Этот материал в редакцию “Русской” Америки” прислал из Москвы известный писатель, большой знаток русской культуры зарубежья МИХАИЛ БЛИЗНЮК. Его, недавно вышедшая в издательстве “Русский путь” книга “Прекрасная Маруся Сава” - первое на русском языке исследование культурной жизни Русского Нью-Йорка 20-60-х годов прошлого столетия. Русские виртуозы-балалаечники, артисты и музыканты появились здесь лет на пятнадцать раньше, чем в Париже. На сценах нью-йоркских концертных залов, подмостках ресторанов и кабаре, на благотворительных вечерах и балах блистали десятки и сотни талантливых русских певцов и солистов, ныне незаслуженно забытых.
В 1923-24 гг. наибольшей известностью (и не только среди русских) пользовался, пожалуй, ресторан "Москоу инн", которым владел Эдуард Карлович Бернальдов (управляющий Жорж Ферраро, кухня Платона Вдовиченко).
Бернальдов приехал в Америку юношей в 1907 году из Херсона, где работал в большой кондитерской. В то время рестораны Нью-Йорка не отличались особыми изысками по части кулинарного искусства. Кофе и пирожные продавались за 5 центов и можно себе представить, что это были за пирожные. Обыкновенно из старого хлеба с добавлением того-сего делались лепешки, которые выдавались за "кейк". Бернальдов, захотевший создать собственное кондитерское дело в Нью-Йорке, столкнулся с насмешками знакомых, которые oбъясняли ему, что в Нью-Йорке никто не захочет кушать, как в России, что не пристало русскому учить американцев уму-разуму, советовали молодому человеку стать "как все", "оперейтером" или "пресером", зарабатывать по 7 долларов в неделю и не думать о такой ерунде, как кондитерские.
Однако Бернальдов рассудил по-другому. Он предложил свои услуги (по принципу "сварить суп из топора") управляющему одного ресторана на Ист-Сайде и ввел в обиход американцев французское и датское печенье и массу различных пирожных. Спустя 10 лет, когда у него уже было имя, Бернальдов заключил контракт с владельцами ресторана "Сент-Реджис" и вскоре прославился как художник-кондитер. Самые состоятельные семьи Нью-Йорка, устраивая званые обеды, свадьбы и иные празднества, заказывали пирожные и праздничные пироги у Эдуарда Бернальдова. Долгие годы в домах американских миллионеров сохранялись свадебные пироги Бернальдова под стеклянными колпаками. Каждый год, в годовщину свадьбы от пирога отрезался кусок. Пирог сохранял тот же вкус, что и в день его выпечки. В 1922 году Бернальдов решил, наконец, открыть собственное дело и откупил русский ресторан "Москоу инн". В 1924 году Бернальдов, похоже, первым из русских рестораторов открыл филиал своего ресторана. Отделение "Москоу инн" под тем же названием приняло первых посетителей в Гарлеме (315, Линокс-авеню, между 125-й и 126-й улицами), в июле там появилась "восточная комната", однако уже осенью гарлемский филиал отделился от своего "родителя" и зажил собственной жизнью под названием "Москоу клаб". Пример Бернальдова оказался заразительным, и в мае хозяева "Русской деревни" тоже открыли филиал (правда, только на летний сезон) на Кони-Айленд (2011 Серф-авеню), районе летнего отдыха и раз-влечений жителей Нью-Йорка.
Видимо, расцвет бизнеса у Бернальдова пришелся лишь на 20-е годы, так как удалось разыскать лишь одно упоминание о нем в 30-х, когда он возглавлял "русскую кондитерскую и ресторан в русском стиле" "Доббс" (2068, Бродвей, между 71-й и 72-й улицами), затем его след теряется.
В 1924 году открылось больше десятка новых русских заведений: "Русский уголок" ("Rus-sian Nook", 54, Вест 36-я улица), "Русская таверна" (угол Абингдон-сквер и Восьмой авеню, открыт 12 января, играл оркестр князя Туманова), "Подвал падших ангелов" (153, Вест 72-я улица, организаторами выступили Сергей Судейкин и Сандро Корона), "Ресторан Ивана Авдеева" (2010, Пятая авеню, открыт 26 апреля, просуществовал до весны 1927 года), "Пчелка" (2066, Пятая авеню, бывшая до этого русской столовой, открыт в июне), "Огонек" (436, Ист 9-я улица, открыт в сентябре), "Подолия" (133, Ист 3-я улица, с 30 сентября), ресторан-столовая "Черная роза" (2034, Пятая авеню), "Русская трущоба" (!) ("Russian Den", 34, Шестая авеню, в центре Гринвич-Виллидж, с ноября), кабаре "Петрушка" (50, Ист 50-я улица, открыто 30 декабря, по некоторым сведениям, это был первый русский "найт-клаб", т. е. ночной клуб, Нью-Йорка, здесь начинал аккордеонистом и хормейстером группы цыганских певцов Вася Фомин), ресторан "Уют" (327, Ист 13-я улица). В декабре известный певец Владимир Дылов открыл собственный ресторан "Снегурочка" (315, Ист 6-я улица). В том же 1924-м открылся ресторан генерала Федора Лодыженского "Двуглавый орел" ("Russian Eagle", на углу 57-й улицы и Пятой авеню).
В это время многие русские артисты отдавали предпочтение так называемому "Интернациональному дому артистов" (153, Вест 72-я улица). Издававшийся в 1924 году в Нью-Йорке Леонидом Камышниковым "Зеленый журнал" писал об этом месте, которое многие знали как "Подвал падших ангелов" (здесь главной "приманкой" была Инна Мираева):
Судейкинские ангелы светящимися ликами смотрят со стен подвала. Словно согрешив, они и впрямь сошли на землю и ввергнуты в самую гущу человеческих страстей. А страсти эти не только в публике, но и на сцене. Цыганские пламенные песни Мираевой и Эйлер, танцы Огинской и томящие звуки оркестра. Какой прекрасный фон для падших ангелов. И тут же страдания человеческие: "Бурлаки" Репина в прекрасной инсценировке Санкаржевского. ...Грешников на земле много. И потому подвал всегда полон.
В 1926 году "Подвал" переехал на угол 46-й улицы и Восьмой авеню (303 Вест) и следы его затерялись.
Появление русских ресторанов в Гарлеме объяснялось тем, что именно здесь, вокруг 125-й улицы, в 20-е годы массово селилась основная часть русских, перебравшихся в Америку. Постепенно Гарлем стал для новой русской колонии тем же, чем были Шарлоттенбург в Берлине и Пасси в Париже. В этой "Москве в Гарлеме" сосредоточилось довольно много русских артистов, музыкантов, художников и журналистов.
Катились дни, текли недели,
В Харлеме беженцы осели,
И вырос русский городок:
Не то Лубны, не то - Моздок!..
Закрылись сердца злые раны,
Зато - открылись рестораны,
Столовки, русских клубов ряд...
А. Волошин. "На путях и перепутьях"
Русские рестораны Гарлема открывались в кварталах между 120-й и 128-й улицами, вдоль Пятой авеню и Мэдисон-авеню (их, кстати, было не так много, как, скажем на Ист-Сайде и, позднее, в районе Бродвея: "Русский кабачок", "Би-ба-бо", "Подвал бродячей собаки", потом "Кремль", "Петушок", "Русская роза", "Избушка", потом - "Хуторок", "Пчелка", "Огонек", "Прогресс", "Ресторан Ивана Авдеева"). Уже к концу 20-х годов Гарлем стал прибежищем мексиканцев и негров и приобрел самую дурную славу. Приехавшая в Америку в 1929 году Александра Львовна Толстая, поселившаяся здесь, характеризовала Гарлем как место, "где жутко выйти на улицу ночью, где постоянные зверства, дикие драки, где насилуют девушек, где по ночам раздаются выстрелы..."
