Выражение «старые камни Европы» многослойно. Старые, это да. Многим храмам около 1000 лет. Да и домам около того. Это и для камей много. Ступени в храме в средневековом городке Перуж (Perouges) поистерлись от сотен тысяч шагов. Камни в морщинах, кое-где отпали кусочки. С 11 века в нем идут службы – по сей день. Сам городок как бы музей. Но вместе с тем – жилой «поселок». Это не мертвые Помпеи на потребу туристам: эх, люди жили, в лупанарии бегали, коих там на 20 тысяч населения было 24. И в швейцарском Авенже (Avenches), и в таком же средневековом французском Перуже настоящая жизнь, на окнах занавески, вечером внутри свет уютных торшеров. И припаркованные рядом Тойоты и Рено выглядят как нелепая иллюстрация футурологии с антиутопией. Таких городков и в Швейцарии, и во Франции – многие десятки, с крепостными стенами, с мостовыми, мощеными булыжником или брусчаткой. С замком вместо даунтауна. Внизу - магазинчики, лавки, мастерские. Тем и живут. Живут сотни лет ухоженным, устойчивым бытом, хранят память десятков поколений. Толстый слой культурного гумуса. Без лупанариев и бесовских гладиаторских игрищ. Хотя там и сям, в том же Авенже, восстановлены римские колизеи. Это уж совсем престарелые камни «старых камней» Европы. Теперь на их аренах проводят какие-то фестивали песен.
За этой устойчивой размеренной жизнью – мудрость ушедших миллионов людей. Что они завещали? Жить в мире и дружбе? А зачем тогда крепости, рвы, сторожевые башни? Ну, на всякий случай. Все бывало.
Напластование цивилизационных пластов велико. Если стоит храм и написано – 13 века, то так и есть. Его ни разу не взрывали, а потом не восстанавливали с искренним убеждением что этот и есть тот самый старый храм. Достраивали, что-то перестраивали, враги могли разрушить замок. Но свои – редко.
В Швейцарии одно время жил и человек двух миров – революционного и консервативного, главный теоретик Народной воли (считай – русского, да и мирового террора) , редактор газеты «Народная воля» Лев Тихомиров. Он успел уехать из России после убийства Александра Второго (1-го марта 1881 года). Потом, под влиянием жизни в благостной Швейцарии осознал, написал брошюру «Почему я перестал быть революционером», был прощен сыном убитого императором Александром III, вернулся, стал редактором второй по значению российской газеты «Московские ведомости», написал исследование «Народная монархия».
И вот что он отметил в Швейцарии как самое главное: «Дома. Каменные, многосотлетние. Смотришь поля. Каждый клочок огорожен толстейшей, высокой стеной, склоны гор обделаны террасами, и вся страна разбита на клочки, огорожена камнем... Я сначала не понимал загадки, которую мне все это ставило, пока, наконец, для меня не стало уясняться, что это собственность, это «капитал», миллиарды миллиардов, в сравнении с которыми ничтожество наличный труд поколения. Что такое у нас, в России, прошлый труд? Дичь, гладь, ничего нет, деревянная дрянь, никто не живет в доме деда, потому что он еще при самом деде два-три раза сгорел. Что осталось от деда? Платье? Корова? Да ведь и платье истрепалось давно, и корова издохла. А здесь это прошлое охватывает всего человека. Куда ни повернись, везде прошлое, наследственное... И невольно назревала мысль: какая же революция сокрушит это каменное прошлое, всюду вросшее, в котором все живут, как моллюски в коралловом рифе?».
Но Россия упорно шла к своей упоительной цели стояния у бездны на краю. Бывший террорист, а ныне борец с революцией написал, уже имея в виду Николая II: «Господь закрыл очи царя, и никто не может изменить этого. Революция все равно неизбежно придет, но я дал клятву Богу не принимать больше никакого участия в ней».
Россия очередной раз самоподорвалась. Дух созидания и сохранения пронизывает любой старый город.
Средневековый французский город Перуж одно время почти забросили. Был момент, когда в нем оставалось жить 8 человек. В начале прошлого века собирались и вовсе снести, но одумались. Эти старые камни стали местом съёмок «Трёх мушкетеров».
Есть смысл немного рассказать о первом в мире сериале, и первой полной экранизации знаменитого романа Александра Дюма.
Снял его известный французский писатель, актер, продюсер и режиссер Анри Диаман-Берже в 1921 году. Рискнула большими деньгами фирма Пате, выделив молодому режиссеру (ему было тогда 27 лет) большую по тем временам сумму в 2, 5 миллиона франков .
