"…человеческий род не избавится от зла до тех пор, пока истинные и правильно мыслящие философы не займут государственные должности или же властители в государствах… не станут подлинными философами"
ПЛАТОН
Так представлялся идеал правителя великому древнегреческому философу. И не только представлялся. Чтобы воплотить этот идеал в жизнь, Платон потратил много лет, пытаясь превратить тиранов Дионисия Старшего и его сына Дионисия Младшего, правивших в V веке до н. э. в Сиракузах (Сицилия), в мудрых правителей. Не получилось. По словам А.Ф.Лосева (1893-1988), выдающегося знатока древнегреческой философии, надежда внушить этим тиранам идеал правителя - философа была чистейшей иллюзией, с которой Платон долго не мог расстаться. Но идеал на то и есть идеал (от греч. Idea - образ, образец), который своим абсолютным совершенством способен очаровывать людей и побуждать их идти на любые жертвы… Другое дело, возможно ли достижение идеала в реальной жизни? Можно, пусть не сращу, а постепенно, приближаться к нему, но никогда не достигнув его в полном объеме. Это, как и постижение абсолютной истины, бесконечный процесс.
Но спустимся с платоновских небес, из мира идеального, бестелесного, сверхчувственного, на землю, в мир материальный, телесный, чувственно воспринимаемый. Что же здесь обнаруживается, когда речь идет о современных правителях? Все больше бросается в глаза кризис лидерства.
"Много ли профессионалов высокого класса, знатоков отраслей, которыми им надо управлять, можно найти среди министров?.. Много ли среди депутатов Кнессета высокообразованных, патриотически-настроенных людей - юристов, экономистов, политологов и т. д.?" Такие вопросы ставил еще в 2000 году историк и журналист Герберт Геллер в статье "Каково общество - такова власть. И, вероятно, наоборот…"
Отвечая на эти вопросы, автор пришел к грустному выводу: "Похоже, никого особенно не беспокоит, что дилетантство стало нормой политической и государственной деятельности, а пренебрежение национальными интересами - нормой поведения". И это наблюдается не только и не столько в Израиле. Кризис лидерства все больше приобретает глобальный характер, становясь знамением времени..
Увы, слишком уж много развелось в мире политиков, которые преследуют в первую очередь свои корыстные цели - цели наживы, карьеры, прославления и т. д. Сплошь и рядом от их деятельности отдает настолько откровенным цинизмом и лицемерием, что невольно начинаешь думать: а не следуют ли эти политики учению итальянского мыслителя Никколо Макиавелли (1469-1527) о государстве с его основополагающей идеей о том, что политика должна быть автономной, не зависящей от морали. По словам Макиавелли, "государь, если он хочет сохранить власть, должен приобрести умение отступать от добра и пользоваться этим умением, смотря по надобности". Однако, Макиавелли тут же оговаривался: как бы ни пренебрегал этот государь принципами морали, он призван руководствоваться всегда интересами государства, которым правит.
Между тем среди современных политиков появляется все больше таких, которые своим цинизмом и лицемерием явно превзошли макиавеллиевского государя. Чтобы удержаться у власти, они готовы пренебречь даже интересами государства. Главное, что их характеризует, - это не стремление служить своему народу, а гипертрофированная амбициозность и чуть ли не патологическая жажда власти. Особенно это относится к претендентам на наиболее важные государственные должности. В борьбе за вожделенные кресла президентов, премьер-министров, министров или - "на худой конец" - заместителей министров они не брезгуют ничем. Такой подход к политике, игнорирующий даже самые простые нормы морали, не может не привести к кризису лидерства.
Почему же он разразился именно в наше время? История человечества свидетельствует, что на определенном этапе его развития материальная культура опережает духовную. Еще великий французский мыслитель и просветитель Жан Жак Руссо (1712-1778) говорил, что прогресс науки и техники таит в себе опасность регресса морали. Время - особенно ХХ век и начало ХХI - го с их страшными катаклизмами - подтверждает этот прогноз. Не это ли имел в виду известный философ и культуролог Освальд Шпенглер (1880-1936), автор книги "Закат Европы", когда писал, что перед человечеством встает со всей остротой вопрос: может ли оно предотвратить самоуничтожение?
