Моя память сохранила одно детское воспоминание: в конце 60-х, дедушка привел меня, семилетнюю девчонку в цирк. Запах арены я запомнила на всю жизнь, он особенный. Вероятно, сродни опиуму, раз покурил и втянулся. Так и цирк – для некоторых это наркотик.
Мне казалось, я попала как Алиса, в Зазеркалье, в страну чудес. Сравнить это можно только со сказкой. Гимнасты и жонглеры, дрессированные тигры и слоны, акробаты и фокусники. Это было потрясение.
И вдруг на арену вышел странный человек, с грустными глазами, в черном трико и в черной кругловатой шляпе. Он хотел пить и пытался дотянуться до графина с водой, который стоял на возвышении. Прыгал, карабкался, падал и снова стремился к спасительному источнику влаги. И вот вода в его руках, он бережно берет графин, предвкушая удовольствие. Но неожиданно перед ним возникает маленькая девочка, примерно моя ровесница. Она просит отдать воду ей. И он отдает. Девчонка отходит в сторону, и поливает свои песочные куличики. Запомнилась его удивительная улыбка и глаза счастливого человека. Я почему-то заплакала. Мне было жаль этого необычного клоуна.
Он родился весной 35-го года, в Москве. Предвоенное босоногое детство, как и у большинства его сверстников, было бедным, но радостным. Семья Енгибарян жила в маленьком деревянном домишке на окраине Марьиной рощи. Мальчишкой он запомнил войну, голод и ночные бомбежки. Закончив школу в 1952 году Леня искал свое место в жизни: поступил в институт рыбного хозяйства, затем перевелся в физкультурный. Он профессионально занимался боксом. Был мастером спорта. На первенстве Москвы по боксу в сезоне 1952-53 годов, занял 3-е место в своей весовой категории.
Сейчас трудно сказать, что сыграло решающую роль в его желании бросить институт и поступать в Цирковое училище, на только что открывшееся отделение клоунады. Что заставляет человека искать в жизни свой особый путь? Наверное, каждый приходит в этот мир с определенной нравственной программой, заложенной свыше, и чем она обширнее и глубже, тем интереснее личность. Это и вынуждает нас совершать иногда странные, непонятные другим поступки.
Еще в училище была заметна его яркая индивидуальность. Он не стремился подражать кому-либо, повторяя чужие репризы, а пытался импровизировать, все время придумывал что-то свое. И это «свое» было столь оригинальным и необычным, что многими было тогда не понято. Но это не заставило его свернуть с избранного пути.
В 1959 году Леня заканчивает учебу, и уезжает работать в Ереван, в труппу армянского цирка. Начинается его самостоятельный путь в профессии. Коверный – это тот, кто занимает зрителей в перерывах между выступлениями артистов и сменой декораций в цирковом представлении. А выступления Енгибарова стали полноценными номерами. Зрителям понравился этот молодой парень, немного мыслитель, немного мечтатель. Его лирические миниатюры потрясали своей душевной глубиной и пластическим воплощением. Он придумал для себя имидж (как сейчас говорят) доброго чудака, философа, и с его помощью рассуждал о добре и зле, о любви и ненависти, об одиночестве. Делал это тонко, нежно, ненавязчиво. Удивительно владел паузой, не пытаясь выжать из зрителей как можно больше смеха, а стремился к общению, к разговору на равных. Одна газета назвала его “клоуном с осенью в сердце”. Ему это понравилось. Он считал, что осень – это раздумье. Сам того не зная, он стал открывателем нового жанра в цирковом искусстве – поэтической клоунады.
Из одного интервью: “Пантомима прекрасна тем, что она заставляет человека думать, она как бы доверяет ему и возвышает в собственных глазах”.
Понемногу, его начинает посещать народная слава. Зрители с удовольствием приходят на представления с участием Леонида Енгибарова. Это замечает и руководство Союзгосцирка, начинаются его успешные гастроли по стране и за ее пределами: в Румынии, Польше, Чехословакии. Ему присваивают звание Народного артиста Армянской ССР.
А 22 апреля 1961 года состоялся дебют в Московском цирке на Цветном бульваре. Вот как он сам рассказывает об этом событии.
«Этот день навсегда останется у меня в памяти. Помню, днем было скверное настроение. Накануне от волнения плохо спал. По своей давней привычке на работу побрел пешком. Шел мокрый снег. На фасаде теперь уже старого Московского цирка на Цветном бульваре увидел огромную, в подтеках дождя афишу, возвещающую о моих гастролях. Краски разошлись, и было впечатление – клоун плачет.
