, то мне стало ужасно стыдно за то, что я обманул его, за Грузию, за грузинский народ.
По просьбе маршала Галина Александровна принесла написанную Жуковым книгу "Воспоминания и размышления", которую Георгий Кон-стантинович решил подарить мне с дарственной надписью. Подписывая книгу, Георгий Константинович, видимо, хотел в конце написать что-то вроде "С добрыми пожеланиями", но успел вывести только "С..." - и ему стало плохо. Врачи сделали укол, привели маршала в чувство, но так и осталось незаконченным слово "С...". Я поблагодарил его за книгу, обнял, поцеловал в щеку и извинился за беспокойство. Георгий Константинович пожал мне руку в знак прощания, а Галина Александровна проводила до машины и пожелала больших успехов в творческой работе. Так и запечатлелась в моей памяти на всю жизнь эта встреча с прославленным военачальником Георгием Константиновичем Жуковым...
Прошло 32 года с того славного времени. Что происходило тогда со мной, какие чувства мной руководили, что заставило меня пойти против всесильной власти? Я не воевал, а только смотрел фильмы про войну, парады, читал о выдающихся военачальниках... Вспоминаю все - и "Спасибо товарищу Сталину за наше счастливое детство", и то, как в 1941 году солдаты, не жалея себя, шли под пули за Родину, за Сталина, и то, как нас заставляли любить нашего вождя. Я наивно думал, что в Грузии все любят Сталина, Но это оказалось ложью. Я не ожидал этого, я не ожидал, что, не желая мне помочь, партийные руководители отвернутся от меня, как от прокаженного... Это - не подвиг: не гремели выстрелы, я не выносил людей из горящего дома, не спасал утопающих - я только делал то, что подсказывала мне совесть, и это была моя ежедневная журналистская работа, моя жизнь на протяжении многих лет.
И все-таки через 32 года я пришел к твердому пониманию, что мной руководили чувства собственного достоинства и чести - не мог я обмануть маршала Жукова, а также свою Родину, любимую Грузию.
Понял я и то, что многие в той стране тогда были двуличными, а поступками людей часто руководили не честь и любовь, а страх.
Вернемся в студеный январь 1970 года. Утром, после встречи с Жуковым (я еще не знал, что она станет последней) я улетел в Тбилиси, увозя благодарственное письмо секретарю ЦК Грузии. На следующий день я позвонил Дэви Стуруа и рассказал, что 21 декабря подарок был передан Дому-музею Сталина и что грузинский народ очень благодарен маршалу Жукову за эту реликвию. Я также сообщил, что маршал Жуков был очень доволен этим и передал для него благодарственное письмо. Секретарь ЦК тут же пригласил меня к себе. Прочитав письмо, он сказал, что я молодец и что я не подвел его и грузинский народ перед русскими.
- Я-то молодец, - сказал я ему, - но вы заставили меня сказать неправду маршалу, ведь мне никто не помог доставить подарок маршала в Гори. Вы даже не поинтересовались, как я доставил туда эту тяжеленную настольную лампу.
Я показал ему книгу с дарственной надписью, которую мне подарил на память маршал Жуков. Стуруа попросил дать ему почитать эту книгу. Отказать ему в такой просьбе я, конечно, не мог.
Однако на этом история не закончилась. Недели через две я поехал в Гори - решил посмотреть, как лампа представлена в экспозиции музея. Я увидел, что реликвия нашла свое достойное место. В это время в музее было многолюдно, около экспоната девушка-экскурсовод рассказывала посетителям историю лампы. Она надменно поздоровалась со мной, и я подумал, что она представит меня посетителям, но, к большому моему сожалению, этого не произошло. Каково же было мое удивление, когда я заметил, что рядом с лампой под стеклом вместо маршальского бланка лежала бумага следующего содержания: "От конструкторов и испытателей тяжелых танков ордена Ленина Опытного танкового завода № 100. Подарок был преподнесен И. В. Сталину 21 декабря 1945 г., а затем И. В. Сталин подарил его Маршалу Советского Союза Г. К. Жукову. К 90-летию со дня рождения И.В. Сталина 21 декабря 1969 года лампа была передана Г.К. Жуковым Дому-музею И.В. Сталина".
возмущению не было предела. Во-первых, почему не был представлен подлинный маршальский бланк? Во-вторых, почему исчез такой важный пункт, что по просьбе Г.К. Жукова лампа была доставлена в музей корреспондентом Грузии Юрием Магалашвили? Верный своим принципам, а может быть, просто наивный, не видящий истинного положения вещей, верящий в правду и справедливость, я решил действовать. Злой, я ворвался без стука в кабинет директора музея, чтобы узнать, почему моя фамилия не упомянута и кому она не нравится. В ответ я услышал: "Чтобы не испортился документ, маршальский бланк хранится в сейфе".