Говоря о русских ресторанах 20-х, нельзя не упомянуть о "прохибишене", то есть введенном в США еще в 1920 году "сухом законе", больно ударившем по рестораторам. Хозяевам мест, где не было артистической программы, нечем стало держать публику. Кабачки закрывались один за другим. В Гарлеме к началу 30-х годов не осталось ни одного русского заведения (правда, и русские стали отсюда уезжать, оставляя это благодатное место на поживу чернокожим и пуэрториканцам), в Даунтауне уцелели лишь имевшие собственное лицо "Рашен арт", "Корчма" и "Медведь", но и они вскоре сменили адрес.
Но русские не были бы русскими, если бы не нашли выход из сложившейся ситуации ("туземные" жители, впрочем, не сильно от них в этом отставали...).
Сначала мучил "прохибишен",
И среди русских - всюду слышен
Был недовольства мрачный гул:
Того - "бутлегер" поднадул
И продал дрянь под видом
"виски",
Тот - под горячие сосиски -
Вчера налег на местный "джин"
И отравился... Именин
Нельзя устроить, - нету водки...
К чему ж голландские селедки,
Коль нет ни пива, ни вина?!.
Позор!.. Свободная Страна,
А выпить - нечего!.. Но - вскоре -
Мы приспособились:
в "Дрог-Сторе"
Нашелся - спирт!.. Гип-гип-ура!..
Tут помогли нам доктора, -
Они рецепты нам писали,
Как разводить - мы сами знали,
Недаром были мы - войны
И революции - сыны!..
Нашлись: полынь, зубровка, мята,
И, чтя заветы дедов свято, -
Мы приготовили в момент
Весьма большой ассортимент...
Чтоб милых дам блистали взоры, -
Варить мы начали ликеры,
А некий старый русский врач, -
Так даже делал - "Спотыкач"!..
Открылись Шустова секреты,
И под пожарские котлеты
Мы выпивали "по шестой" -
Pябины "бруклинской" настой!..
А. Волошин
В начале декабря 1924 года в "Новом русском слове" стали появляться загадочные объявления, содержавшие только одно имя "?Катенька?". Секрет интриги обнаружился через несколько дней, когда Жорж Козлов (он же Жорж Ферраро) 16 декабря с большой помпой открыл на Вест 49-й улице, 109 ресторан "Катенька" ("Катенькой" назывался один из номеров в программе театра-кабаре Никиты Балиева "Летучая мышь", регулярно приезжавшего с гастролями в Америку). В первый же день работы ресторана выручка превысила 1000 долларов. "Катенька" стала, пожалуй, вторым после "Москоу инн" центром притяжения богемной публики Бродвея. В ней выступали многие знаменитые русские артисты - Глеб Елин, Маруся Георгиевская, Вася Фомин. "Катенька" продержалась три сезона, было закрылась, перешла в другие руки, снова открылась в ноябре 1927-го, но ненадолго. Русские рестораторы осваивали "бойкие места" Мидтауна, аристократического района Нью-Йорка, занимавшего пространство между 34-й и 59-й улицами.
Рестораны с русскими вывесками начинались вдоль "Великого белого пути" - Бродвея - почти сразу же за Эмпайр стейт-билдинг. В окрестностях Таймс-сквер в разные годы с успехом работали "Моску инн", кафе "Литтл гипси" и "Русская сказка". В театральном районе города многочисленных посетителей привлекали "Россиана" (позднее "Москоу арт"), "Арбат", "Петрушка", "Кавказ" и "Золотой петушок". Близ Рокфеллеровского центра, сконцентрировавшего правления чуть ли не всех главных радиовещательных корпораций, информационных агентств и журналов Америки, открылись "Самарканд" (позднее "Русская рапсодия"), "Тройка", "Кавказский грилл", "Катенька", "Самовар", "Русский Яр". Несколько в стороне, ближе к символу роскоши и богатства Нью-Йорка - Парк-авеню - действовали "Кавказский орел", "Московский кружок" (позднее "Тамар"), "Русский медведь" на 56-й улице и "Русский медведь" на Лексингтон-авеню. Пожалуй, самые роскошные русские заведения находились рядом с Карнеги-холлом на 57-й улице - "Новый русский медведь", "Садко" (позже "Усадьба"); "Русская чайная" ("Russian Tea Room"), "Тройка", "Казино рюс" (позже "Балалайка"), "Русский лебедь", "Эрмитаж". Просуществуй эти рестораны до сегодняшнего дня, они поместились бы как раз между кафе "Хард рок" и "Планетой Голливуд".
Было еще несколько русских клубов на Бродвее в добротных жилых кварталах Верхнего Вест-Сайда ("Подвал падших ангелов", "Победа", "Золотой петушок" и "Golden Fiddle"), в Гринвич-Виллидж ("Огонек"), Сохо ("Русская трущоба"), а также на Кони-Айленд, привычном месте развлечений и увеселений нью-йоркцев ("Аквариум", позже переименованный в "Русский олень" ("Russian Deer"), а потом - в "Тройку").
В 1925 году появилось лишь 5 новых ресторанов: "Русский рабочий" Ивана Козючица (124, Ист 3-я улица, открыт в январе), "Летучая мышь" ("Chauve Soiris Tavern Inc", 231, Вест, 54-я улица, с 21 февраля), "Самовар" (150, Вест 4-я улица, угол Шестой авеню, в Гринвич-Виллидж, с февраля), "Духан" (332, Ист 14-я улица, с 4 апреля) и заведение, слывшее самым фешенебельным среди русских ресторанов Нью-Йорка - "Русский лебедь" ("Russian Swan"; 161, Вест 57-я улица). "Русский лебедь" Анны де ла Марко был чрезвычайно популярен (и не только, да и не столько у русских). В этом "чопорном" месте выступал оркестр Берковича, на виолончели играл Яша Бунчук, аккомпанировавший Изе Кремер, которые организовывал Сол Юрок; пели, как писали русские газеты, "сладкозвучная Маруся Георгиевская, романтический Коля Негин и приятный баритон Адя Кузнецов". Публика в "Русский лебедь" приходила самая изысканная - Вандербильды, Морганы, из русских - Рахманинов, Морис Гест (это он организовал приезд в Америку хора М. Агреневой-Славянской, МХАТа и "Летучей мыши"), Сол Юрок и многие другие.
