Горжусь, что Александр Кердан, один из талантливейших современных писателей, является моим другом, членом редакционной коллегии “Русской Америки”, лауреатом премии газеты.
Конечно, эта премия очень скромна по сравнению с другими наградами, которыми обладает Александ Кердан: лауреат Большой литературной премии России, международных премий «Золотое перо», «Честь и Отечество», «Полярная звезда», национальных премий имени А.С. Грина, П.П. Бажова и многих многих других престижных наград.
Недавно, Александр Кердан, наконец, окончил поистине титанический двадцатипятилетний труд. К благодарному читателю пришел цикл его исторических романов, рассказывающих о судьбах русских первопроходцев – от памятного похода командора Беринга и капитана Чирикова до времени продажи российских колоний на Аляске Северо-Американским Соединённым Штатам. Впервые в русскоязычной литературе вся история Русской Америки стала предметом целостного художественного осмысления. Автор соединил глубокое знание описываемой эпохи с увлекательным сюжетом, классическую традицию с неординарностью современных взглядов на личности и события.
Публикуя главу из романа Александра Кердана, надеюсь, что для читателей “Русской Америки” проза писателя станет родной и любимой.
Аркадий МАР, главный редактор газеты "Русская Америка, NY"
Почему так страшит человека смерть? Отчего она вызывает ужас в сердце всякого живущего, как бы мужественно он не ожидал её прихода, сколько бы ни готовился к нему, какой бы верой в бессмертие души не утешал себя? Тайна, которой окутана смерть, повергает человека в страх, сопровождающий его всю сознательную жизнь.
Но не только смерть физическая подстерегает нас в этом мире. Гибель нравственная, моральная – эта своего рода смерть в глазах окружающих, утрата доброго имени – порой оказывается для человека не менее ужасной, чем костлявая с косой. Особенно когда он на самом деле не совершил ничего предосудительного...
В случае гибели нравственной людей пугают заведомо ожидаемые последствия. Законы человеческого общества не оставляют тем, кто оступился или подозревается в достойном осуждения проступке, альтернативы. История человечества веками вырабатывала алгоритм наказания: обвинение, суд, приговор. Справедливый или не справедливый. В любом случае, преступивший законы общества, в котором он живёт, или не преступавший их, но признан-ный таковым, испытывает всю силу человеческой мстительности и презрения. Мало кому удаётся пройти через подобное испытание, сохранив в своём сердце любовь к ближнему...
А как быть, если ты оклеветан подлецом и не можешь доказать свою правоту? Недоверие и косые взгляды бывших сослуживцев. Ранящее в самое сердце сочувствие друзей, усомнившихся в тебе. И пуще всего, ощущение бессилия, невозможности что-то изменить... Такое не всякая душа выдержит! Тут должно быть в человеке нечто, не позволяющее ему опустить руки или наложить их на себя, и более того, помогающее добиваться справедливости даже в самом безнадёжном, казалось бы, положении.
Это нечто – внутренняя уверенность в торжестве над всем суетным промысла Божия – и помогло Кириллу Хлебникову, когда он был взят под стражу, якобы, по навету своего ближайшего друга Абросима Плотникова, за несколько лет до того пропавшего в камчатских урманах вместе с обозом ценной рухляди и важными отчётными бумагами. В те чёрные дни Хлебников сам чуть было не уверовал в предательство друга. Спас его от этого греха случайно попавший в руки нательный крест Абросима, рассеявший сомнения в том, что Плотникова нет в живых...
Полтора года тянулось разбирательство дела опального камчатского комиссионера в иркутской конторе Российско-Американской компании. Благодаря заступничеству и отличным рекомендациям губернатора Кошелева, Хлебникова, подозреваемого в растратах, содержали всё же не в остроге, а под домашним арестом, не преминув взять обязательство, что он не ударится в бега. Кирилл таковое, конечно же, написал. Да, и куда ему было бежать? В Китай к иноземцам, от коих никогда не вернёшься на родину? В леса к разбойникам? Нет, такой це-ной свобода ему была не нужна. Он хотел добиться правды.