Снимать решили в Перуже – никаких декораций, вот он, город по которому в 1625 и последующих годах, в эпоху Людовика XIII и кардинала Ришелье ездили и ходили Д'Артаньян с друзьями. И парижские кварталы были такими же. Но они не сохранились, а Перуж – к вашим услугам.
В результате получился шедевр немого кино, 12 одночасовых серий. Студия Пате заработала огромную прибыль.
Во время Второй мировой войны французский фильм утеряли. Нет – и все. Только в 1995 году после долгих поисков английскую копию фильма наконец-то нашел внук режиссёра, Жером Диаман-Берже, который вместе с сыном, уже правнуком режиссера Гийомом взялся за его восстановление. Фильм перевели в цифру, дали закадровый текст, добавили музыку и шумы. Ленты, как видно, тоже не горят. В 2001 году состоялась долгожданная премьера восстановленной версии на канале Cineclassics. Восстановленный вариант состоит из 14 серий по 26 минут каждая. Вышло очень даже недурно, есть смысл посмотреть и сейчас.
1000 лет и для камня предел. Трескается, сыплется, разрушается. Это иллюзия, что древние замки так и стоят, как стояли. Шильонский замок, в подвале которого на цепи 4 года сидел противник герцога Савойского (владельца этого замка) городской бунтовщик Бонивар, воспетый Байроном (он оставил около столба с цепью свой автограф, закрытый ныне стеклянной табличкой) много раз достраивался, перестраивался, а потом и реставрировался. В нем не осталось ни одного потолка или стены, которые бы не обновлялись с 15 века и даже полностью не создавались бы заново.
Что такое сроки порядка тысячи лет даже для камня можно усмотреть на метаморфозах самого старого и знаменитого русского храма Покрова на Нерли. Архитектора для бригады Андрея Боголюбского, которая воздвигала храм, прислал Фридрих Барбаросса, имени его давно никто не знает. Немца, как видно, но он создал русский шедевр. Как и гораздо позднее создавал итальянец Фиораванти – архитектура сближает народы.
Раскопки, проведенные в 1950-х годах великим знатоком древнерусской архитектуры Николаем Николаевичем Ворониным (1904–1976), вокруг церкви Покрова на Нерли, построенной предположительно в 1165 году, показали, что этот храм, силуэт которого всем хорошо знаком, выглядел на самом деле совсем не так.
Во времена домонгольской архитектуры храмы завершались не луковичной главой, а шлемовидной, и эту первичную главу заменили на луковичную только в 1803 году.
Поначалу церковь окружали с трех сторон галереи, высотой до половины храма. Склоны искусственно насыпанного холма были облицованы камнем, а к реке, согласно реконструкции, сделанной в 50-х годах прошлого века Николаем Ворониным, спускалась лестница, которая вела к пристани.
В 19 веке без ведома органов, отвечавших за охрану памятников и без разрешения епархиального архитектора местные духовные власти приступили к полной переделке храма. Умельцы сбили остатки древней росписи XII века в куполе и барабане, переделали кровлю и заменили часть наружной скульптуры «безобразными подделками», как охарактеризовал их приехавший на место археолог Алексей Сергеевич Уваров (1825–1884). Живопись храма погибла навсегда.
В общем, окажись мы в 12 веке у Храма Покрова на Нерли, вряд ли мы его узнали бы.
С бегом времени связан один любопытный артефакт. Почти все, даже просвещенные туристы, полагают, что средневековые здания были сложены из грубых камней, связанных известковым раствором. И сейчас все дома того времени, замки и храмы мы видим сложенными из больших серых камней, неотесанными подстать средневековым феодалам.
Но – ничего подобного! Тогдашние стены были гладко оштукатурены и покрашены в белый цвет. Выражение «белокаменная столица» (Москва) относилось к любому средневековому городу. В том смысле, что все они были белостенными. Первым делом время пошарпало именно штукатурку. Она осыпалась, обнажив ту самую грубую серую каменную кладку. Это произошло к новому времени, к 17 веку. Старые города, да и старые дома в более новых городах никто не обновлял. Как стояли, так и продолжали стоять. Новые поколения изначально видели старую кладку: вот дом из дикого камня, стоящий тут уже сотни лет.
А тут уже и романтики-художники подоспели. Для них на картинах антуражем часто служили руины – как античные, так и средневековые. На них древние обломки стен смотрелись с обнаженной кладкой. И возник новый стереотип, новый канон средневековой архитектуры: она отличалась именно фактурой грубой и дикой каменной кладки. Никто и представить уже не мог, что средневековые стены сияли белизной известки. Конечно, знатоки пытались исправить положение. Штукатурить стены замков и храмов.
Народ возмутился: что вы нам подсовываете новодел? Туристы не шли смотреть на эти поделки. Посудите сами: ну какое же это средневековье, если стоит беленький домик в стиле украинской мазанки?