В течение 1926 года открылись: "небольшой, но уютный" "Русский кабачок" (199, Линокс-авеню, угол 120-й, с весны), "Новгород" (519, Ист 12-я улица, с 29 мая), "Замок" (573, Коламбус-авеню, между 87-й и 88-й улицами, с осени), "Хуторок" (1983, Мэдисон-авеню, между 126-й и 127-й улицами, с 25 сентября), "Рашен палас" (118, Форсит-стрит, с декабря), "Золотой петушок" (127, Риверсайд-Драйв, с 27 декабря), "Петушок" (63, Вест 124-я улица, между Линокс-авеню и Натан-Дейвис-плейс, ресторан Анатолия Блинова, с декабря), ресторан "Огонек" бывшего владельца "Парк-ресторана" и "Сибири" Каптиловича (130, Сент-Марк-плейс с 21 июля). Летом на Кони-Айленд по уже хорошо известному русской колонии адресу (2011, Серф-авеню) открылся "Новый русский медведь". В этом году два русских ресторана подверглись вооруженным нападениям - "Сибирь" (незадолго до этого переехавшая "после 9 лет на одном месте" в здание общества "Наука", в бывшее помещение "Москвы" - 315, Ист 10-я улица) и "Русский кабачок". В последнем в момент нападения находились К. Санкаржевский и Л. Кинский. Кинский пытался защищать официанток, за что получил удар рукояткой пистолета по голове.
Безусловно, главным событием театрально-кабаретной жизни русского Нью-Йорка 1926 года стало открытие 30 декабря ресторана "Рашен арт". Несколько последующих лет именно он "делал погоду" в этой области жизни русской колонии. Ресторан находился под Русским художественным театром Мориса Шварца в доме 181-189 по Второй авеню, около 11-й улицы. Когда в 1925 году планировалось создание театра, ресторатор Мейер (Михаил) Голуб решил открыть здесь кафе, в котором руководители театра могли бы бражничать, одновременно наслаждаясь истинно русской атмосферой (ко всему прочему "Рашен арт" еще и являлся точной копией одного из самых известных ресторанов Москвы). В нем имелось два обширных зала (площадь пола около 460 квадратных метров - в конце 20-х это была самая большая танцевальная площадка в русских ресторанах Нью-Йорка), вмещавших до 400 человек. Художественное оформление залов ресторана, с 22 полуоткрытыми ложами, было выдержано в древнерусском теремном стиле и выполнено по эскизам художника Н.Г. Узунова дизайнером И.Б. Эстровичем. Ресторан принадлежал Мейеру Голубу, шефом являлся Иван Артемьевич Есипенко, а позже - Антон Емельянович Сидоренко. Шеф кондитерских изделий - Иван Васильевич Осташенко, шашлыки и кавказские блюда - Нестор Ламтадзе. "Рашен арт" оставался весьма прибыльным предприятием (выделявшимся и своей артистической программой) вплоть до своего закрытия на рубеже 1938-1939 годов.
В 1927 году список русских рестораций "большого яблока" пополнили 4 новых. В мае по уже хорошо известному русским в период летних отпусков адресу - на Кони-Айленд - открылся "Русский олень" ("Russian Deer"; открытие состоялось было 27 мая, но затем полили дожди, а для открытого ресторана это было смерти подобно, и "настоящее" открытие случилось лишь 1 июля, когда смилостивилась погода); 27 августа на углу 120-й улицы и Мэдисон-авеню, 2013 распахнул свои двери "Прогресс" (под управлением Нестора Ламтадзе); 23 сентября на Второй авеню, 219 открылся "Волга боутмен инн" с кухней И. Авдеева.
Безусловно, главным событием года стало "парадное" открытие "Корчмы" 16 сентября. Вообще-то этот ресторан был открыт Петром Немировым 6 сентября 1924 года, но никак себя не зарекомендовал. Спустя три года "Корчма" была открыта "на новом месте" в обширном подвальном помещении на углу Второй авеню (244, Ист, 14-я улица). "Корчма" предлагала обеды с 12 до 3 дня и ужин - с 5 до 9 вечера. Музыкальная программа длилась с 6 вечера до 3 утра. Заведение было красиво оформлено декорациями художника П. Мортимера Блока в русском стиле. "Корчма" была заявлена русской публике как ресторан-кабаре, "по роскоши отделки - музей", в котором "все первоклассно!". В открытии "Корчмы" приняли участие Сарматов, Вася Фомин, И. Спивак, оркестр К. Круммеля. Кухней управлял Платон Вдовиченко. В первые годы здесь выступал оркестр Бориса Саббатовского. К сезону 1931-32 годов ресторан перестроили, были "установлены громадные моторы, вытягивающие табачный дым из помещения, а также... моторы, нагнетающие чистый воздух в ресторан. Помимо всего впервые установлены машины для охлаждения воздуха".
14-я улица, на которой располагался ресторан, в 20-е годы слыла безопасным местом (кстати, в 1927 году Сарматов записал на фирме "Брансуик" на грампластинку свои куплеты "14-я улица" на музыку В. Габаева), однако позже здесь начали появляться подозрительные личности, случались и грабежи, что явно не способствовало росту популярности ресторана как среди русских, так и американцев. Дом 244 по 14-й улице был связан с русскими без малого полвека: после закрытия "Корчмы" здесь обосновался ресторан "Две гитары", в 1970 году поменявший и хозяев, и вывеску (отныне это была "Тройка"). "Корчма" остается в памяти благодаря песне о русских ресторанах, написанной американским композитором Джином Раскиным, известным автором английского текста к переработанной Полом Маккартни для Мэри Хопкин русской песне "Дорогой длинною", записанной ею в 1962 году; песня так и называется - "Корчма" (она известна в исполнении Лу Митчелл, а также Теодора Биккеля, включившего ее в свой диск "Браво, Биккель", вышедший на фирме "Электра" в 1959 году). Существует и коктейль "Корчма" (по 1 унции водки и white cream de cacao, 1/2 унции лимонного сока, чуть гранатового сиропа, лед, - подавать в охлажденном стакане для коктейля), названный, по всей видимости, в честь этого русского ресторана.
В 1928 году восемь раз русские рестораторы радовали своих клиентов, открывая новые заведения. В феврале неподалеку от "Корчмы" Иван Фадеевич Талько основал "Тамару" (332, Ист 14-я улица). 28 мая в помещении Русско-американского общественного собрания обосновался "Подвал бродячей собаки", спустя четыре месяца превратившийся в "Кремль". Тогда же, в мае, приказала долго жить "Пчелка", обратившаяся в "Крым" (Мэдисон-авеню, 2066). Чуть раньше, 12 мая, в Гарлеме открылся Русский клуб (на долгие годы ставший средоточием культурной жизни всего русского Нью-Йорка), а при клубе, конечно же, был ресторан, возглавлявшийся Александром Чаплыгиным (это заведение, из-за своего непосредственного соседства с залом, в котором и происходили культурные мероприятия, больше походил на ресторан в обычном понимании этого слова - то есть на то место, куда приходят просто поесть). В середине декабря на Линокс-авеню, 235 открылся "Би-ба-бо". И, наконец, появились две новых "Тройки": первая летом, по обыкновению нескольких последних лет, в заведении на 2007, Серф-авеню (за год до этого бывшее "Русским оленем"); а вторая в октябре на 48-й улице, 63.
В 1929 году было открыто несколько небольших рестораций: "Россия" (12 сентября, по-английски она называлась "Little Russia", 100, Вест, 59-я улица, в подвальном помещении, одним из трех хозяев стал Жорж Козлов, ресторан был декорирован Евгением Дункелем), "Донцов клаб" (Николай Донцов с помпой открыл свое собственное заведение в помещении бывшего "Би-ба-бо" на Линокс-авеню, но прогорел почти так же быстро, как и его предшественник), "Аллаверды" (19 октября, 313, Ист, 14-я улица), "Огонек" (там же, спустя полтора месяца).