Иркутские ревизоры строго проверили все накладные и отправленные Хлебниковым с Камчатки отчёты. Подтвердили недостачу в несколько тысяч золотых рублей – сумма не-малая! Но проверяющие не смогли обнаружить ничего, что говорило бы о нечестности самого комиссионера. Не было найдено никакой его связи и с пропажей компанейского обоза...
Словом, разбирательство зашло в тупик. И тогда решили отослать Хлебникова в столицу, в главное правление компании, пусть, дескать, там и определяют его судьбу.
В Санкт-Петербурге, куда Кирилл Тимофеевич был отправлен в сопровождении жандарма, он неожиданно нашёл серьёзную поддержку. В первую очередь – в лице старых знакомых: соратника камергера Резанова – Фёдора Ивановича Шемелина и генерал-интенданта флота Василия Михайловича Головнина, с коим Хлебников когда-то путешествовал по Камчатке, а в последствие состоял в переписке.
Шемелин в эти дни написал Хлебникову письмо, в котором прямо выразил свои чувства: «Верю вам... Решение счетов ваших нам тягостно... Это, любезный мой друг, не что другое, как следствие слишком снисходительной души вашей к нуждам ближнего».
Вдруг присоединил свой голос в защиту Кирилла Тимофеевича и назначенный вместо умершего главного бухгалтера Костогорова, Платон Васильевич Боковиков, который в бумагах, обвиняющих камчатского комиссионера, обнаружил в свою очередь много подчисток и исправлений. Ходатайство Шемелина и Боковикова перед главным правлением назначить новую более тщательную проверку, а также личные просьбы Головнина и одного из попечителей компании адмирала Мордвинова учесть безупречную службу и заслуги Хлебникова перед Российско-Американской компанией побудили совет директоров в конце концов дело против него прекратить, однако с непременным условием: отслужить компании всю недостачу, случившуюся по его недогляду.
Ожидая вакансию, Кирилл прожил в столице более года. Получая скудное пособие на пропитание, он ютился в тесной каморке на задворках дома у Синего моста и утешал себя тем, что так вот, нежданно-негаданно, представилась возможность познакомиться с градом на Неве, сойтись поближе со многими знаменитыми людьми своего Отечества. Все свои впечатления от увиденного и услышанного здесь Хлебников, по сложившейся за много лет привычке, заносил в дневник, с которым, так же, как с «Карманным оракулом», никогда не расставался. Если полистать страницы дневника, чего только там не найдёшь! Вот запись, как он «имел случай быть в придворном маскераде первого генваря 1815 года, когда впущенных поблистать людей было более двадцати тысяч», а вот, как видел вблизи всю императорскую фамилию, как «побывал в великолепных храмах Петербурга и поклонялся праху Отца Отечества и героев-полководцев Суворова и Кутузова». Есть здесь и описание посещения театра и слова, услышанные Кириллом Тимофеевичем из уст блиставшего тогда на сцене трагика Яковлева:
Но первый сердца долг к тебе Царю Царей!
Все царства держатся десницею твоей.
Прославь и утверди, и возвеличь Россию,
Чтоб с трепетом сказать иноплеменник мог:
– Языки ведайте: велик Российский Бог!
Однажды Хлебников очутился в собрании императорской публичной библиотеки, где старец Крылов, будучи в зените славы, декламировал басню: «Мартышка, в зеркале увидя образ свой...», в другой раз стоял в толпе во время пышной церемонии встречи персидского посла, когда, говоря словами того же Ивана Андреевича: «...по улицам слона водили...» Можно сказать, повидал Кирилл Тимофеевич в столице столько, что иной и за целую жизнь не увидит.