Спустя примерно 50 лет, в начале 70-х годов ХХ столетия, Аурелио Печчеи, один из руководителей Римского клуба, уже бил в набат: на карту поставлена судьба человека как вида, и не будет ему спасения, пока он не изменит свои человеческие качества! Истинная беда человеческого вида на данной стадии его эволюции в том, что он оказался неспособным приспособиться к тем изменениям, которые сам же внес в этот мир. Многие философы, разделяя пессимизм Печчеи, с тревогой пишут о глубочайшем кризисе, который переживает современная культура. Они связывают это с чудовищным развитием техники, порождающим нигилистическое отношение к моральным ценностям.
Чтобы лучше понять, почему это произошло, желательно обратиться к вопросу о потребностях как исходных побудительных мотивах всякой деятельности. Возникшее для удовлетворения человеческих потребностей производство в ходе своего развития не только удовлетворяет уже имеющиеся потребности, но и порождает новые, как материальные, так и духовные При этом материальные потребности лежат в основе жизнедеятельности человека. Но это не значит, что им надлежит первенствовать над потребностями духовными - специфически человеческими. К ним целесообразно отнести и нравственные потребности (любить, совершать добрые дела, приносить пользу другим людям, быть внимательным, тактичным, честным, скромным, совестливым…) В зависимости от того, как взаимодействуют материальные и духовные потребности, формируется направленность личности, ее интересы и склонности, ее отношение к окружающему миру и к себе. В интересах как отдельного человека, так и общества в целом важно, чтобы ведущую роль играли духовные потребности. Они и делают человека полноценной личностью, а общество - культурным и демократическим. Когда о них забывают и тем самым пускают их развитие на самотек, то в условиях современной жизни неизбежен расцвет потребительской психологии, а вместе с ней - потребительского общества, где деградация духовности и нравственности людей - распространенное явление. Не без влияния свойственного индустриальному обществу усиления процесса отчуждения человека от такого труда, который, превращая его в вещь и даже делая его рабом вещей, разрушает его личность, особенно ее нравственную природу.
Неудивительно, что в наше время чрезвычайно актуальной становится моральная проблема. "Наша моральная проблема, - писал выдающийся американский философ, психолог и гуманист Эрих Фромм (1900-1980), - это безразличие человека к самому себе. Она заключается в том, что мы утратили чувство значительности и уникальности индивида, превратили себя в орудие внешних целей, относимся к себе, как к товарам, а наши силы отчуждены от нас. Мы стали вещами, и наши ближние стали вещами. В результате мы чувствуем себя бессильными и презираем себя за это бессилие. Поскольку мы не верим в свои силы, у нас нет веры в человека, нет веры в самих себя и в то, что наши силы могут создать. У нас нет совести в гуманистическом ее понимании, посему мы не осмеливаемся доверять нашим оценкам".
Словом, материальная культура, все больше опережая духовную, неизбежно ведет к духовной и, следовательно, моральной деградации человечества. Налицо разрыв между захватывающим дух научно-техническим прогрессом и духовной нищетой, скудостью идейных, моральных, эстетических принципов и норм. О каких духовных, нравственных ценностях можно говорить, если все больше людей преклоняется перед культом "золотого тельца"? И чем дальше, тем больше. Не является ли усиление равнодушия и цинизма, лжи и лицемерия, мошенничества и казнокрадства, наркомании и сексуальной распущенности, агрессивности и жестокости следствием и в то же время показателем деградации духовной, нравственной жизни общества на всех его уровнях? С другой стороны, не служит ли эта деградация благодатной почвой для дальнейшего развития этих уродливых явлений? Не говоря уже о явном спаде взаимного уважения и доверия, внимания и терпимости, тактичности и скромности. Не напрашивается ли в конечном счете вывод, что низкий уровень общей и - особенно - поведенческой культуры порождает не только в "низах", но и в "верхах" чувство и сознание вседозволенности и безответственности?