Вернуть аутентичность не удалось. Более того, новый канон старого облика стал обязательным законом. Если кто-то купил развалюху, скажем, в Перуже, то он обязан восстановить именно грубую кладку на известковом растворе – и никакой штукатурки. Иначе не разрешит главный архитектор Франции. Как известно, за время IX—XII веков в Европе сменились два основных архитектурных стиля — романский и готический. Первый стиль (начиная с Каролингов), был подражанием древним римским постройкам, только примитивнее и тяжеловеснее, чем античный римский. Толстые стены, сравнительно невысокий купол, толстые и приземистые колонны, узкие и небольшие окна романских соборов говорят о постоянных феодальных войнах, когда церкви одновременно были крепостями. Готический стиль обошелся без крепостных функций, приобрел легкость, высоту и воздушность.
Дополнительно к ним еще строили: в византийском и в арабским (мавританским) стилях, но это больше в Италии - Испании. И везде – штукатурка, забытая за толщей времен. Сейчас процветают фирмы, которые специально изготавливают под старину фактурную штукатурку, позволяющую создать интерьер имитации средневековой каменной кладки. То есть, не кладку штукатурят, как то делали в средние века , а штукатурку делают в виде каменной кладки, как к тому привыкли в 18 веке!
Нечто похожее произошло с немыми фильмами. Уже давно немые ленты иначе как в ускоренном движении не воспринимаются. А дело тоже в своего рода техническом артефакте. С появлением звукового кино для приемлемого качества звука пришлось увеличить скорость проекции с 16 до 24 кадров. В первые годы на новых проекционных аппаратах широко крутили фильмы «великого немого», они там шли в убыстренном темпе в 24:16=1,5 раза, - в полтора раза. Так этот новый канон-артефакт и закрепился, во времена звукового кино возникла эстетика «Великого немого», которой в самом немом кино не было. Поэтому, если сейчас хотят имитировать или пародировать немое кино, то снимать будут в полтора раза быстрее, иначе никто не поверит, что это синема 20-х годов, давно утвердилась «ускоренная» эстетика немого фильма
Вот мы написали о 1000 годах как опасных для камня. Но, возможно, для титана и 1000 лет нипочем. На территории женевского отделения ООН стоит большая стела из титановых плит, очень похожая на оригинал у входа на ВДНХ (то бишь ВВЦ) с надписью: «Советский Союз - Организации Объединенных Наций. Успехам человечества в освоении космоса посвящается».
Стоящий как утес СССР давно рухнул, интересно будет глянуть на этот монумент через 1000 лет.
Чего не осталось от средневековья в горной Швейцарии и Франции – так это дорог, всяких козьих троп, во всяком случае в качестве транспортных артерий. Дороги в Альпах - феноменальны. На огромных ногах высотой до 300 метров по эстакаде через пропасть идет хайвей. И вливается он в тоннель в горном хребте. Через 2-3 километра выходит – и снова на мост длиной 2 километра. И – снова в тоннель. Длина тоннеля под Монбланом – 11 км. От Женевы до Берна не меньше 5 тоннелей. А 3-х километровый тоннель на новом хайвэе из Женевы в Гренобль! Да по сравнению с ними достославный бостонский Биг Диг, прославившийся невероятными хищениями, это - кроличья нора какая-то, подземная панама, судебные процессы по которой идут по сей день. Идеальное покрытие, четкая разметка. О латках на полотне, тем более о дырах не может быть и речи. И не только на хайвеях, но на дороге через любую деревню. Какой контраст с когда-то первой автомобильной державой – Америкой!
Ещё одно наблюдение: на местных дорогах и городских улицах минимум светофоров, перекрёстки организованы как круговое движение. Сначала раздражает, потом понимаешь – так не только удобней – не стоишь на «красный» на пустом перекрёстке, но и экономичней – обслуживание электронно-электрического хозяйства, особенно на сложных развязках, влетает в копеечку. Безотказно, всепогодно и дисциплинирует. Разогнавшись, нет соблазна «большому мастеру» проскочить на ускользающий «жёлтый»
За две недели поездок мы не видели ни одного полицейского. Ни полицейской машины, ни сидящего в засаде копа со спидганом. Америка, в которой полицейские машины так и шныряют, а на улицах много копов с пистолетами на боку по виду своему – просто полицейское государство. А Россия, в которой на улицах к тому же много военных – так и вообще милитаристское. И мы не видели в Швейцарии и во Франции ни одной аварии. Иногда стоят знаки с уведомлением: скорость контролируется радаром. В Швейцарии ограничение – 100 км., во Франции – 110 (на хайвеях). Швейцарцы закон соблюдают, французы предпочитают 120-130, и даже на горных склонах позволяют себе. Кажется – никаких последствий. Нам рассказали, что совсем недавно было не так благостно, порядок на дорогах массовой установкой радаров навёл как раз нынешний президент Франции Саркози, в бытность ещё министром внутренний дел. Французские шумахеры, как водится, шумели и возмущались, были случаи вандализма, но потом смирились, аварийность резко пошла на спад. Отсутствие полиции (о людях в военной форме и говорить нечего – их нет) говорит о высокой самоорганизации населения, о такой тонкой саморегуляции жизни, о которой только мечтали русские анархисты, окопавшиеся в Швейцарии в 19 веке как у себя дома.