Наконец в сентябре 1816 года директора компании окончательно сменили гнев на милость и Хлебников был назначен суперкарго на купленный в Англии корабль «Ганнибал», который под новым именем, «Кутузов», отправлялся вокруг света в Русскую Америку. Командир шлюпа капитан-лейтенант Леонтий Андрианович Гагемейстер встретил Хлебникова весьма сдержанно, хоть прежде и был с ним знаком по Камчатке, да и от своего товарища Головнина получил о суперкарго только положительные отзывы. Долго приглядывался к комиссионеру, испытывал его в разных ситуациях. Когда же убедился в безукоризненной честности своего помощника, стал доверять во всём, просить совета в делах, касающихся торговли, подолгу беседовать на отвлечённые темы. Во время одной такой доверительной беседы капитан и познакомил его с секретной инструкцией, несколько строк из которой касались самого Хлебникова. Они врезались в память.
«Корабля «Кутузов» комиссионер Кирилл Тимофеевич Хлебников, – писали директора компании, – получивший груз онаго в свой приём, по оставлении из него несколько статей в Россе, остальное обязан сдать в Ново-Архангельске. Обязательство его при сём в копии прилагается. По содержании которого ежели приятны будут о нём отзывы Леонтия Андриановича, которому он во всём вверен, и обстоятельства будут требовать, можете его оставить у себя на службе, и дать ему должность, соответствующую его знанию. Он человек доброй, умной, может хорошо писать, не учася, но лучше, нежели тысячи в его состоянии могут то делать.
Он был с издавна на Камчатке, и после комиссионером компании, и вёл дела хорошо до некоторого времени. Может быть, он наградит талантами своими и усердием то время, которое было для него потеряно. Впрочем, как вы решите о нём, так и да будет!»
Решение о судьбе Хлебникова предстояло принять главному правителю колоний, которому и должен был передать депешу Гагемейстер. Но у Леонтия Андриановича, в свою очередь, была ещё одна инструкция, предписывающая сместить Александра Андреевича Баранова и самому занять его пост. Капитан-лейтенант, таким образом, сам рекомендовал, сам и назначил Хлебникова правителем Ново-Архангельской конторы Российско-Американской компании. Должность эта, равная первому помощнику главного правителя, оказалась непро-стой. По сути, все хозяйственные вопросы колоний, после смещения Баранова, сразу легли на плечи Хлебникова. Ему одному и довелось принимать дела и капиталы северо-американского отдела компании из рук престарелого главного правителя.
Кирилл Тимофеевич и теперь под присягой готов подтвердить то, что при обороте компанейских денег в семь миллионов рублей золотом, на себя лично не истратил Александр Андреевич и медной полушки! Нищим приехал он когда-то на Кадьяк по зову Шелихова, нищим же спустя три десятка лет и отправился с Ситхи умирать на родину. И хотя до скончания дней своих должен быть признателен Хлебников Гагемейстеру за доверие и своё назначение на столь вы-сокую должность, всё же, в душе не может он простить того, как капитан-лейтенант обошёлся с первым правителем. Словно татя последнего держал его под замком, не дал проститься с семьёй, оставленной в Павловской крепости, отослал на родину без должного почёта...
Представить страшно, каково было человеку заслуженному, в преклонных летах пребывающему вот так уезжать из колоний. Уезжать, томясь неизвестностью, ждёт ли кто на отеческой земле, доберётся ли он до неё, а, если и доберётся, что найдёт среди соотчичей: благодарность за труды свои или кривотолки о всех мыслимых и немыслимых злоупотреблениях, якобы совершённых им в бытность главным правителем?..
В судьбе Баранова, словно в зеркале видятся Хлебникову собственные злоключения.
Опыт Александра Андреевича учит: не жди благодарности от сильных мира сего, впрочем, и от остальных людей тоже... Поступай по совести, тогда и неблагодарность человеческая будет не так страшна.