В чем же проявляется кризис лидерства? Похоже, что прежде всего во все более процветающей практике назначения политиков на государственные должности по признаку не профессиональной пригодности, а партийной принадлежности и даже кумовства. Впрочем, это практикуется с древних времен. Еще великий Сократ, учитель Платона, выступая против бездарных политиков (а их было немало и в те времена), призывал: "Править должны знающие". "Цари и правители, - говорил Сократ, - не те, которые носят скипетры или избраны кем попало, и не те, которые достигли власти по жребию или насилием, обманом, но те, которые умеют управлять". Целью правителя должно быть, по Сократу, не удовлетворение ненасытной жажды власти, личных прихотей и капризов, а служение своему народу, стремление принести ему как можно больше пользы. Те же правители, которые используют власть в своекорыстных интересах, заслуживают, по мнению Сократа, сурового наказания. По этому важно, чтобы люди, готовящие себя к политической деятельности и властвованию, научились воздержанности во влечениях и обрели знания, необходимые для пользы государства и его граждан.
Порочность политических назначений очевидна. Они способствуют развитию у назначенцев самодовольства и самонадеянности, высокомерия и зазнайства. Нередко уровень их притязаний и самооценок явно превышает их реальные возможности. Особенно в тех случаях, когда в прошлом они уже "обогащали" свой управленческий опыт на различных министерских постах, не имеющих, как правило, ничего общего с их профессиональным образованием. С легкостью необыкновенной готовы они возглавить любое министерство и даже правительство, не задумываясь о том, что, может быть, другой претендент больше подходит по своим данным и, следовательно, способен принести больше пользы обществу. Политические деятели (и не только политические) вправе, конечно, реализовать себя, свои способности и возможности. Чрезмерная скромность, как и пренебрежение ею, вредит и конкретным людям, и обществу в целом. Остается лишь сожалеть, если действительно способные, но очень скромные люди, не решаются проявить себя, в частности, в политике. В проигрыше оказываются не только они, но и общество. Возьмем, к примеру, министерство образования. Можно ли считать нормальным, если его возглавит политический деятель, не имеющий никакой педагогической подготовки, но чересчур самоуверенный? Не таит ли это в себе то заблуждение, о котором еще в ХIХ веке писал замечательный русский педагог К. Д. Ушинский (1824-1870): "Искусство воспитания имеет особенность, что почти всем оно кажется делом знакомым и понятным, а иным - даже легким, и тем понятнее и легче кажется оно, чем меньше человек с ним знаком, теоретически и практически". Чтобы быть хорошим министром образования важно иметь как можно больше глубоких знаний о детях и их воспитании. Речь идет о знаниях не только в области педагогики как науки, но и философии, этики, эстетики, социологии, психологии, анатомии и физиологии человека, генетики, гигиены.
По логике вещей, политические назначенцы должны быть заинтересованы в добротном профессионализме их подчиненных. В действительности же члены правительства предпочитают иметь в своем распоряжении таких чиновников, которые отличались бы не столько высокими профессиональными качествами, сколько благонадежностью и преданностью своим шефам. В первую очередь это относится к генеральным директорам. Как ключевые фигуры в своих министерствах (поскольку их шефы больше заняты делами политическими и партийными, чем министерскими), эти директора в свою очередь тоже заинтересованы в том, чтобы у них в подчинении находились преданные им чиновники, пусть даже в ущерб их профессиональной пригодности. А эти чиновники берут, естественно, пример с чиновников вышестоящих.
