Несколько лет назад в Калифорнии состоялась международная морская экспедиция, посвящённая 200-летию Российской-американской компании. Она была организована Обществом морского наследия (Джон Миддлтон, США) и Высшего военно-морского инженерно-химического училища (адмирал Халиуллин Ю.В., г. Царское Село, С-Петербург) при содействии Исторической ассоциации форта Росс и Московского историко-просветительского общества «Русская Америка». В Экспедиции участвовали курсанты училища и их коллеги из Калифорнийской морской академии. Участники Экспедиции прошли под парусом и на вёслах по маршруту Сан-Франциско — Вальехо – Рио Виста – Сакраменто – Бенисия.
По следам «Юноны»
Самолёт «Аэрофлота» прибыл в Сан-Франциско, и с его борта спустились на американскую землю два по десять крепких стройных парней, прибывших с берегов Невы. Морские курсанты из Санкт-Петербурга прилетели в ЮэСэЙ (USA) как участники Международной морской экспедиции «Русская Америка», посвящённой 200-летию Российской-Американской компании (РАК). Вместе со сверстниками из Калифорнийской морской академии им предстояло пройти под парусом и на вёслах многомильный переход в Сакраменто и вернуться на базу КМА в Вальехо.
В первый вечер нашего пребывания на Калифорнийской земле, а точнее – на водах — в кают-компании шхуны «Калифорниец», стоявшей у одного из причалов Залива Сан-Франциско, заседал штаб, на котором корректировалась программа экспедиции. В работе приняли участие контр-адмирал Юрий Халиуллин, организатор и руководитель Экспедиции с американской стороны Джон Миддлтон, председатель Объединения российских кадет за рубежом Игорь Козлов, историк Станислав Забелин, морские офицеры Анатолий Беспалов и Сергей Ирютин и автор этих строк.
На следующее утро шхуна должна была отправиться в сопроводительное плавание по маршруту: Вальехо — Вио Риста – Сакраменто — с возвращением в залив Святого Франциска.
Почти двести лет назад в воды этого залива вошёл парусник «Юнона», на котором с далёкой Аляски прибыл в испанское Пресидио российский дипломат Н.П. Резанов – один из учредителей Российско-Американской компании. Миссия Резанова заключалась в установлении торговых отношений Русской Америки с испанскими колониями в северной Калифорнии... Здесь, на берегах залива русский царедворец познакомился с прекрасной Контенсией — дочерью коменданта крепости св. Франциска. Встреча юной Кончиты и Николая Резанова, романтическая история любви и верности двух человеческих сердец, воспета поэтом А. Вознесенским и композитором Алексеем Рыбниковым в рок-опере «Юнона» и «Авось». Американские авторы Кандис (Candace) Форрест и Ева Эверсон создали свою версию этой романтической истории — мюзикл «Concha Rosa Presidio».
Пределом моих устремлений было разыскать во время этого вояжа могилку Консепсион де Аргуэльо, ставшей путеводной звездой для Николая Резанова. Мне было известно, что это местечко находится в маленьком городке калифорнийской провинции и носит испанское название — Бенисия. Через несколько часов перехода под парусами по живописным заливам Сан-Франциско и Сан-Педро мы прибыли в Вальехо на базу Калифорнийской морской академии.
По Калифорнии
Здесь я выяснил, что Бенисия находится всего в 11 милях от Вальехо. И, словно пробили неведомые куранты: я почувствовал, как моё сердце ускорило биение. Ничего не изменилось вокруг, но вся местность, которую обозревал с холма, с высоты птичьего полёта: чаша залива и металлическое кружево моста, зелёные холмы и бесконечные — между небом и водой – селения… Всё обрело словно иное освещение…
На базе Академии курсанты занялись подготовкой лодок и снаряжения для похода по реке Сакраменто. В состав экипажей двух шестивёсельных ялов влились свежие силы: офицер КМА Робин и два молоденьких курсанта, которые быстро нашли общий язык с нашими парнями.
Несколько дней занял незабываемый переход на вёслах к столице штата городу Сакраменто.
И вот мы возвращаемся, и лодки проходят мимо Бенисии. Зелёный невысокий городок раскинулся километра на 3-4 на берегах полноводной Сакраменто, и я вглядываюсь в купола разновеликих церквей и водружённые над ними кресты.
Майское, но ещё холодное солнце опалило лица и руки наших ребят. Весенние дожди омыли и освежили бравых пилигримов. Как всегда, в походе между двумя экипажами присутствует негласный азарт состязания: кто первый придёт к причалу. Однако, при подходе к заливу Сан-Педро ялы встречает сильный океанский прилив, да такой, что усилия шести мощных гребцов кажутся напрасными. Лодки словно застыли на месте, я это вижу по тени от моста, нависшего над сузившейся рекой. У богатыря Паши Лебедева, сидящего впереди меня, трещит и ломается весло. «Паша за двоих пашет… За меня старается» — думаю я, впервые севший на место гребца. В прежние времена гребец, сломавший весло, получал от командования почести «за приложенные труды и усилия». Через час непрестанной работы увесистое весло перестаёт слушаться моих рук, и меня переводят на корму. Уже по возвращении в Москву выслал Павлу «В память» увесистую, покрытую медной патиной медаль, изготовленную Обществом «Русская Америка» в память 250-летия плавания к берегам Америки кораблей В. Беринга и А. Чирикова.