Я понял, что доказывать что-либо директору музея бесполезно, и пошел в горком партии. Там я заявил, что горжусь тем, что моя фамилия написана на маршальском бланке, но кому-то это, видно, не нравится, и подлинный текст искажен. Секретарь горкома Бзисшвили позвонил в музей, поговорил при мне с директором. Потом сказал, что бланк маршала Жукова с моей фамилией в тексте лежит под стеклом возле лампы, я могу пойти и убедиться в этом. Я проверил: подлинник письма маршала Жукова лежал возле лампы. Не жалея времени, через несколько дней я вновь приехал в Гори и пришел в музей Сталина в зал, где стояла лампа. Под стеклом опять лежал не маршальский бланк, а прежняя этикетка без упоминания моего имени.
Это было время, когда в Грузии цвел пышным цветом махровый антисемитизм. Кроме партийных и государственных органов, которые насаждали антисемитизм и с которыми мне не раз приходилось сталкиваться, часто вспоминаю редакцию "Новостей" грузинского телевидения. Множество моих интересных репортажей о встречах с известными людьми, знаменитыми писателями и композиторами, прославленными военачальниками, приветствия космонавтов СССР грузинскому народу и многое другое эта редакция включала в свои программы, но без моей фамилии.
Хорошо помню, как в 1971 году я пошел к председателю комитета по телевидению и радиовещанию Грузии Гардапхадзе с жалобой на то, что редакция "Новостей" передает мои репортажи без указания имени автора, а в лучшем случае сообщает, что репортаж привез из Москвы наш спецкор... Я был страшно возмущен этим и прямо спросил Гардапхадзе: сколько это можно терпеть? Он пригласил всех редакторов, чтобы разобрать мою жалобу. Помню те страшные минуты, когда я не смог сдержаться и, указывая пальцем на его депутатский значок, называя его анархистом, кричал, что половина работников у него взяточники, а он никаких мер не принимает и может лишиться своего депутатского мандата, что я завтра же вылетаю в Москву и приму необходимые меры. Все собравшиеся смотрели на меня с нескрываемым удивлением, явно поражаясь моей смелости.
Гардапхадзе был вне себя от ярости, назвал меня мальчишкой, нажимал на вмонтированные в письменный стол кнопки с такой злостью, что весь стол трясся, а рядом стоящий правительственный белый телефон упал на пол. Вбежала охрана в кабинет председателя, и меня выпроводили. Он приказал, чтобы "духа моего на телевидении не было", чтобы пропуск мне никто никогда не выдавал. А я вышел из кабинета с видом победителя. Мой бунтарский поступок произвел сенсацию среди работников телевидения - некоторые отнеслись к нему с явным восторгом и одобрением.
Приближался День космонавтики 12 апреля 1971 года, я привез из Москвы для телевидения репортаж о Звездном городке и приветствия космонавтов грузинскому народу. Пошел на телевидение, предъявил московское удостоверение и беспрепятственноы прошел к редактору "Новостей". Тот с удивлением посмотрел на меня - он помнил приказ Гардапхадзе. Но я положил ему на стол привезенные материалы. Обратил его внимание на то, что на фотоматериале стоит штамп военной цензуры СССР, разрешающей публикацию. Редактору ничего не оставалось, как похвалить материал и сообщить по телефону председателю комитета, что ко Дню космонавтики прибыл большой репортаж с приветствиями космонавтов СССР грузинскому народу. Но не успел он (или же намеренно не захотел) назвать фамилию автора репортажа, как нас пригласили в кабинет председателя.
Увидев нас, Гардапхадзе вскочил со стула и хотел было, как мне показалось, вызвать охрану, как в прошлый раз. Но взял себя в руки и попросил показать визу военной цензуры СССР. Редактор перелистал материал и показал ему штамп и гербовую печать СССР - это то, что невозможно получить ни по какому блату. Председатель предложил нам сесть и стал просматривать репортаж с фотографиями космонавтов. Я чувствовал, что он искал любую зацепку, чтобы мне отказать. Наступила длинная пауза. Потом он нажал все кнопки, вмонтированные в стол, и через две минуты редакторы отделов были в кабинете.
- Завтра 12 апреля, День космонавтики, - сказал председатель. - Мы снимаем часть запланированных передач, и в 9 часов вечера в эфир пойдет репортаж спец. корреспондента Юрия Магалашвили.
Он что-то написал на своем именном бланке и дал мне. Я посмотрел это был его домашний телефон.
- Если с завтрашнего дня после этой передачи не услышишь свою фамилию, - обратился он ко мне, - звони мне по этому телефону в любое время.