С приходом к власти одних партий на смену другим происходит и "смена караула" сверху донизу. При этом чиновников разных рангов, принадлежащих к одному и тому же "караулу", роднит стремление не допускать в свои ряды (нередко связанных кровным родством) не только "инакомыслящих", но и, главным образом, более способных и подготовленных профессионалов. Так возникают и функционируют своеобразные кланы, в которые мало кому из "инородных", в частности, эмигрантов, удается проникнуть. Эти кланы процветают не только в мире государственных чиновников, но и в среде работников производственных объединений, ученых, адвокатов и т. д. Не свидетельствует ли это о том, что в таких кланах господствует атмосфера явного преобладания групповых и личных интересов над общенародными? Вот и получается, что везде бросается в глаза дефицит профессионализма. Не являются ли многие наши проблемы и беды следствием этого дефицита и не связан ли он с дефицитом нравственности в жизни общества?
Другой показатель, характеризующий кризис лидерства - это изобилие коррумпированных политиков, особенно в высших эшелонах власти. Однако мало кто из них оказывается на скамье подсудимых, а тем более - за тюремной решеткой. В большинстве своем политики, подозреваемые в коррупции, отделываются легким испугом: предпринимаемые против них полицейские расследования прекращаются "за недостаточностью улик". Складывается впечатление, что либо полиция делает слишком много проколов, либо какие-то факторы, скорее всего политического характера, сводят на нет все усилия следственных органов. Но даже если и удается довести до суда дела некоторых политиков, о чьих правонарушениях свидетельствует достаточное количество улик, это вовсе не значит, что они понесут заслуженное наказание. Почему? Потому что есть кому за них "замолвить доброе словечко", не говоря уж о том, что они как люди весьма обеспеченные, могут нанять очень дорогих, но зато прекрасно знающих свое дело адвокатов.
Увы, склонность многих политиков пренебрегать нормами права носит не случайный характер. Она зиждется на понимании ими свободы, не как осознанной необходимости, а как вседозволенности и, следовательно, безответственности. Особенно это присуще тем из них, кто занимает министерские посты. Нередко, они ведут себя так, будто руководимые ими министерства являются их вотчинами и поэтому не нуждаются в контроле со стороны. Президенты или премьер-министры предпочитают не вмешиваться в дела этих министерств, опасаясь испортить с их правителями, а значит, с возглавляемыми ими партиями свои, порою с большим трудом налаженные отношения (имеются в виду страны с многопартийной системой правления). В результате складывается весьма благоприятная для коррупции обстановка.
По всей вероятности, когда Уинстон Черчилль говорил, что у демократии немало недостатков, он имел в виду и демагогию. Но еще задолго до него на этот недостаток демократической формы правления обратили внимание древние греки. Так, Платон писал, что если правители преследуют лишь собственный барыш, а не народный интерес, то тогда рождаются: 1) тирания, 2) олигархия, 3) демагогия. При этом чрезмерная власть порождает абсолютизм тирании, а чрезмерная свобода вырождается в демагогию. Проходят тысячелетия, а природа человека не меняется. По-прежнему нет недостатка в политиках, которые, обольщая наивные массы верой в лучезарное будущее, продолжают цинично придерживаться принципа: "Цель оправдывает средства".
Что ж, недаром Карл Маркс с иронией говорил: "В политике ради известной цели можно заключить союз даже с самим чертом. Нужно только быть уверенным, что ты проведешь черта, а не он тебя".Неудивительно, что многие политики (если не большинство) особенно любят в целях воздействия на массы пускать в ход демагогию - это испытанное и оправдывающее себя оружие. Исходя при этом из того факта, что можно таким способом заставить их, эти массы, принять все что угодно. Для них, оказывается, нет ничего невозможного. Если они просят что-то невозможное, надо им это "что-то", не колеблясь, пообещать. Важно только умело воздействовать на их эмоции, на их склонность к явно преувеличенным суждениям, к утрате критичности. В этом случае эффективнее срабатывает не поговорка: "Что чрезмерно, то ложно", а наоборот: "Что чрезмерно, то верно". Вот и действуют все больше политиков в этом духе. Им ничего не стоит наобещать своим избирателям все, что они пожелают, хотя заранее знают, что эти обещания не будут выполнены. Словом, о кризисе лидерства свидетельствует и демагогия, к которой постоянно прибегают политические деятели во всех странах. В связи с этим не может не возникнуть вопрос, чего в нынешних демократических государствах больше: демократии или демагогии? Но так или иначе можно уверенно сказать, что демагогия все заметнее угрожает демократии, и это не может не тревожить.