Вместе с тем за этой саморегуляцией есть и сила. В каждом доме хранится оружие, мужчины периодически призываются на сборы. В случае надобности маленькая Швейцария может за один день выставить миллионную армию. И пойди, пройди через горные перевалы. Так называемая «высокая плата за вход» - так и обеспечивается традиционный нейтралитет Швейцарии.
Мы жили на хуторе, рядом – два форта крепости Эклюз (l'Ecluse), последние работы завершены в 1854 году. Один форт внизу, второй выше на 650 метров. Форты частично вырублены в скале, а частично скала как бы достроена из камней. Совершенно титаническая работа, прямо-таки пирамида Хеопса. Сотни помещений – казарм, комнат для жилья, орудийных ниш, складов и пр. Нижний форт соединён с верним лестницей, вырубленной прямо в скале в виде закрытой штольни, 1165 ступеней, длина штольни по вертикали 650 м., а в целом лестницы тянутся километра два. Даже просто подняться– подвиг. Крепости перекрывают проход через Альпы к Женеве со стороны Франции. Сизифов труд, ибо вскоре после завершения столетнего строительства границу перенесли вглубь Швейцарии и крепость осталась во Франции. Один смысл: сейчас там скромно финансируемый музей, два кинозала, реконструированные спальни для служивых крепости, пушки и ... отличный полигон для скалолазов. Между прочим, треть солдат того времени в фортах – инвалиды. Может быть, только в этом и был смысл этих циклопических сооружений. Инвалиды вроде как были при деле и получали зарплату «за службу», которая заключалась в глазении по сторонам на великолепные ландшафты и крепком сне. В общем – синекура для бедолаг. Да, вот еще что... Отхожие места в крепостях, например в, Шильонском замке, находились на большой высоте и стульчаки открывались в вертикальные шахты высотой метров 50. Вниз страшно смотреть. И если бы враг задумал подкрасться снизу, так сказать, ударить с тыла, то отряд инвалидов после обеда просто снес бы их точным бомбометанием.
Вообще у нас при посещении крепости возникла мысль о бессмысленности оборонительных сооружений для целей защиты от врага. Никогда еще стены не могли защитить от сильного захватчика. Самый яркий пример – Великая Китайская стена. Длина до 4500 км, строилась для защиты от северных варваров, а они в под видом чжурчженей, хунну, монголов, манчжуров и др. только и делали, что с легкостью обходили «непреодолимую преграду» и разливались по всему Китаю, устанавливая свои династии. Куда не кинь взгляд – одно и то же. Вал Адриана – (эта «китайская стена» Рима), линия Мажино, укрепления Маннергейма, Укрепрайоны Сталина.... У монголов никаких валов не было, а захватили полмира. Вообще, попытка отсидеться в крепости – первый признак угасания державы. Как только Гитлер стал объявлять города «неприступными крепостями» (например, Кенигсберг), так считай, все пропало. Не потому пропало, что стал объявлять, а потому, что идеология «неприступной крепости» - есть признание поражения.
В средние века и ранее крепости строились, похоже, больше по части держать-и-не-пущать, пока не оплатишь проезд в узких местах. Во всяком случае, назначение Шильонского замка – резиденции герцогов Савойских - было контролировать проход к Сен-Бернардскому перевалу, долгое время единственной дороге в Италию. Точно так же и наш Форт Эклюз запирал узкую расщелину со стремительной Роной, которую было невозможно в те времена перейти вброд - дорогу из Женевы во Францию. В общем, тут и таможня давала много добра, и за державу было не обидно.
Защита от лихих соседей, конечно, тоже имела место. Конкурентов, желающих сидеть на кассе, всегда хватало. Тут нужно отметить, что и обычные дома альпийских жителей, если внимательно присмотреться, за цветочными горшками и ставнями от солнца – маленькие крепости. Стены каменные, окошки маленькие, часто зарешоченные, двери дубовые с прочными запорами, закрывать которые никогда не забывают. Это вам не американские демократичные халабуды, дощатую дверь которых легко вышибает коленом тщедушный профессор афро-американских наук. Впрочем, румынские цыгане и прочие восточно-европейские албанцы чистят эти домики-крепости без особых затей. Европа – их общий дом.