На базе Академии нас встречали отличным ужином американские офицеры. На построении экипажу было объявлено о двух дня отдыха. Молодёжь повезли в местный Дисней-Лэнд, а старшие товарищи-офицеры выбрали поездку на знаменитые калифорнийские виноградники. Дорога пролегала через Бенисию, и я, прильнув к стеклу, пытался найти в пышной зелени католические кресты собора св. Доминика.
В очередной беседе с адмиралом «О посещении Бенисии» за меня замолвил слово мой старый дружище Джон Миддлтон. Аргументы о моём земляке Иване Кускове, дошедшем в 1812 году от Аляски до Калифорнии, основавшем здесь крепость Росс (fort Ross), и, по окончании службы, вернувшегося домой — в вологодскую Тотьму! оказались убедительными. Адмирал разрешил мне «увольнительную» в Бенисию.
Дорога в Бенисию
С вечера забросил в рюкзачок фотоаппарат, банку воды, связку бананов. Поутру подкрепившись лёгким фруктовым завтраком – не устоял перед вкусненьким – вышел из пункта «А» – «Академия» в пункт «Б» – Бенисия. Накануне нас возил через Бенисию — «на виноградники» — офицер Академии, его имя Гепард, и я приметил здание Капитолия. Туда поначалу и решил направиться. Меня слегка лихорадило от кажущейся мне нереальности происходящего. Не верилось, что я иду в Бенисию, где прикоснусь к истории, к тайне, почувствую безмолвное присутствие Её, Консепсии. Я спешил, как на свидание, на встречу с Консепсией Аргуэльо и Николаем Резановым. Я шел поклониться своим героям.
Пройдя пост КПП, принялся срезать путь на гул автострады, продираясь по едва заметной тропе через заросли кустарников, одолевая подъёмы и спуски. «Может по этой тропе курсанты КМА ходят в самоволку?» — вспомнилась воинская служба под Воронежом. Выбрался на накатанный асфальт. По большаку неслись табуны разномастных, лакированных машин. Безуспешно поголосовал – однако, никто и бампером не повел – и, бодрячком пошел отмерять мили по кромке шоссе: благо ноги несут сами. Погода прекрасная, воздух прозрачен и свеж: никаких московских выхлопов и загазованности, просто удивительно! Внезапно съехал на обочину и затормозил большой кофейный «американец», и водитель, распахнув дверь, стал меня эмоционально о чем-то расспрашивать. С английским я не в ладах, а мой собеседник, уловив–таки, в моём «блеянии» близкое слово «Бенисия», махнул рукой. Следуя его жесту, я уселся рядом. Мануэль – так звали этого плотного, кучерявого мексиканца, решил мне помочь. Его магнитола тут же проглотила «аудио-презент» из России и под высоким небом Калифорнии суровый голос запел «Вставай, страна огромная…» Мануэль ничего не знал о «World War II» (Второй мировой войне), но русские песни ему пришлись по душе, особенно «Соловьи» и «Катюша». Мы подкатили к многоколонному зданию Капитолия, увенчанному огромным звездно-полосатым флагом, и Мануэль, попрощавшись, умчался под весёлую мелодию «Смуглянки».
В Бенисии…
Из Капитолия меня направили в библиотеку: она оказалась рядом. Любезная библиотекарь водрузила на мой столик стопку книг и газетную подборку. Все материалы посвящались Консепсии де Аргуэльо. Предложив мне бумагу и ручку для записей, барышня ушла за новой порцией литературы. Меня вдохновила свежая публикация в местной газете «Бенисия геральд», и мы принялись искать по телефонному справочнику автора, но тщетно. Поблагодарив учтивую библиотекаршу, (с детства уважаю труд библиотекарей) я поспешил в газету. Единственно полезной информацией стало сообщение сотрудницы, сообщившей, что «ее мама изучает русский язык». Это в американской провинции-то! Меня это тронуло. Пригласив редактора газеты в Академию на встречу с участниками Экспедиции, я направился к церкви Святого Доминика. Минут через десять-пятнадцать чистые зеленые улочки привели меня к величественному зданию католического собора. Обойдя вокруг собора в поисках скорбного пристанища, я увидел поднимающегося из полуподвала седовласого старика. Узнав в чем дело, Брюс повел меня в канцелярию и вызвал распорядителя. Светского вида дама весьма доброжелательно пригласила меня в церковную библиотеку, где вручила мне копию плана кладбища, указав местоположение могилки и памятника сестре Марии Доминике Аргуэльо. Брюс пригласил меня занять место в его машине. Он медленно опустился рядом и включил двигатель. Я подумал, что ему, пожалуй, не меньше 80-ти. Длинные волосы обрамляли его спокойное, немного усталое лицо. Я был очень признателен Брюсу, что он вызвался подвести меня. Мне казалось, что все его движения и спокойная уверенность, с какой он отправился в путь, я вижу как бы издалека, не наяву. Я все еще не верил, что еду встретиться с Консепсией…
У могилки сестры Марии…
Вот наш перекресток, поворот направо и Брюс разворачивает машину к воротам, за которыми виднеются ряды памятников. Мы въезжаем в огромный мемориальный парк. Белокаменные памятники, колонны и скромные надгробные плиты ровными рядами тянутся между кипарисами на коротко подстриженной траве. Садовник, стоя на стремянке, подравнивает ветви деревьев. Он знает Брюса, и старики обмениваются приветствиями.