В ноябре, с недельным перерывом, открылись два заведения, владельцы которых пытались сказать новое слово в ресторанном бизнесе Нью-Йорка: 8 ноября начал работу ресторан-кабаре "Сфинкс" (144, Вторая авеню), а 15-го распахнула двери "Россияна" (бывший "Little Club"). "Россияна", помещавшаяся в здании театра Шуберта, через дом от театра "Парамаунт", также, как и "Россия" (а до этого многие другие рестораны), принадлежала Жоржу Козлову. Расписал ее Евгений Дункель. Зал ресторана вмещал до 450 человек (что, по тем временам было не такой большой редкостью, как десятью годами позже). Не стало редкостью и быстрое закрытие "Россияны" на русский старый Новый год 1931 года (уже в феврале на ее месте открылся "Моску арт" Миши Сегелнека, с декорациями Дункеля).
"Сфинкс", разместившийся в первом этаже дома 144 по Второй авеню и украшенный в восточном стиле Н.И. Васильевым, находился под художественным руководством артиста А. Данарова. Имелся небольшой оркестр из восьми человек М. Вайнцова и заявлен был ресторан как "ресторан-кабаре". По-видимому, мода на включение слова "кабаре" в название нью-йоркских русских ресторанов пошла из Парижа (на самом деле "Сфинкс" до уровня кабаре не дотягивал).
Одним из основных отличий нью-йоркских ресторанов от парижских являлось отсутствие спиртного в свободной продаже. Время от времени в русские газеты Нью-Йорка писали, что в словосочетании "свободная продажа" первое слово не лишено смысла. Так, к примеру, 8 ноября 1929 года "Новое русское слово" сообщило, что "на ресторан "Рошен Арт" федеральными агентами, следящими за соблюдением закона о принудительной трезвенности была произведена облава. Агенты утверждают, что нашли спиртные напитки. Управляющий рестораном и официанты, всего 10 человек, были арестованы, но затем освобождены под залог. В ресторане во время облавы находилось более 100 человек".
В 1930 году помимо уже упоминавшегося "Москоу арт", просуществовавшего всего несколько месяцев (такова была судьба подавляющего большинства русских начинаний подобного рода в Нью-Йорке в годы Великой депрессии), был открыт ресторан "Садко". 10 сентября в доме 100 Вест по 57-й улице А. Гудвин вместе с И.В. Тышкевичем организовал это заведение с росписью Н. Узунова.
1931 год, как и предыдущие годы, отмечен появлением новых названий на карте русских рестораций Нью-Йорка: "Самарканд", 8, Вест 52-я улица (в 60-е годы XIX века в Санкт-Петербурге на Черной речке в небольшом деревянном домике существовал ресторан с таким названием - вроде бы здесь А.Н. Апухтин написал свои знаменитые стихи "Пара гнедых"), где хозяйкой была вдова генерала Берта Федоровна Оношко, державшая в Константинополе "Маяк", расписал "Самарканд" художник Игорь Пантюхов; "Нева" (264, Ист 10-я улица, открыт 14 августа), "Волынь" (539, Ист 11-я улица, открыт 15 сентября), "Кавказский уголок" (147, Вторая авеню, открыт в октябре), "Петрушка" (204, Вест 48-я улица с огромным залом на 500 человек и цыганским хором из 30 певцов и певиц, с 6 ноября), "Казбек" Нестора Ломтадзе (29, Вест 120-я улица, открыт в декабре), "Русская рапсодия" (бывший "Самарканд", 8, Вест 52-я улица, владелец Жорж Козлов, 26 декабря). Вместо закрывшейся "Полтавы" появился очередной "Кавказ" (332, Ист 14-я улица, между Первой и Второй авеню). Однако все это мало что изменило в ресторанной русской жизни Нью-Йорка.
Заслуживает упоминания попытка соединить театр с рестораном, предпринятая Хмарой с группой артистов "Летучей мыши" и "Синей птицы" в "Арбате". Стены и потолок ресторана были выполнены Р. Шатовым, декорации сцены - художником Борисовым. Программу режиссировал К. Шеин. Размещался "Арбат" в уютном подвале, где по мягким коврам ступали посетители и неслышно двигалась "прислуга", сплошь составленная из артистов, прекрасно игравших свои роли (Ольга Валери, Маруся Георгиевская - конферансье, Борис Белостоцкий, прославившийся в России своими рассказами для детей П. Лопухин, В. Радеев, Ирина Кунавская, Вера Стрельская). Однако уже 14 января 1932 года в "Арбате" состоялось последнее представление и на следующий день ресторан перешел во владение американцев. Неудачный опыт "Арбата" показал, что ни художественные постановки, создавшие ресторану репутацию одного из лучших кабаретных мест, ни материальные усилия Хмары, понесшего убытки, не смогли преодолеть всеобщей депрессии. Изящный и благородный по жанру и художественным достоинствам театр закрылся.
РЕСТОРАТОР САША МАЕВ (2 июля 1896 - июнь 1975)
Известнейший русский ресторатор Александр Максимович Маев, или Саша, как его звали американцы, начинал свою карьеру в чикагском "Петрушке" - в конце 20-х годов он там работал в качестве "boss-boy" (то есть был старшим среди уборщиков и мойщиков посуды). Пройдет всего какой-нибудь десяток лет и в русской колонии Нью-Йорка имя сибиряка Маева станет синонимом преуспевания и коммерческого успеха. В 30-х - 40-х годах Саша Маев держал три ресторана, загородный пансион и небольшую гостиницу и олицетворял собой расхожее американское понятие "selfmademan" ("человек, сделавший себя сам"). Он действительно всего в своей жизни добивался сам. Но сначала ему, бывшему владельцу фабрики по производству халвы в Москве, бывшему белому офицеру, пришлось спешно покидать родную страну, бросив все, даже восьмимесячного сына Виктора.
Маев попал в Китай, где он провел два года. В 1922 году Саше удалось перебраться в Сан-Франциско. Первые годы на американской земле не слишком-то отличались от предыдущих - Саша работал посудомойщиком, лифтером, строил дороги, мыл машины - иначе было не прожить. Вскоре его очаровала атмосфера ресторанной жизни - не в последнюю очередь потому, что работа в ресторане гарантировала трехразовое питание. Со временем незаурядные природные данные и сильное желание иметь свой собственный дом в Америке, а также, - что немаловажно - любовь женщины, давшей ему 15 тысяч долларов на открытие дела, превратили Сашу Маева в одного из самых известных в Русской Америке рестораторов и владельцев недвижимости.
Все годы, проведенные сначала в Калифорнии, потом в Чикаго и, наконец, в Нью-Йорке Сашу не покидала мысль о сыне Викторе. В 1934 году он приступил к его активным поискам, тратил тысячи долларов, посылая людей в Россию - все безуспешно. Помог Международный Красный Крест (ирония судьбы!) всего за один доллар. Виктор приехал в Америку. Счастливый отец привел его в собственный ресторан ("Русскую чайную"), усадил на лучшее место. Виктор долго осматривался, задерживая взгляд на сновавших туда-сюда официантах, а потом сурово объявил свой приговор: "Да ты, папа, оказывается, капиталист!" Маев понял, что ему предстоят нелегкие времена...
"Что я должен был рассказать моему мальчику? - говорил в 1940 году Mаев в интервью нью-йоркской газете "Дейли миррор", - что когда я начинал, у меня не было ни цента в кармане, а сейчас на меня работает 11 человек? Что я никогда никого не уволил? Что ношусь по залу так же, как и все остальные? Что у меня служит человек, на которого я работал когда-то?"