Что действительно является для Запада непреступной крепостью – так это его научное и технологическое преимущество. Это было наглядно видно при посещении нами Большого адронного коллайдера в ЦЕРНе в Женеве. Вот где циклопичность с пользой!
Тороидальный тоннель как метро - длиной 27 км., в нем – труба диаметром метра полтора с вмонтированными по всей длине электромагнитами, с обмотками, охлажденными жидким гелием до состояния сверхпроводимости (ибо иначе при токе в десятки тысяч ампер обмотки просто мгновенно испарились бы), внутри этой трубы две тонкие медные трубочки диаметром всего в 5 см., но в них – космический вакуум. В этом вакууме несутся пучки протонов, разогнанные почти до скорости света , а навстречу по другой трубке летит другой такой же пучок протонов. Если пустить такой пучок протонов вокруг Земли наперегонки с лучом света, то пучок на расстоянии окружности Земли отстал бы от света всего на 40 см. В назначенном месте над специальным детектором-фотоаппаратом (его матрица похожа на матрицу лучшего цифрового фото аппарата, только в тысячу раз больше и чувствительней) трубки пересекаются и пучки сталкиваются с энергией 14000 ГЭВ (в двести раз больше, чем на огромном Серпуховском ускорителе). И в результате столкновения создадутся условия, энергетически похожие на первые доли секунды после Большого Взрыва. Стало быть, можно будет получить частицы вроде бозона Хиггса или даже кварков и черной материи, которые заполняли Мир в начале времен. И подтвердить новейшие космологические теории и наши знания о строении элементарных частиц. Этот коллайдер – апофеоз чистой науки. Но эти фундаментальные знания потом преобразуются во что-то столь же утилитарное, как сотовая связь, GPS, смарт-фоны и пр. Между прочим, русских в ЦЕРНе много и финансируется, скажем, ЦЕРНовский отдел детектирования на 17 процентов Россией. Правда, США финансируют 25 процентов расходов.
Водил нас по этому чуду русский физик Павел Невский, человек остроумный и очень знающий. Сказал, что байки про черную дыру, которая, де, образуется в коллайдере и быстро сожрет всю Землю, очень полезны. О коллайдере много пишут, есть «общественный интерес», до правительств и парламентов десятков стран, финансирующих колосс, этот интерес доходит в виде хорошего стимула поощрять столь знаменитое сооружение. По случаю прошлогодней аварии (вылилось 6 тонн жидкого гелия) Павел отозвался тоже с похвалой: у его команды оказался лишний год для отработки детектирующих устройств.
После приобщения к научному и техническому свершению у нас состоялся разговор с сотрудником ООН и тонким писателем-стилистом по поводу США. Стилист Саша Логинов стал перечислять разные решения ООН и говорить, что США столько и столько-то раз нарушали эти решения. Бомбардировки Сербии, вторжение в Афганистан или в Ирак вообще обошлись без всяких разрешений ООН. Затем он привел внушительный список вето (по числу – на первом месте), коими США блокировали в Совбезе неугодные им решения. Откуда следовало, что Америка действует исключительно с позиции силы, нагло игнорирует всех и живет за чужой счет.
Допустим, дело обстоит так, как вы говорите, - ответил я. Если считать ООН безупречным индикатором справедливости, тогда это еще было бы неким показателем реакционности США. Но откуда следует, что ООН такой уж тонкий прибор? При том же само понятие справедливости – скорее этическое, да и не этическое даже, а очень уж этно-корпоративное понятие. Вон пойди разберись в арабо-израильском конфликте, что там справедливо, а что – нет. Это, как говорится, смотря с какой стороны. Опять же, ООН когда-то приняла резолюцию, согласно которой сионизм был признан разновидностью расизма. А потом та же ООН отменила ту свою резолюцию и стала считать сионизм добропорядочной доктриной.
Мы предложили иной индикатор. Америка полагает себя носителем более совершенной модели политической демократии и свободы, чем прочие страны. Чем даже европейские страны – союзники США по НАТО. И посему полагает, что имеет моральное (и военное тоже) право указывать другим странам на их изгойство. Часто с такой квалификацией согласны европейские союзники, и даже Россия с Китаем. Например, с квалификацией Северной Кореи как хулиганского отморозка с ядерной финкой. Хотя всегда найдется какой-нибудь чавес, который Корею поддержит, а США осудит.
Что же позволяет Америке считать себя правой? Только то, что она стоит, так сказать, «в авангарде форпоста прогресса». Иначе говоря, Америка является лидером прогресса в мире. И это лидерство вполне материально, объективно и легко узнаваемо. Буквально все свершения в науке и технологии последних десятилетий, которые довольно быстро входят в быт и перестают замечаться, делаются повседневностью, были созданы в США.