Снова и снова мысленно обращается Кирилл Тимофеевич к своим, теперь уже далёким, встречам с мудрым старцем. Вспоминает наставления, которые давал Баранов, навсегда покидая Ситху. В трудные минуты Хлебников ловил себя на том, что представляет: как бы повёл себя покойный Александр Андреевич, случись чудо, и очутись он сейчас на его месте. Это и не мудрено. У Баранова было чему поучиться. Практик-самоучка, всё на своём веку испытавший, всё умеющий делать своими руками, строитель и воин, купец и дипломат – Баранов умел внушать уважение окружающим, будь то петербургские сановники, индейские тойоны или сам король Сандвичевых островов Тамеамеа. В своих колониях главный правитель был непререкаемым авторитетом: здесь он судил и миловал, открывал школы и больницы, строил крепости и объявлял войну... Властвовал, ни на кого не оглядываясь, и пост свой покинул без жалоб. А ведь мог запросто возмутиться поведением Гагемейстера, опечатавшего даже его личный сундучок.
Только бы свистнул, и его сторонники в мгновение ока подняли бы бунт и вернули власть низложенному правителю. Ан нет, Баранов смирился с судьбой, как и положено истинному христианину. Хотя, конечно, жил доселе он по другим законам – жестоким законам первопроходцев.
Как первопроходец и принял свою смерть – на борту корабля среди океанских просторов.
Вот и сегодня не случайно вспомнился Баранов Хлебникову, расположившемуся в одной из комнат двухэтажного дома начальника заселения Росс. Размышляя о просьбе Шмидта вступиться за союзных россиянам индейцев, Хлебников опять соотнёсся мыслью с бывшим главным правителем: что сделал бы тот? Должно быть, попытался бы предугадать все последствия, подготовился бы ко всему, даже к вооружённому столкновению с соседями...
Конечно, Хлебников понимает, сегодня перевес сил не в пользу гишпанцев. Единственная в Новом Альбионе русская крепость куда лучше укреплена, нежели столица Калифорнии – Монтерей. Четырёхугольный бревенчатый палисад Росса с двумя сторожевыми башнями оснащён тринадцатью пушками и гарнизон в нём – двадцать шесть русских да более сотни алеут... Такого не сыщешь ни в одной из испанских миссий. К тому же, всегда под рукой военный бриг «Булдаков» и где-то неподалёку фрегат «Крейсер», недавно заходивший в русское заселение. С их огневой поддержкой сам чёрт не страшен! Но дело не только в военной силе.
Она решает многое, но не всё. И это тоже наука Баранова, толкующая о том, что здесь, на американском побережье, представители компании защищают не одни токмо интересы своих акционеров, но и всего государства Российского. Эти государственные интересы обязывают не уронить достоинство Отечества в глазах его союзников и врагов.
Хлебников, конечно, сознает что неразумно ссориться с ближайшими соседями теперь, когда в Санкт-Петербурге недоброжелатели только и ждут повода, чтобы представить императору колониальную деятельность компании в чёрном свете. Но ему ясно и другое: нельзя не помочь тем, кто верит русским, кто надеется на них. Пусть это будут простые дикари, желающие вернуть из неволи своих близких... Они не знают ничего о дипломатии тех, кого называют бледнолицыми. Но самим-то русским свои союзнические обязательства необходимо выполнять! Именно так поступал всегда Баранов.
Фото: писатель Александр Кердан
|
«Урок истории только в том и заключается, что она ничему не учит», – утверждал Василий Ключевский на рубеже девятнадцатого и двадцатого веков.
В эпоху перемен, действительно, труднее всего, но и важнее всего за хаотической повседневностью и игрой мелких страстей разглядеть главное – для чего мы живём, «куда влечёт нас рок событий», что утрачивает и что обретает народ в большой исторической перспективе.
И только «магический кристалл» литературы даёт возможность увидеть через исторический опыт современность, понять её злободневные вопросы и, как ни парадоксально это звучит, отыскать неизменные во все времена ответы.