Именно по вине горячо любимого сына Саша Mаев был вынужден продать свое самое успешное детище - ресторан "Казино рюс", на протяжении 40-х годов притягивавшее к себе многочисленных ценителей русской и цыганской песни.
Вернемся, однако, в 1932 год, когда именно Саше Маеву принадлежала заслуга открытия ресторана с довольно скромным по меркам того времени названием - "Russian Tea Room", что означало всего лишь "Русская чайная".
Первое заведение с таким названием - а был это тогда магазин по продаже шоколада с чайной - открылось на 57-й улице, 147, в 1926 (по некоторым другим данным в 1927) году несколькими бывшими танцовщиками Императорского русского балета. Название было выбрано не случайно: в дореволюционной России чайные были примерно тем же, что и пабы для англичан, или знаменитые венские кофейни - это было место встреч, где посетители обменивались слухами о сплетнях или сплетнями о слухах и где посетителям-сплетникам как бы между прочим - но весьма к месту - предлагались сладости и чай. С тем и задумывалась "Русская чайная" для беженцев из России - если не как дом вне дома, то уж по крайней мере как дом вместо дома, который они потеряли (ну и, конечно, бывшим артистам Императорского балета тоже хотелось регулярно кушать).
Возможно, есть и еще одно объяснение: в эти годы - годы "прохибишена" - чай был, пожалуй, самым крепким из официально разрешенных к употреблению в общественных местах напитков.
В ноябре 1928-го заведение, которое принадлежало уже хореографу Альбертине Раш (19.01.1896 - 2.10.1967, родом из Вены, но также не чуждой русскости, так как с 1925 года она была замужем за русским композитором Димитрием Темкиным; прославилась Раш тем, что была постановщиком танцев во многих голливудских картинах, в первую очередь следует вспомнить "Большой вальс", имя же Темкина известно гораздо больше) переедет в дом напротив, построенный в 1875 году - весьма кстати - чайным и кофейным торговцем Джоном Ф. Пупке. Несколько лет спустя адрес этого здания в итальянском стиле из песчаника - 150, 57-я улица - станет известным всему Нью-Йорку.
"Русская чайная" тогда представляла собою именно чайную, при которой в том же 1928 году был открыт ресторан. Первое время это русское предприятие пользовалось успехом, благодаря своему соседству с Карнеги-холлом. Спустя два года в администрации ресторана произошел раскол, на 72-й улице Полина Зискин открыла "Новую русскую чайную", ничем, впрочем, не прославившуюся. А в 1932 году чайная зачахла и прекратила свое существование. Крах произошел по вине владельца, небрежно относившегося к посетителям. В очередной раз повторилась банальная история с дубом, желудями и известным нечистоплотным животным. Какое-то время помещение стояло закрытым, штукатурка внутри осыпалась и "Русская чайная" приобрела грустный обшарпанный вид. Скоро, однако, нашлись люди, снявшие это помещение, чтобы поднять дело на должную высоту. Ресторан был куплен четверкой русских (среди них Саша Маев и Анатолий Воинов). Денег у них было немного, зато делового опыта - хоть отбавляй! Другие рестораторы, "виды видавшие", при встречах выражали им соболезнования ("плакали, мол, ваши денежки"), а за спиной посмеивались над ними.
Новый ресторан "Русская чайная" (маевский) был открыт в марте 1932 года, не в сезон. Кроме того, помещение пришлось делить с магазином трикотажных изделий (позже Маев трикотажников "выжил" и появилась сначала "Боярская комната", потом - не менее успешное и знаменитое "Казино рюс", к которому позже присоединится "Багдадская комната"). Тяжело было поднять дело, но Саша Маев не унывал. От прежней мрачности помещения не осталось и следа. Все стало приятным и запахло уютом. "Русская чайная" стала рестораном типа европейского кафе. Именно Маев расширил ассортимент кушаний: помимо чая, шоколада, сладостей и мороженого в "Русской чайной" появились полноценные блюда, постепенно приучившие избалованных нью-йоркских гурманов к тому, что уж если хочешь отведать истинно русскую пищу - так поезжай в "Russian Tea Room". Примечательно, что все это было достигнуто не столько деньгами, сколько упорным трудом, предупредительным отношением к посетителям и безукоризненной общей постановкой дела.
Подобно тому, как кафе "Ройал" на Второй авеню служило биржей для еврейских артистов, писателей и журналистов, "Русская чайная" стала "Меккой" русских артистов, музыкантов и художников, излюбленным местом богемы (завсегдатаями здесь были Яша Хейфец, Миша Эльман, Артуро Тосканини, Владимир Горовиц, Сергей Кусевицкий, Борис Мороз, Сол Юрок). Один из завсегдатаев заведения, известный в балетных кругах Анатолий Чужой сравнивал "Русскую чайную" со знаменитым санкт-петербургским рестораном "Кюба", где танцоры и их обожатели могли отдохнуть после представления в Мариинском театре и посудачить о сыгранном спектакле и о ценах на бриллианты. Кстати, Чужой, приехавший в Соединенные Штаты почти одновременно с открытием ресторана, посещал "Русскую чайную" дважды в день, шесть раз в неделю - и еще раз по воскресеньям. У Чужого было постоянное место - первое слева от входа, откуда он в течение всего вечера мог внимательно наблюдать за каждым, кто заходил, и, что еще важнее - с кем уходил посетитель по завершении трапезы. По самым скромным подсчетам, он пообедал и поужинал в этих стенах 25000 раз.Так продолжалось до самой кончины артиста в 1968 году.
Во время обеда и в часы после театра в ресторане бывало столько публики, что порой приходилось ждать в очереди, чтобы получить свободный столик. С легализацией "того, чего у нас не было 13 лет", то есть с отменой "сухого закона" (случилось это весной 1933 года) в русских ресторанах началось заметное оживление, содержатели пожаловаться не могли. Не отставал и Маев: он убрал старый фонтан с содой "Русской чайной", обзавелся хорошо оборудованным баром, в котором было все, вплоть до настоящей русской водки, зубровки и рябиновки...
Была при ресторане и собственная кондитерская, исправно торговавшая конфетами, тортами, пирожными, русскими пирожками, шоколадом (в том числе "миньон") и мороженым. Именно кондитеры "Русской чайной" снабжали русскую колонию украшенными глазурью куличами и сырными пасхами с цукатами. В последнюю неделю перед Пасхой кондитерская ресторана трудилась не покладая рук.
В то же время "Русская чайная" практически никогда не имела большой музыкальной программы - в 1934-1936 годах здесь играл в основном струнный ансамбль Альберта Миллера. В Нью-Йорке было много ресторанов богаче и роскошнее и по стилю, и по колориту. Тем не менее, считалось, что для встречи со знакомым или свидания в центре города лучшее место трудно найти. "Русская чайная" (как и многие другие русские ресторации) была и своего рода русским клубом. Там можно было оставить адрес и получать письма. Туда постоянно приходили для деловых бесед, встречались люди, не видевшие друг друга в течение многих лет. Это было и место встречи русских артистов: в "Русской чайной" зарождались многие русские балеты, в этом ресторане можно было встретить балетмейстеров и балетных артистов с мировыми именами. Нередко после премьеры какого-нибудь русского балета здесь собиралась вся труппа для празднования удачного открытия сезона.