Начнем перечислять, хотя и быстро устанем.
Компьютер, интернет, цифровая запись, плазменные экраны, DVD, сотовая связь, GPS, Google, Skype, программное обеспечение, изобретение социальных сетей, концепты youtube, гугловский mega piхels проект, High definition, биотехнологии, айподы, смарт и айфоны, флэшки, Blu-ray.
При том, что все это все время совершенствуется. Разве ж сравнить компы десятилетней давности с нынешними? А емкость флэшек? А плоские экраны?
Не говоря уж о грандиозных научных и технических свершениях вроде ракеты Сатурн-5, программы шаттлов, программы космических исследований по десяткам направлений, телескопа Хаббл, адронного ускорителя в ЦЕРНе (там очень велико участие Америки), лазерной управляемой термоядерной установки NIF. Американские университеты: Калифорнийский, Массачусетский технологический институт, Гарвард, Стенфорд, Принстон, Беркли и многие другие - это самые крупные научные центры в мире. Посмотрите список нобелевских лауреатов - и все станет ясным. Америка создала привлекательные условия для работы интеллекта – и в нее собрались научные сливки со всего мира. В результате Америка производит больше интеллектуальной продукции, чем все страны, вместе взятые. И американские политики полагают, что это все есть производная от американской демократии, самой совершенной в мире, как они уверены. Поэтому и нарушают постановления ООН, которые принимаются странами, менее совершенными. Или вообще обходятся без них. Вот когда какая-то иная страна или группа стран, пусть то будет Китай или Евросоюз, представит миру такой же список научных и технологических свершений, как США, а Америка будет продолжать игнорировать постановления ООН, тогда ваши обвинения получат основание.
Но вернемся в Европу. Шпенглер писал о закате (угасании) Европы еще в 1914 году, почти сто лет назад. Славянофилы говорили о бездуховности Европы еще раньше.
Возвышенные виды Швейцарии издавна привлекали к себе русских писателей. Начиная с Карамзина и Жуковского кого только там не перебывало, в том числе гиганты – Толстой, Достоевский, Тургенев, Тютчев. Из последних – Набоков и Солженицын, а сейчас вот уже 11 лет живет лауреат Букера и Нацбеста, хороший писатель, наследник Чехова, Бунина и Набокова Михаил Шишкин. Женился на швейцарке Франциске Штеклин и сидит под ее охраной.
Достоевский не только играл в рулетку. Он язвил бюргерских и буржуазных швейцарцев: «Это ужас, а не город (речь идет о Женеве). Это Кайена. И какие здесь самолюбивые хвастунишки! Ведь это черта особенной глупости быть так всем довольными.... О, если б вы знали, как глупо, тупо, ничтожно и дико это племя! Мало проехать путешествуя. Нет, поживите-ка! Но не могу вам теперь описать даже и вкратце моих впечатлений; слишком много накопилось. Буржуазная жизнь в этой подлой республике развита до пес plus ultra. В управлении и во всей Швейцарии — партии и грызня беспрерывная, пауперизм, страшная посредственность во всем; работник здешний не стоит мизинца нашего: смешно смотреть и слушать. Нравы дикие: о, если бы вы знали, что они считают хорошим и что дурным... ».
Но что они считали хорошим? Например, обыграть этого бородатого русского. И быть при этом довольными. В то время как свой очередной проигрыш сам Федор Михайлович полагал очень дурным делом и довольным отнюдь не был. Такое непонимание очевидного можно было объяснить только полной бездуховностью диких своими нравами швейцарцев.
Русские революционеры всех мастей, которые мухами засидели всю Швейцарию, тоже уязвляли Европу в ожирении, мещанстве, филистерстве, в отсутствии высоких идеалов, в общем – тоже в потере всякой духовности. Высокая духовность имелась только в России, что и видно было в готовности к революции и обновлению. Слишком роскошные виды гор и озер Швейцарии расслабляли дух народа. Он глупо созерцал природные красоты и тупо переваривал вкусности.
Ленин бичевал : «Ваша буржуазия торгует прелестями Альп, а ваши оппортунисты ей в этом помогают. Республика лакеев! — вот что такое Швейцария!».
Одно слово - швейцары.
Была в Швейцарии и еще одна контрреволюционная особенность. Пошел как-то Ильич с Надей в горы на многочасовую прогулку (любил он это дело). И оставил в начале горной тропы на камне пиджак. Возвращается часа через 3 – пиджак на месте.
- Ты сама видишь, Наденька, что страна совершенно не готова к социализму.