Исторические романы Александра Кердана «Крест командора», «Берег отдаленный» и «Звёздная метка», объединённые в книге под символичным названием «Земля российского владения», посвящены эпохе, когда русские люди двинулись «встречь Солнцу», начали освоение Сибири и Дальнего Востока.
Колумбы Росские, презрев угрюмый рок.
Меж льдами новый путь отворят на восток,
И наша досягнет в Америку держава, – пророчествовал молодой Михайло Ломоносов. И это пророчество сбылось. Россия утвердилась на Аляске и Алеутских островах, достигла Калифорнии. Русские первопроходцы прошли в глубь Америки, открыли множество полезных ископаемых, совершили немало научных открытий, утвердили эти обширные территории за собой вплоть до их продажи в 1867 году.
Многоплановое историческое полотно густо населено самыми разными героями: это представители нескольких поколений, различных социальных слоёв, люди многих национальностей. Цари, господа, солдаты, генералы, учёные, священники, матросы, отважные сыны России. С другой стороны – камчадалы, алеуты, индейцы, корсары, перекупщики мехов… У каждого из них свои интересы и стремления, зачастую противоречивые.
Казалось бы, в этом хаосе совершенно невозможен единый вектор общего движения. Но могучая историческая логика развития государства, «поверх голов», а точнее, поверх судеб действующих лиц, сплетает весь этот хаос в единый пассионарный поток, порыв к новым землям, к расширению границ государства российского. И даже трагические судьбы участников экспедиции Беринга обретают в исторической перспективе высокий жертвенный смысл.
Вызывает уважение творческая независимость Александра Кердана: в выборе событий и их освещении, в отходе от признанных мнений, открытая гражданская позиция – и в то же время научная добросовестность, я бы даже сказал – скрупулёзность, тщательное изучение мемуарной и архивной литературы. Очевидно, что в решении извечной проблемы жанра: сочетание исторической объективности, отражение нравов эпохи – и создание художественного произведения, захватывающего внимание читателей – автор не только использует открытия своих предшественников, но смело ищет и находит свои собственные художественные решения.
Кердан охватывает и обживает огромное временное и территориальное пространство. Но этим не ограничивается, он раздвигает, строит многослойное пространство по вертикали и горизонтали: Петербург, сибирские городки, охотничий форт, поселение алеутов, испанские президии, пространство отдельных персонажей, наконец. Чтобы совладать с этим сложнейшим геометрическим построением, ему приходится искать новые литературные приёмы.
При внешней традиционности, композиция романов предполагает динамику, мгновенные перемещения авторского внимания в пространстве сюжета. Это сгущает событийный пласт прозы и делает его стремительно-современным. В то же время, автору вполне удаётся сохранить цельность, как самого повествования, так и характеров главных героев в их развитии.
В своём предисловии Кердан пишет: «Как все мальчишки моего поколения, в детстве я зачитывался Майн Ридом, Луи Буссенаром, Жюлем Верном… Мы с друзьями играли в индейцев, пиратов, отважных путешественников, о которых узнали в книгах. Мои исторические романы – это, по сути, продолжение тех мальчишеских игр…»
Эта «детская игра» стала для Кердана судьбой. Четверть века неустанной работы над темой Русской Америки завершились созданием свода исторических романов «Земля российского владения».
В исторических романах Кердана отразились различные грани его одарённой и сильной личности. Отдавший немало лет поэзии, писатель внимателен к слову. Пластично и ярко, поэтическим пером написаны портреты героев, пейзажи Камчатки, Аляски, Калифорнии. Колоритно показана стихия русской народной жизни – с её прибаутками, пословицами, игрищами, шутками и песнями.