Саша Маев был рачительным хозяином и постоянно заботился об использовании в своих заведениях достижений прогресса в области ресторанного дела. В мае 1936 года в "Русской чайной" была введена в строй охладительная система. Теперь, с наступлением летней жары, когда американские градусники зашкаливало за 90 градусов по Фаренгейту и железобетонное пекло Нью-Йорка становилось сущим адом, несмотря на закрытие концертного сезона в Карнеги-холле, "Русская чайная" по-прежнему была переполнена посетителями. Кроме того, в ресторане был проложен специальный акустический потолок, который приглушал шум разговоров во время скопления публики. В конце 1936 года к "Русской чайной" была добавлена "Боярская комната", как писали газеты, "для тех, которым льстит "халифат на час", и которым будет приятно считать себя боярами, хотя бы и в ресторанной боярской комнате" - "для банкетов и небольших партий" (вечеринок).
Декорировал этот небольшой зал Роман Шатов "не столько в классическом старинном русском характере, сколько в тонах эскиза". Стены ресторана были украшены портретами русских знаменитостей.
О том, зачем русские и американцы посещают "Русскую чайную" с немалой долей иронии писала эмигрантская пресса:
В "Russian Tea Room" ... оживление. Американцы приходят, интересуясь "рошен принсес", подающими "настоящий русский чай", а русские с любопытством рассматривают американцев, среди которых тоже много "выдающихся людей".
Один знаменит тем, что шьет костюмы для бродвейских театров. Другой - известный радио-анонсер. У него специальный голос, который стоит "миллион долларов".
Если американцам импонируют титулы, то русским - миллионы. Обе стороны оказываются вполне удовлетворенными.
Восьмого марта 1937 года в ресторане "Континенталь" на Джексон-Хайтс (Лонг-Айленд) служащие "Русской чайной" во главе с ее владельцем и администрацией отметили пятилетие существования этого русского предприятия. Как сообщал журналист-очевидец, было приятно видеть, как эти люди, круглый год проводящие в ресторане для обслуживания посторонней публики, на этот раз чувствовали себя гостями и, сбросив "парадные" косоворотки, выглядели гораздо лучше, чем иные ресторанные "гости". После обильного ужина, предоставленного бесплатно всему составу и всем гостям, состоялись экспромтные выступления и танцы под оркестр Миллера. Была пропета "Чарочка" основателю и бессменному руководителю "Russian Tea Room" А.М. Маеву.
В статье ресторан был назван русским учреждением, "которое не только поддерживало многие десятки русских служащих, но и давало им возможность создать организацию взаимопомощи, в цели которой входило также страхование, обеспечение на случай болезни и потери работоспособности".
И это сущая правда (не будем забывать, что "Русская чайная" создавалась в самый разгар Великой депрессии). Так что Маев и его коллеги-рестораторы дейст-вительно давали возможность зарабатывать на жизнь многим своим соотечественникам: на кухне трудилась целая армия поваров, в некоторых местах (как и в парижских заведениях) держали целый штат платных партнерш и партнеров для танцев, не говоря о гардеробщиках, цветочницах и продавщицах, торгующих русскими или псевдорусскими сувенирами. Вокруг таких заведений кормились и ночные таксисты и всевозможные лавочки, в том числе и завлекающие прохожих русскими продуктами и напитками.
В том же 1932 году генерал Лодыженский предпринял очередную (уже третью) попытку по распространению своего "Двуглавого орла" по американскому континенту - и открыл свое заведение в Лос-Анджелесе, поближе к Голливуду. Первый голливудский "Русский орел" Лодыженскому удалось создать, собрав с восьми служащих по 500 долларов. Затея кончилась поджогом, совершенным арендатором, который был отдан под суд. Говорили, что в тушении пожара принимал участие Чарли Чаплин. Второй ресторан Лодыженский открыл на "пожертвования". Тысячу долларов дал Чаплин, еще 6000 - Франсис Мерион. Все деньги были израсходованы, ресторан закрыт, после чего Лодыженский засобирался обратно в Нью-Йорк.
Помимо ресторанного дела в Голливуде генерал снискал себе славу "технического советника" при съемке фильмов по русским сюжетам.
В октябре 1932-го (Ист 54-я улица, 161) открылся "Московский кружок". В том же месяце не успокоившийся с потерей "Арбата" К.С. Шеин открыл свою собст-венную "Петрушку" (1678, Бродвей, между 57-й и 58-й улицами) с той же труппой, что была в "Арбате". Шефами стали А.Н. Антонович и И.В. Тышкевич, чьего опыта с "Садко" хватило на один сезон. В программу входили скетчи, пародии, инсценировки. Все шло поначалу хорошо, но... опять закрытие ресторана, поиски нового места... В сентябре 1933 года в помещении незадолго до этого закрытого "Медведя" на Второй авеню открылось кафе "Дон-Кихот" с русско-французской кухней и русскими артистами. В октябре на 49-й улице, 142 Вест, разместился ресторан "Вокруг самовара".
"Урожайным" на новые заведения выдался год 1934-й - заканчивалась депрессия! Было открыто около десятка новых ресторанов. 17 февраля - "Балтик" (32, Ист 7-я улица), в том же месяце - "Виллидж бар таверна" (221, по Второй авеню, угол 14-й улицы) и "Старый Русский медведь" Алексея Шлеина. Весной, переехав всего на несколько номеров по Бродвею, неутомимый Шеин открывает "самый большой русский ресторан" "Золотой петушок". В качестве руководителя оркестра привлекает хорошо известного ему Жоржа Щербана, игравшего до этого в "Нью-Йоркере". И снова ничего не выходит. В июле открылись "Калинка" (280, Мидл-Нек-роуд, Грейт-Нек, Лонг-Айленд, шеф-владелец Владимир Ребенков, выступали Сева Фуллон и Миша Узданов), а с началом сезона новые заведения стали появляться, как грибы после дождя: 5 сентября распахнул двери "Кавказский орел" князя Сидамона Эристова (112, Ист 55-я улица), 20 октября - "Московская чайная" (48, Ист 53-я улица; отделан художником И.С. Борисовым), с ноября заработали "Рашен виллидж" (ресторан Ольги Пожелло с декорациями Р. Шатова; в 1937-м перешел в руки Евдокии Алексеевны Усань, 66, Вест 55-я улица), "Русский орел" (с 12-го числа, владелец В. Юрьев, "художественно декорирован М.Е. Юрьевой по сказкам Билибина") и, наконец, 14 декабря - "Усадьба" (100, Вест 57-я улица), где четырьмя годами раньше был "Садко". "Усадьба" своим декором напоминала петербургский "Контан" "старых добрых времен". Создан этот ресторан был, главным образом трудами и заботами князя В. Эристави, незадолго до того прибывшего из Парижа, где он имел ресторан с тем же названием. Оформление "Уса-дьбы" было выдержано в русско-дворянском стиле ("русский ампир") под руководством художника Н.В. Васильева и при участии Н. Узунова. Особо бросалась в глаза центральная галерея, имитировавшая галерею Царскосельского дворца. Художником-декоратором выступил князь Алексей Оболенский, директором ресторана стал А.А. Ильин, помощником был князь Н.Д. Амилахвари, оркестром руководил П. Зам-Замуленко.