Не удалось русских революционеров одомашнить. Так что они прямо из пещер уехали в пломбированном вагоне штурмовать небо.
Василий Розанов вовсе не был революционером, но и он писал (в 1905 году): "Голубые озера, голубой воздух, — панорама природы, меняющаяся через каждые десять верст, какие делает путешественник или проезжий, — очертания гор, определенные, ясные, — все занимательно и волшебно с первого же взгляда. Это — Швейцария.
Люди бодры, веселы. Здоровье — неисчерпаемо. В огромных сапожищах, подбитых каким-то гвоздеобразным железом, с длинными и легкими палками в руках, с маленькими и удобными котомочками за спиной, они шастают по своим горам, с ледника на ледник, из долины в долину и все оглядывают, рассматривают, должно быть, всем любуются.
...И я еще думал, думал... Смотрел и смотрел... Любопытствовал и размышлял.
Пока догадался:
— Боже ! Да для чего же им иметь душу, когда природа вокруг них уже есть сама по себе душа, психея; и человеку остается только иметь глаз, всего лучше с очками, а еще лучше с телескопом, вообще, некоторый стеклянный шарик во лбу, соединенный нервами с мозгом, чтобы глядеть, восхищаться, а к вечеру — засыпать...
Сегодня — восхищение и сон...
Завтра — восхищение и сон...
Послезавтра — восхищение и сон...
Всегда — восхищение и сон..."
Ну, может быть, так и было в 1905 году. Но сейчас... Когда ездишь по высокогорным эстакадам и тоннелям Швейцарии и Франции, становится совершенно ясно, что ничего подобного без первичной духовности в принципе быть не может. Сначала все-таки идея, планы, проекты, воля и средства, а уж потом большой труд – и тоннели и мосты. В России же одна высокая духовность, а дорог все нет. То есть духовность, конечно, имеется, но как бы вещь в себе. В нее можно и должно верить, вот только доказать с помощью дорог трудно.
Духовность в Швейцарии весьма прагматична. Альпийская республика всегда гордилась своей независимостью. Тем, что она свободомысляща и не поддается давлению царского правительства и потому не выдает революционеров и врагов русской монархии царскому режиму. Выдали только Нечаева, да и то по уголовному делу и после преодоления многочисленных препятствий со стороны либералов, к которым присоединились и революционеры. Особенно надсаживалась Герцен-Огарева-Тучкова, бывшая попеременно женой Герцена и его друга Огарева. История с Нечаевым замечательна, но она слишком увела бы нас в сторону.
А вот то, что как раз в тему: вольнолюбивые швейцарцы очень умно пользовались своей репутацией защитников свободы. В городах Швейцарии проживали многие тысячи русских политических эмигрантов, числящихся, как правило, студентами. И то сказать - в начале прошлого века до 40% студентов здешних университетов были поддаными Российской империи! Все они снимали жилье, номера в отелях, питались, путешествовали и платили за учебу. И вносили значительный вклад как в преуспеяние обывателей, так и в швейцарские банки. Где они сами деньги брали? От богатых родителей (это были, как правило, дети людей небедных), более известные революционеры, вроде Бакунина – от молодых меценатов, получивших наследство от какого-нибудь дяди-миллионера. Таким был, например, Карло Кафиеро, содержащий анархиста Бакунина. Другая часть его средств – от сожителя жены Бакунина Антонины Гамбуцци (у нее было даже двое детей от благодетеля). Наверное сказано непонятно. Поясним: жена Бакунина Антонина была в интимной связи с итальянским богатеем Гамбуцци, с полного ведома анархиста, который жил на средства сожителя своей жены и издавал свои прокламации с призывами разрушить бандитское государство, каковым было любое государство. Мы могли бы обвинить пламенного революционера в сутенёрстве, или, наоборот, восторгаться самоотдачей Антонины. Это – дело вкуса...
Или Бахметьев, выдавший свое наследство Герцену, а уж он (под давлением Бакунина и Огарева) снабжал деньгами «бахметьевского фонда» авантюриста и убийцу Нечаева. Другие известные – такие как Плеханов, или, лучше назову Ленина, который жил на средства от своего имения, от «меценатов», брачных афер своих адептов, а потом и от эксов.
Получалось, что русские революционеры способствовали процветанию Швейцарии. Но уж потом они отыгрались на России.
Швейцарский идейный прагматизм бывало, возносился высоко. Туда, где уже и нравственность была не видна. В течение многих десятилетий банкиры Женевы, Берна и Цюриха отрицали свои золотые запасы из зубов жертв Освенцима, внесенных в банки нацистами. Знать ничего не знаем, ведать не ведаем: какие-такие зубы?! Потом со скрежетом зубовным вернули наследникам.