Уходят в прошлое вожди, "воспетые" Гюставом Ле Боном, Габриэлем Тардом, Зигмундом Фрейдом и ныне здравствующим Сержем Московичи (он родился в 1925 году). Многие из этих вождей были пророками, фанатиками веры, нередко с психическими отклонениями, доходящими порою до безумия, и утратившими чувство личного самосохранения. "Вождь - писал Ле Бон, - чаще всего сначала сам был загипнотизированным идеей, ее последователем, апостолом которой он становится позже. Она им овладевает до такой степени, что все, помимо нее, утрачивается и что любое противоположное мнение кажется ему ошибкой и суеверием". На смену вождям приходят лидеры, в большинстве своем ораторы -лицедеи, среди которых редко встречаются наделенные пророческим даром фанатики. Эти лидеры - циничные прагматики, нередко трезвые и расчетливые интриганы, делающие вид, что их целиком заворожила общая для масс идея и что они всячески стремятся претворить ее в жизнь. Право же, Макиавелли как в воду смотрел. "Его государь, - замечает Московичи, - личность проницательная и лишенная принципов, тонко рассчитывающая силы, манипулятор, знающий людей. Он действует за кулисами, в затхлой атмосфере. Каждая мысль у него имеет и тайный смысл".
В каких же политических деятелях особенно нуждается современный мир?
По мнению израильского политолога доктора Орит Галили, современные политики, желающие стать настоящими лидерами, должны обладать, как минимум, пятью качествами. Условно их можно подразделить на две группы. В первой речь идет о стиле, внешнем облике политика, а во второй - о его мировоззренческих взглядах.
Раскрывая первую группу качеств, Галили утверждает, что серьезный политик, мечтающий стать лидером, просто обязан быть "лошадью, которая приходит к финишу первой" в своей партии. Он должен уметь "продать себя" (с помощью имиджмейкеров, визажистов и т. п.). Наконец такой политик обязан полностью избавиться от высокомерия и надменности. Что же касается второй группы качеств, здесь делается акцент на том, что политик должен впитать в себя гражданские ценности (например, охрана прав личности, равноправие и социальная справедливость) и проявлять идеологическую эклектичность. "Новые политики,- пишет Галили,- чемпионы по идеологическому синтезу, из частей разных идеологий они создают идеологию прагматизма".
Проанализировав деятельность новых политиков в Израиле и сравнив ее с деятельностью новых политиков на Западе, Галили делает любопытный вывод: израильский политик подражает всем внешним признакам западных коллег, не впитав и не усвоив идеи и принципы современного лидерства. Так, многие израильские политики обнаруживают беспомощность в общении с массами, в продуктивном воздействии на них.
Вместе с тем проблемой, не получившей у Орит Галили должного раскрытия, оказался вопрос о личностных качествах политического деятеля. Правда, Галили затрагивает этот вопрос, когда замечает, что Биньямин Нетаниягу и Эхуд Барак не умеют в отличие от западных лидеров вызвать у избирателей, у простых граждан ощущение, что лидер чувствует то же, что и они, что он знает, чего они хотят. Но Нетаниягу и Бараку мешают в этом ярко выраженные высокомерие и тщеславие.
Какие же качества личности должны быть присущи политическим деятелям, чтобы пользоваться у масс безусловным и заслуженным авторитетом? По убеждению большинства социальных психологов, самые важные в этом смысле качества - вера и смелость.