Я сказал себе: "Поздравляю, Юра, с победой". Я был бесконечно счастлив, потому что победил - пусть на короткое время, не навсегда, но победил. Победил, понимая, что это "капля в море", но она очень важна, эта "капля", хотя и досталась такой ценой.
К сожалению, "капель" достоинства становилось все меньше и меньше. Наоборот, с каждым днем я все больше и больше убеждался, что в Грузии царит простой и древний, почти как мир, антисемитизм, и я перестал считать эту варварскую, взяточническую, бюрократическую страну своей родиной...
Спустя 22 года, в марте 2000 года, здесь, в Америке, перечитывая свои воспоминания, я, не надеясь на собственную память, решил позвонить в Гори, директору Дома-музея Сталина и попросить выслать мне копию маршальского бланка. Не вдаваясь в подробности, скажу, что на это ушло несколько дней - то телефонистка не могла найти номер телефона музея, то линия была занята, то что-нибудь еще. Отчаявшись, я попросил соединить меня с любым абонентом в городе Гори. Трубку подняла женщина. Мы познакомились. Это была Татия Триакидзе. Она выслушала мою историю, пообещала узнать имя и номер телефона нынешнего директора музея и выполнила свое обещание.
Каждый день на протяжении двух месяцев я звонил в Гори директору музея с просьбой выслать мне факсом копию бланка маршала Жукова. И каждый раз директор музея Лейла Абуашвили обещала выполнить мою просьбу. В одном из телефонных разговоров она призналась, что не может даже веник для дома купить. "Вот такое положение сейчас в прекрасной Грузии, - сказала она мне, - вот до чего довел нас президент Шеварднадзе". Мне стало жаль женщину, и я отправил ей на домашний адрес 100 долларов через "Western Union". Наверное, только тогда она смогла подмести свою квартиру, а может быть, и зал в музее, где стояла лампа.
Наконец, она выслала мне копию...Это была бумажка, пролежавшая 30 лет под стеклом возле лампы. Получив ее, я пришел в ярость: это не была копия документа, подписанного Жуковым. Я сразу позвонил директору музея, я хотел понять, почему же она не выслала мне копию маршальского бланка. Ее ответ был кратким: КГБ (или как это учреждение теперь называется) не разрешает. Она бросила трубку. Я позвонил еще раз, и когда к телефону подошла Лейла Абуашвили, твердо сказал, что, если в течение пяти дней не получу копию маршальского бланка, вылетаю в Грузию и всех поставлю с "ног на голову". Я позвонил опять моей знакомой Татии Триакидзе и попросил помощи, так как директор музея меня обманывает. Мое заявление не сулило директору музея ничего хорошего, и она сделала последнюю попытку - попросила выслать факсом официальный запрос на ее имя с изложением сути дела. Только после всех этих бесконечных мучительных переговоров я, наконец, через два месяца получил из Гори копию маршальского бланка, которую прилагаю.
Вместе с копией бланка я получил письмо от Татии, в котором она сообщила, что оставила копию бланка себе на память. Это было чудо! Я снова стал верить в то, что без хороших людей мир не существует. Искренне, от всей души я благодарил Татию за мужество. Видно, она очень любит Сталина и полюбила меня.
Хочу рассказать еще об одном любопытном факте, о котором мне рассказала все та же Лейла Абуашвили, когда отношения между нами были еще хорошими. Некая Маквала Окропиридзе ("окрос пири" в переводе с грузинского означает "золотой рот" - "говорить правду"), журналистка родом из Гори, с которой мы когда-то вместе работали в редакции газеты "Тбилиси", решила поделиться фактом "своей" биографии. Она с большим пафосом расска зала всем о том, как Георгий Константинович Жуков попросил ее доставить музей в Гори настольную лампу, в которую были вмонтированы часы и танк с надписью "Иосиф Сталин"; о том, как она справилась с этой нелегкой задачей как лампа украшает один из залов музея, и какое количество посетителей музея смогли ее увидеть.
Одного не учла журналистка - что в музее сохранился подлинный документ - письмо маршала Г.К, Жукова на его именном бланке, удостоверяющее, что подарок в музей Сталина было поручено доставить корреспонденту Грузии Юрию Магалашвили. Вот такие неожиданные бывают в жизни курьезы! А что до нечестных журналистов, каких немало на свете, то, как говорится, Бог им судья! Главное, что правда существует. И какое счастье, если она может быть подтверждена документально! Бог так закончилась эта история. И я рассказываю об этом впервые.
Я горжусь тем, что судьба подарила мне счастье быть знакомым с про славленным военачальником, Маршалом Советского Союза, маршалом Победы Георгием Константиновичем Жуковым.
Георгий Констатинович Жуков ушел из жизни в 1974 году. Похоронен у Кремлевской стены. Пусть земля ему будет пухом!
Юрий МАГАЛАШВИЛИ
|