Жить в Швейцарии хорошо. И тогда, и теперь. К примеру, в любой ресторан можно придти с собакой. Само собой, можно ездить с собакой в общественном транспорте. Член семьи, друг человека. Считается, что это смягчает нравы. Далеко на Востоке от России, в Корее, с собакой тоже можно придти, чтобы ее в ресторане съесть. В России с собакой никуда нельзя, но ее хотя бы не едят. Так что тут движение явно в сторону Запада.
В таком ресторане и мы посидели. Без собаки. То был не простой ресторан, а расположенный напротив роскошного отеля в Монтрё (Монтрё-палас) с террасой, выходящей на Женевское озеро. В этом паласе все последние годы жил Набоков, занимая весь шестой этаж – два сдвоенных люкса. Мы сели за тот же столик, за которым сиживал и он. Русский дух в меню присутствовал. На десерт рискнули попробовать «Romanoff». Цена и вкус были одинаково неземными.
Набокова там знают. В садике рядом с рестораном скульптуры знаменитостей, которые частенько жили в Монтре-паласе: Рэй Чарльз, Элла Фитцжеральд, Б.Б. Кинг, Квинси Джонс. На знаменитые джазовые фестивали приезжали. Все они- американцы, все - черные. И вот среди них – один белый - писатель, русский. Ну не так уж чтоб «среди»... Выделяется. Сидит неполиткорректно, несколько поодаль, спиной в полоборота, небрежно отвернувшись от остальных, Женевское озеро рассматривает. На нас тоже внимания не обращает.
Вообще гастрономические впечатления путешествия требовали бы отдельного рассказа. Честно признаться, они удвоили наши франко-швейцарские восторги. Приобщились к празднику желудка. Что и говорить, еда в Европе, вообще кухня, повыше, чем в Америке. Говорят, фондю - пища французских крестьян, раклет - швейцарских пастухов. Всё так просто и со вкусом. Слой гастрономической многосотлетней культуры присутствует. Наверное, еще от Рима идет, от Лукулла.
Жить там хорошо, да. Но – скучновато.
На днях руководитель московского бюро немецкого журнала «Фокус» Борис Райтшустер на «Эхе Москвы» сравнил жизнь в Европе и Москве:
Борис Райтшустер: Знаете, это можно немножко сравнить как зоопарк и джунгли. Германия как зоопарк – все чистят постоянно, вовремя приносят еду, если вы заболеете, вас лечат. Если вы всю жизнь жили в зоопарке – это прекрасно. А Россия – как джунгли: там красивые цветы, запахи, за каждым углом что-то новое, но могут и напасть в любой момент.
Ольга Бычкова: Могут и сожрать.
Борис Райтшустер: Да. А если заболеешь – нет гарантий, что тебе дадут еду. И если знать одно и другое - будет всегда напряжение: в джунглях вы будете скучать по зоопарку, а в зоопарке будете скучать по джунглям.
Нельзя сказать, чтобы в Швейцарии всегда была такая уж беспросветная благость. Как-то в сентябре 2001 года (после теракта в США) какой-то местный психопат, бывший полицейский, одетый в форму офицера, ворвался в парламент кантона Цуг (Zug) и перестрелял чуть ли не два десятка депутатов. Это сильно ошарашило сонное бюргерское общество, которое совершенно не интересуется политикой, настолько, что большинство граждан даже не знали имени своего президента, а после этого узнали. Ленину такое пробуждение масс чрезвычайно понравилось бы.
Есть и свои противоречия. Евросоюз вообще, и кантоны Швейцарии, в частности, живут как в большой коммунальной квартире с общей политической кухней. Соседи недолюбливают друг-друга, но интеллигентно: мелкие каверзы учиняют, посмеиваются, анекдоты рассказывают. Швейцария приняла Шенген, но не стала членом Евросоюза, т.е. границы общие, а денежки врозь, своя валюта – швейцарский франк. Во французской Женеве, скажем, свободно принимают евро, и чеки на автозаправках печатаются с конверсией в двух валютах , а в немецком Берне – категорически нет. Иди и меняй. Государственных языков вроде бы три, но бернцы по- французски понимать не хотят, зато по-английски - пожалуйста. Все швейцарцы – и французские, и немецкие, и итальянские называют озеро Женевским, а французские французы - савойцы, прислонившиеся к его одной четверти, – Леманом. Ну да, - с какой стати оно Женевское?! Так и в Одессе появился свой Лиман, Де Рибас привез.
Нам-то все равно, как оно называется. Но.... мы уже скучаем по этому уютному зоопарку. Хотя и в наших американских джунглях хорошо, а в российских, говорят, - интересно. Ну, пусть говорят...
Валерий и Марина ЛЕБЕДЕВЫ,
“Русская Америка, NY”
|