В настоящее время, когда люди утрачивают чувство уникальности своего "я" и собственной значимости и вместе с тем все чаще чувствуют себя разобщенными и одинокими, растерянными и бессильными, им особенно важно обрести веру. Вот почему сохраняет свою актуальность мысль Ле Бона: "Создавать веру, идет ли речь о вере религиозной, политической или социальной, вере в какое-то произведение, в человека, в идею - именно такова роль великих вождей. Из всех сил, которыми располагает человечество, сила веры всегда была самой могущественной, и не напрасно в Евангелии говорится, что вера может сдвинуть горы. Дать человеку веру - значит удесятерить его силу". Но для этого сам вождь должен верить, страстно верить во все, что говорит и делает, быть до конца убежденным в достоверности той идеи, которую внушает массам. Ради нее он должен быть готов принести в жертву личный интерес, отказаться от благополучной жизни… По словам Московичи, "вождю необходимо, и это его важнейшее качество, быть человеком веры, до крайностей, до коварства… Его идея - не просто средство, инструмент амбиций, которым он пользуется на свой лад. Она является убеждением, безоговорочно внушенным ходом Истории или Божьим повелением. Любое его действие нацелено на достижение триумфа - доктрины, религии, нации". Но вера его не должна быть иррациональной, которая, как считает Эрих Фромм, представляет собой "веру в человека, идею или символ, берущую начало не в собственном опыте мышления и чувств человека, а основанную на эмоциональном подчинении иррациональному авторитету". Лидер, заинтересованный в рационализации иррациональной активности масс, нуждается в рациональной вере, в основе которой лежит разум и уверенность, вырастающая из плодотворной деятельности и из опыта.
Не менее важное качество для лидера - смелость. Без нее трудно представить себе волю к действию, умение увлечь людей. "Нации - пишет Ле Бон, - нуждаются в таких смелых людях, верующих в себя и преодолевающих все препятствия без внимания к своей собственной особе". Вместе с тем смелость как качество личности свидетельствует о владении своей волей. Недаром Гете подчеркивал: "Человек, владеющий и утверждающий господство над самим собой, решает самые трудные и самые великие задачи". Это качество позволяет ему не бояться насмешек, делать то, на что, по словам Сержа Московича, "не осмелилась бы уравновешенная мысль: встать на колени, чтобы поцеловать землю концентрационного лагеря, как канцлер Брандт, или воскликнуть: "Я - Берлинец", как президент Кеннеди". Это уже не просто смелость, а мужество. Без него ничто великое на свете еще никогда не совершалось.
Продуктивность веры и смелости, этих наиболее общих качеств лидера, зависит от того, насколько развиты у него такие конкретные, главным образом, волевые, качества, как целеустремленность, самостоятельность, инициативность, бьющая ключом энергия, решительность, настойчивость, готовность брать на себя ответственность, незаурядные организаторские способности.
На первый взгляд представляется, что этих качеств личности достаточно, чтобы стать настоящим лидером. На самом деле, это далеко не так. Английский литератор Томас Фуллер (1654-1734), прославившийся своими афоризмами, писал: "Если ваши действия вдохновляют других людей мечтать о большем, учиться большему, делать больше и становиться лучше, значит вы лидер". Чтобы превратиться в полноценного лидера, современный политик должен служить положительным примером для других и поэтому он нуждается и в нравственных качествах личности. Особенно в таких, как человечность, честность, скромность, моральная ответственность, совестливость… Очевидно, вопрос о сущности этих качеств может стать предметом отдельной статьи. Пока же ограничимся одним из самых мудрых изречений Платона: "Не золото надо завещать детям, а наибольшую совестливость". И с надеждой, что сбудется общечеловеческое ожидание мудрых лидеров, воплощающих в себе хотя бы частицу платоновского идеала правителя.
И. ЮДОВИН,
Израиль,
для "Русской Америки, NY"
|