И всё же, главная тема исторической прозы Александра Кердана – подведение итогов отдельной человеческой жизни в контексте исторического времени. Благородная задача писателя-историка – напомнить внимательным читателям достойные имена тех, кто, подобно капитану Алексею Ильичу Чирикову или купцу и учёному Кириллу Хлебникову, был обречён на вторые роли, хотя внёс серьёзный вклад в исследование и освоение необъятных просторов русского Севера и американского континента. Именно об этих истинных героях Кердан сказал своё страстное и талантливое слово, вписав имена несправедливо забытых рядовых истории рядом со знаменитостями в Книгу Благодарной Памяти потомков.
Несомненной удачей стало для Александра Кердана обращение к теме Русской Америки.
Удивительно, как мало она разработана в нашей современной литературе. Проза 90-х и наследующая ей проза начала нового века – как правило, мрачное чтение. Невыстраданное страдание отвращает читателя от текста. И критики, и издатели, да и сами писатели уже начинают понимать, что выход из тупика – в просветлении авторского взгляда. Все ищут позитив, все хотят активного, харизматического героя. Одновременно боятся пробовать романтическое письмо, не решаются затрагивать те пласты отечественной истории, где нельзя быть искренним, не поднимаясь до пафоса.
Что сделал Александр Кердан? Он вышел на то тематическое, сюжетное поле, где сегодня работают только коммерческие авторы. Его исторические романы имеют все признаки приключенческого жанра. В них есть интриги, любовь, паруса, пираты, воинственные индейцы. Тем, кто любил в детстве Фенимора Купера, и даже тем, кто сегодня любит Гарри Поттера, будет интересно следить за развитием сюжетных линий. Но автор, разумеется, не ставил себе задачу только развлечь читателя. В отличие от «костюмных» бестселлеров, его романы стоят на прочном историческом фундаменте. Автор позволяет себе ровно тот процент домысла, при котором читатель уверен: если так и не было, то могло быть.
Всякий добротный исторический роман расширяет кругозор читателя: не только за счёт конкретных сведений (которых в романах Кердана немало), но и благодаря труду, с которым писатель обживает иное время. Почему в его романах так сильно проявилась романтическая традиция? Тут причина не в антураже и не в авторском произволе. Дело в том, что люди той эпохи, той культуры были романтиками. Даже корыстолюбцы любили золото иначе, чем нынешний «новый русский» любит свой банковский счёт. Первопроходцы, открыватели новых земель были в основе людьми практическими: иначе они бы просто не выжили на дикой Камчатке, не основали бы поселения на Аляске, не поставили бы в Калифорнии форт Росс. Но пассионарное стремление к иным, отдаленным берегам придавало их работе высокий смысл.
Именно это уловил Александр Кердан, именно это определило основную интонацию его романов.
Удачно соединяя в себе классическую традицию с неординарностью современных взглядов на личности и события далёкой эпохи, романы Кердана адресованы в первую очередь молодёжи, а так же всем, кому интересна история России, а также истории людей, руководствующихся в своих поступках понятиями долга и пользы Отечества, чести и благородства.
Будучи своего рода нравственным кодексом для молодых читателей всей России, эти романы способны напитать юношество (и не только его!) духом честности и смелости, научить держать данное слово, быть настоящим патриотом своей страны.
Исторические романы Александра Кердана в разные годы выходили отдельными книгами в московских и уральских издательствах, публиковались в журналах «Уральский следопыт», «Воин России», в роман-журналах «ХХI век» и «Путеводная звезда», отрывки из их печатал и нью-йоркский еженедельник «Русская Америка». Редакция этого издания в 2005 году наградила писателя дипломом «Лучший автор года». Романы «Берег отдаленный» и «Крест командора» удостоены Большой литературной премии России, национальных литературных премий имени А.С. Грина и П.П. Бажова.
Рассказывать о романах нет смысла. Их надо читать. Тем более что и нашу негаснущую страсть к приключениям они удовлетворят в полной мере, не позволив оторваться от чтения, пока не будет перевёрнута последняя страница. По крайней мере, я был одним из таких читателей…
Альберт ЛИХАНОВ,
для "Русской Америки, NY"
Фото с сайта: www.gazeta.lv
|