В гардеробной одевался механически. Посмотрел на себя в зеркало и тут только отчетливо осознал – это же мой дебют в Московском цирке. А что будет, если провалюсь? Нет, это невозможно. Я репетировал даже ночами, я рвался в Москву, я боролся за право работать в Москве, говорил всем, что смогу. Я убеждал маму, что стану хорошим клоуном и что это хорошая профессия. Нет, я не провалюсь! Ни за что. До сих пор отчетливо помню ревущий зал, когда закончилась клоунада “Бокс”. И что-то совсем невероятное – вызовы после моего ухода за форганг, вызовы, будто это не цирк, а театр…»
Он мечтал о театре, где хотел сыграть Хлестакова, Сирано де Бержерак, о театре, в котором возможен синтез различных несоединимых, на первый взгляд, искусств – цирка, кинематографа, литературы. В 1971 году он собрал своих единомышленников и выпустил спектакль «Звездный дождь». Но в Министерстве культуры не разрешили назвать коллектив, с которым он работал «Театром Енгибарова», и на афишах было написано «Ансамбль».
Его не понимали, считали это несерьезной затеей и всячески препятствовали. Он очень переживал, но не сдавался. Рамки цирка были ему тесны, и он выступал с «Вечерами пантомимы» на эстраде.
А кинематограф отнесся к нему с большим пониманием. Снимаясь у таких именитых мастеров как, Сергей Параджанов «Тени забытых предков», Ролан Быков «Айболит – 66», Василий Шукшин «Печки-лавочки», Тенгиз Абуладзе «Ожерелье для моей любимой» Енгибаров хотел, как и на арене, рассказать о переживаниях простого человека, своего современника, стремился донести до нас, его чувства, мысли, радости и огорчения. В надежде, что это будет интересно.
И правду говорят, талантливый человек – талантлив во всем. Он пишет удивительную прозу, мудрую, тонкую, точную. Ее стали печатать такие солидные журнала как «Урал», «Волга», «Москва». Он с удовольствием работал на радио, читал свои рассказы в эфире.
А в 1964 году в судьбе 29-летнего Леонида Енгибарова произошло очень важное событие. На Международном конкурсе клоунов в Праге он получил 1-ю премию – Кубок имени Э. Басса. Это был ошеломительный успех.
Его друзьями были - Ролан Былов, Василий Шукшин, Олег Даль, Олег Стриженов. Многие искали с ним дружбы, женщинам он казался загадочным. А он был влюблен в воздушную гимнастку Ядвигу Кокину. Она летала под куполом, и он боготворил ее. Но, оставался безумно одиноким. Обожал свою маму – Антонину Андриановну, она переживет сына всего лишь на год.
Из интервью: «Счастье, по-моему, в ощущении своей нужности, полезности, в радости, которую получаешь от жизни. Если ты стремишься принести в свой труд что-то новое, то всегда неизбежна борьба с самим собой, с устаревшими представлениями, со всевозможными житейскими преградами. И когда ты выходишь победителем, ты счастлив. Не правда ли?!»
Июль 72-го был невероятно жарким. В Подмосковье горели леса, запах гари проникал даже в Москву. Дышалось всем тяжело.
И не выдержало хрупкое сердце клоуна. Оно разорвалось от инфаркта. Ему было всего 37 лет. В день, когда его хоронили, на Москву обрушился ливень. Казалось, сама природа оплакивает эту утрату. Почему ему было так мало отпущено времени?
Как-то, будучи уже знаменитым Леонид Енгибаров приехал в Ереван, в город, который открыл его как артиста. Он пришел в свой родной Ереванский цирк, а там уже полным ходом шло представление. Его потихоньку проводили в директорскую ложу. Но кто-то узнал, что в цирке – Енгибаров, и рассказал артистам. И, каждый, кто выходил на арену, делал приветствующий жест, в сторону директорской ложи. Вскоре и зрители стали узнавать сидящего в зале знаменитого клоуна. А когда конферансье объявил на весь манеж, что «…сегодня на нашем представлении присутствует Леонид Енгибаров…», все зрители поднялись со своих мест и устроили оглушительную овацию любимому артисту. Он был, крайне, смущен и тронут таким вниманием, вышел на свет софитов. Овации не прекращались. И тогда он на ходу гениально сымпровизировал. Он как бы разорвал руками свою грудь, вынул оттуда сердце, разрезал на много маленьких кусочков и бросил в зрительный зал. Он отдал людям свое сердце. Как же точно определил он свой жизненный путь! Растрачивая себя безвозвратно, делясь своим талантом, радуя нас, он дарил людям тепло своей души, своего хрупкого сердца. Мне кажется, этот кусочек его сердца я тоже получила в подарок.
А сегодня он стоит бронзовый под зонтиком и грустно улыбается нам, под кажущиеся звуки популярной тогда итальянской песенки. Такой памятник поставили ему на Ваганьковском кладбище.
Когда-то, также как и я, в детстве, Леонида Енгибарова увидел мальчик по имени Грачик. И решил, что будет клоуном как Леонид Енгибаров. И стал знаменитым клоуном, которого знают во многих странах мира - Грачик Кещян. «Сотни лет и день и ночь вращается карусель-земля, сотни лет все в жизни возвращается на круги своя…»
Из интервью Л. Енгибарова: «Я не верю в счастливый конец, не верю в хеппи-энд. Я верю в счастливую дорогу. Иногда на этот путь бояться ступать даже ангелы…»
Спасибо тебе, мой любимый клоун!
Ирина ЛУКЬЯНОВА,
для “Русской Америки, NY”
|