И в том же 1934 году, 22 июля, состоялось торжественное открытие "фармы РОВА", места, которое замышлялось как будущий русский город. Затея не удалась, тем не менее, русских здесь было много (на открытии было выпито 205 бочек пива и съедено 1000 сэндвичей), сюда часто приезжали выступать русские артисты, устраивались балы и русские вечера.
В 1934 году с успехом выступал цыганский хор под управлением С. Кушнарева, в который входили Николай Карлаш, Валя Валентинова, Ада Любина, Владимир Данилов, Михаил Дидович, Николаев.
К середине 30-х годов среди русских ресторанов Нью-Йорка на первые роли вышли "Русская чайная" Саши Маева, "Усадьба", "Кавказский орел", "Корчма" и, конечно, "Рашен арт". Именно эти заведения были центром празднования русскими Нового 1935-го года. В "Русской чайной" выступила Инна Мираева, в "Усадьбе", где традиционно собиралось больше американцев, - Борис Белостоцкий, в "Кавказском орле" пели Сева Фуллон и Юра Истомин, в "Рашен виллидж" - Аркадий Стояновский и Ольга Вадина (жена миллионера и друга Ленина, а также "всего Советского Союза" Арманда Хаммера), в "Рашен арт" - та же Ольга Вадина. Самая сильная артистическая программа в сезоне 1934-35 годов была, пожалуй, в "Корчме": Настя Полякова, Адя Кузнецов, Дара Бирс, Маруся Георгиевская, струнный оркестр Николая Маттея под управлением Глеба Елина. В других же заведениях в начале года главными приманками являлись тенор Николай Васильев ("Усадьба"), балалаечный оркестр Петра Бильжо и струнный оркестр Дмитрия Папчыхина, гитаристы Федя Заркевич и Леня Кальбус, певица Христина Полещук, В. Щукин и танцор Яша Никогосов ("Русский медведь"). В "Кавказском орле" выступали Ася Дальская, Женя Галина и Юра Истомин.
В 1935-м к числу мест, куда любили заходить русские и "аборигены", добавились "Рашен инн" (с 14 декабря; помещение на Второй авеню, 219 было снято будущим владельцем ресторана Петром Бусыгиным еще в марте), "Тройка" (на Бродвее, угол 50-й улицы, в помещении театра "Уинтергарден", роспись И. Борисова, открытие состоялось 20 декабря). Помимо этого хорошо известный к тому времени и никогда долго на одном месте не сидевший Жорж Козлов возглавил ресторан при последнем предприятии Никиты Балиева - кабаре "Летучая мышь" в "Континентал кабаре" гостиницы "Сент-Мориц" (50, Сентрал-Парк-авеню), открывшемся 12 декабря. Балиев перебрался сюда, закончив работу конферансье во "Френч казино" и в Чикаго.
2 декабря 1935 года был открыт ресторан "Русский орел" С. Оболенского, расположившийся в отеле "Шерри Нетерленд" на Пятой авеню. Князь Сергей Платонович Оболенский-Нелединский-Мелецкий, предпочитавший, чтобы его называли "полковник Оболенский" - личность незаурядная. Он родился в 1890 году в Царском Селе; его мать, урожденная Нарышкина, была фрейлиной. Учился в Оксфордском университете одновременно с принцем Уэльским, будущим королем Эдуардом VIII, и герцогом Йоркским, ставшим впоследствии королем Георгом VI. Эмигрировав после революции в Америку, в 1924 Сергей Оболенский женился на Алис Астор, дочери миллионера Астора, погибшего при крушении "Титаника". В 1932 году, почти одновременно с получением американского гражданства, Оболенский и Алис развелись, но несмотря на это, он остался в дружеских отношениях с ее братом Винсентом, который поручил ему управление фешенебельным отелем "Сент-Реджис Шератон" на Пятой авеню. Позже князь открыл собственный ночной клуб в отеле "Шерри Нетерленд". Во время 2-й мировой войны Оболенский, как и многие другие русские, пошел добровольцем в американскую армию и совершил немало подвигов. В момент вторжения американцев в Европу, он вместе с тремя парашютистами был сброшен над Сицилией и сумел уговорить начальника местного итальянского гарнизона перейти на сторону союзников и повернуть оружие против немцев. После войны в течение многих лет регулярно устраивал "Белый бал", на котором, не считаясь с возрастом, темпераментно танцевал лезгинку. Скончался 29 сентября 1978 года на своей ферме Гросс-Пойнт, штат Мичиган.
В 1935 году Саша Маев открыл "летнее дело" - загородный ресторан "Лабстермания" - и опять Маеву способствовал успех! Гастрономической частью здесь заведовал неизменный Иван Васильевич Тышкевич, в ресторане было 4 бар-тендера, а главное - около 20 русских нашли здесь себе работу.
По словам историка русской эмиграции П.Е. Ковалевского, "повсюду, где возникали русские колонии или просто поселялись группы русских, их первым делом было построение храма или, по крайней мере, устройство помещения для совершения богослужений. Вокруг церкви объединялись русские, и в центре их общественной и культурной работы почти всегда стоял храм... Вокруг церквей создавались школы, читальни, библиотеки, сестричества, хоры, организации молодежи, благотворительные учреждения. Они были местом встреч русских, и при них устраивались лекции и собрания". Соборный храм Христа Спасителя был основан 29 августа 1924 года священником Василием Филипповичем Курдюмовым. Сначала он помещался в скромной домовой церкви на 129-й улице, а спустя несколько лет был приобретен храм на Мэдисон-авеню и 121-й улице с большим приходским домом. Этот дом тут же получил название Русский клуб, каковым он и стал на самом деле: зрительный зал вмещал до 600 человек. Поэтому храм Христа Спасителя и примыкающий к нему Русский клуб стали на долгие годы настоящим русским центром Нью-Йорка, где постоянно устраивались всевозможные собрания и вечера.
- 8 ноября Общество взаимопомощи русских артистов совместно с американскими артистами устроило бал-кабаре, в котором участвовали Нина Тарасова, П. Ахматова, Дора Бошоер, Валя Валентинова, Б. Белостоцкий, Ж. Дубровский, Адя Кузнецов, Макс Пантелеев и А. Черкасский;
- 29 ноября в Карнеги-холле состоялся юбилейный 3000-й концерт Жаровского хора;
- 14 декабря Дамское общество помощи музыкантам и артистам в отеле "Шерман-сквер" устроило бал, на котором "после долгого отсутствия" выступили Маруся Георгиевская (оставлявшая сцену "ради тихого семейного счастья"), Евгения Судейкина и впервые приехавшая в Нью-Йорк Сара Горби.
В 1936 году продолжалось открытие новых ресторанов. 14 февраля открылся греко-итальянский ресторан "Кафе Рене" (240, Вест 52-я улица, угол Восьмой авеню и Бродвея) с русской программой, конферансом в нем заведовал хорошо известный в русской колонии Федор Федорович Мейбом. 30 сентября начал работать ресторан "Деревянные солдатики" (58, Вест 56-я улица), получивший название в честь одноименного спектакля незадолго до этого скончавшегося Никиты Балиева, - уютный, "без программы, но с хорошим меню", расписанный Е. Агафоновым, "The Original Maiso-nette Russe of Paris" Анны Александровны Токаревой (название заведения, открытого 9 октября, по другим данным, 1 декабря, как и артистическая программа, первое время - с октября - возглавлявшаяся Ашим-Ханом, и оформление - "зало ресторана - точная копия парижских декораций художника Василия Шухаева" - были привезены владелицей из Парижа; этот второй ресторан Токаревой в Нью-Йорке занял громадное помещение, - 49, Ист 54-я улица, угол Мэдисон-авеню, - в котором до этого размещался фешенебельный великосветский клуб-ресторан "Дом Морган"), и новое заведение Саши Маева "Континентал" (открытие состоялось 7-8 декабря). В декабре (с 4, по другим данным, с 21 декабря) был открыт "Кавказский грилл" по адресу 64, Вест 48-я улица, между Шестой и Седьмой авеню, организовал его бывший владелец "Корчмы" Мотя Немиров, расписал И. Борисов. Здесь собирались артисты, выступавшие в Мюзик-холле Радио-сити и других театральных местах, чтобы отдохнуть и попробовать фирменное блюдо ресторана - "шашлык на горящих углях". Чуть позже, 28 февраля 1937 года, "Новое русское слово" так отозвалось на эту "экспансию" братьев Немировых:
На 14-ой улице есть ресторан "Корчма". Его содержит Немиров, а у Немирова есть брат. И этот брат, тоже Немиров, открыл другой ресторан, на 48-ой улице, который называется "Кавказский грил". Ресторан этот весьма недурно расписан художником Борисовым.
Все в этом ресторане было благополучно. Одного не хватало - выпивки. Теперь и это есть. Ресторан сразу привлек артистическую братию. Я видел в нем однажды импровизированный концерт. Цыганка Черная, глаза ее вполне оправдывают ее имя, лихо танцевала. Брат ее, тоже цыган, родившийся в Америке, аккомпанировал на гитаре, какой-то случайно зашедший парень прекрасно пел баритоном, еще лучше пел итальянский тенор, туда забредший. А слушала публика, среди которой была и Настя Полякова. Это был не "Кавказский Грил", а настоящий цыганский табор. Говорят, там отлично готовят.
Братья Немировы хотят завоевать мир. В Польше они заняли "Корчму", на Кавказе - саклю, именующуюся "Кавказский Грил".
В январе в Вашингтоне при отеле "Борлингтон" открылся русский ресторан "Самовар", где шефом был Иван Фаддеевич Талько.
Под Новый год (19 декабря) в Куинсе, (82-07, Тридцать седьмая авеню, Джексон=Хайтс, Лонг-Айленд) Саша Маев открыл свой второй ресторан под названием "Континентал" (внутренняя отделка Романа Шатова).
1937 год, как и всякий другой, начался со встречи Нового года. Многие нью-йоркцы, как "аборигены", так и русского происхождения, не довольствовались простой "дешевой" встречей этого праздника на улицах и предпочли заранее заказать места в отелях и ресторанах.
В новогоднюю ночь дешевле всего считал ресторан "Кавказ" на 14-й улице - 2.50 доллара, в "Деревянных солдатиках" ужин стоил 3.50, в "Русском медведе" - 4.50, "Кавказский орел" считал 6 долларов с персоны, "Русская чайная" - 6.50, а "Мезонет рюс" - 7.50.
К началу 1937 года русские, обитавшие в Гарлеме, начали массово переселяться в район Бродвея и 140-х улиц, на что живо откликнулись рестораторы. Так, здесь уже работала "Русская чайная в Америке" Бориса Алексеевича и Татьяны Владимировны Орлиных (3441 1/2 Бродвей, между 140-й и 141-й улицами). 4 февраля пригласил первых посетителей "Крым" (3422 Бродвей, около 139-й улицы и знаменитого в те времена концертного зала "Льюис Стадиум" на углу Амстердам-авеню и 138-й улицы). Чуть позже появился "Red Lantern Tea Shoppe" Сергея К. Нельсона (3436-А Бродвей, около 140-й улицы). 15 октября по адресу 3420-22 Бродвей (угол 139-й улицы) открылась "Пчелка" А.А. Денисова и М.А. Тисова. Наконец, 4 декабря в том же районе открыла свой ресторан "Russian Cottage Tea Room" Настя Полякова (3441 Бродвей, между 140-й и 141-й улицами, вместе с Е. Секунда).
В этих же кварталах находились и крупнейшие русские продуктовые магазины и лавки: русско-американский гастрономический магазин "Черняев - Турицын и К" (3350 Бродвей, между 135-й и 136-й улицами), русский бакалейно-гастрономический и конфектный магазин И. Тисова и А. Балаклицкого (фирма известна с 1923 года, 3425 Бродвей, между 139-й и 140-й улицами), гастрономический магазин "Москва", основанный А.Ф. Гусевым (3524 Бродвей, между 144-й и 145-й улицами).
Помимо выше упомянутых, в 1937 году открылись: русско-румынский ресторан "Ты и Я" ("U-N-I" Tavern") в Бронксе (3815 Третья авеню, около 171-й улицы) - 9 января; ресторан "Интернэшнл" (119 Сант-Марк-плейс, близ авеню "А", единственный, кстати в то время в этом районе - 19 февраля. 29 сентября состоялось открытие ресторана "Русский яр" (38 Вест, 52-я улица, между 5-й и 6-й улицами). Его возглавил А.К. Шлеин, вернувшийся после трехлетнего пребывания у руля вашингтонской "Тройки".
Осенью 1938 года открылись русские рестораны "Пентхаус клаб" (30 Сентрал-Парк-саут, хозяин Николай Катенев, французско-русская кухня) и "Ванда" с Николаем Донцовым на Второй авеню, 199. Осенью же закрылся "Мезонет рюс" в отеле "Сент-Реджис" ("где свет неярок, где подача изысканная и где развлечения культурные"), вскоре здесь обосновался со своим кабаре Дейв Аполлон.
В самом конце 1938 года был открыт знаменитый впоследствии ресторан-ночной клуб "Казино рюс". Видимо, после появления такого места, как "Казино рюс" пресыщенную нью-йоркскую публику уже было трудно удивить, и в 1939 году, по имеющимся, а вернее сказать, не имеющимся у автора сведениям, не был открыт ни один новый русский ресторан. На рубеже 38 и 39-го закрылся популярный некогда "Рашен арт" (его владелец Голуб ушел в венгерский ресторан "Токай" на Бродвее), в марте 39-го была сделана попытка его реанимировать - по старому адресу (181 Вторая авеню), с новым управлением (Глед Сэнфорд) и под слегка измененной вывеской "Нью Рашен арт", однако попытка оказалась неудачной: "Нью Рашен арт" долго не протянул.
...Каждый год в Нью-Йорке открывались новые русские рестораны и столь же тихо прекращали свое существование. Обычно ресторан существовал несколько лет (а иногда и несколько месяцев), потом либо закрывался, а хозяин переезжал на новое место, либо менял название. Среди "долгожителей" - "Медведь" (1908 - начало 80-х, с переездами), "Сибирь" (1910 - конец 20-х), "Кавказ" (1910-е - 1930-е), "Рашен арт" (1926-1938), "Русская чайная" (1927-1932, 1932-1996, вновь открыт осенью 1999-го), "Корчма" (1924-1949), "Русский Яр" (1937-1949), "Казино рюс" (1938-1949), "Русская сказка" (1941-1950), "Две гитары" (1949-1970), "Балалайка" (1949-1960).
Михаил БЛИЗНЮК,
г. Москва,
для “Русской Америки, NY”
|