Плиты с именами монахинь тянуться правильными рядами и занимают всю большую зелёную лужайку. Могилку Кончиты — сестры Марии нахожу по стоящему рядом памятнику. На газоне невысокая плита белого цвета с куполообразным завершением. На плите выбито:
«Sister Mary Dominica Arguello
DIED DEC 23, 1857
First Native Dauqhter to receive the Dominican Habit in California»
Время замерло… Я уже никуда не иду. Перечитываю и не могу оторваться от освящённого временем имени. Не дождавшись возвращения Николая Резанова Консепсион посвятила свою жизнь благотворительности и служению церкви...
Перевод надписи на памятнике у могилы Кончиты
Благословенная Доминика в легенде
маленький танцующий ангелочек (святой)
«И так в лучах я танцевала ослепительного солнца
Стремясь как можно лучше показать свою любовь
Я думала, что на меня никто не смотрит
А оказалось, что за мною наблюдает Бог»
Ричард Уайт
С уважением
«Белый шиповник, дикий шиповник, краше садовых роз…». Боже мой! У меня с собой нет даже цветка... Машинально достаю из кармана монетку. На одну её сторону вернулся двуглавый российский орёл: наверное, это символично. Надавливаю на шершавое ребро, и «привет» из далёкой России, уходит в мягкую почву рядом с плитой...
Подошедший Брюс осмотрел памятник. Он знал это место. Он подождал, пока я сделаю несколько фотоснимков, и мы молча вернулись к машине. В тишине, наполненной размышлениями о вечном, мы доехали до автовокзала, где Брюс должен был встречать внучку, и тепло простились.
Удивительная встреча…
Я поспешил вернуться к Собору Святого Доминика, чтобы продолжить знакомство в монастырской библиотеке. По дороге мне пришлось пережить еще одно удивительное происшествие, хотя может быть, ничего особенного и не произошло. Впереди меня шла девушка-школьница у нее за спиной висел маленький модный рюкзачок. У светофора, загоревшегося «красным» мы задержались, и она взглянула в мою сторону. Симпатичное, полудетское девичье личико, спутанные ветерком черные кудри локонов. Дали «зеленый» и она легко устремилась по известному только ей пути. Улица была пустынна, и я решил, что следует обогнать ее и уйти вперед. На следующем перекрестке девушка вдруг окликнула меня и спросила: нужна ли помощь? Она доброжелательно смотрела на меня, затаив в ладошке сигаретку. Ей было лет пятнадцать. Я показал адрес собора, и девчушка пошла рядом, указывая известный уже мне путь. Держалась она довольно свободно, но не было в том никакого лукавства. Завязался разговор, состоящий из простейших фраз, сопровождаемых мною отчаянной жестикуляцией, что ее ничуть не смутило. Джейси рассказывала о себе и слушала мои простые слова о Москве, о России, о вечной любви русского дипломата и девочки-испанки... Я чувствовал себя необычайно легко в её компании, и уже казалось, что наша встреча продолжение некоего давнего знакомства… Мы поднимались к Собору, загадочно освещенному предзакатным солнцем, и наступала отнюдь не желанная минута расставания. Я нарочито сдержанно поблагодарил юную мисс, и Джейси пошла не спеша обратно по дорожке. Где-то внутри меня судорожно отмеряли время невидимые часы. Я смотрел вослед: уходила маленькая незнакомая девчушка-подросток, ставшая случайной попутчицей в моем путешествии в историю…
Офис и библиотека при Соборе оказались уже закрыты.
Возвращение?
Закат солнца застал меня в дороге, в шести- семи милях от Бенисии. Все-таки я заблудился. Я давно уже понял, почему никто не подвезёт одинокого путника. Хайвэй постоянно расходится и образует целую сеть дорог-капилляров. Водитель, мчащийся с приличной скоростью (а машины проносятся как ураган) по известному только ему маршруту, остановившись, риcкует оказаться в положении моего утреннего спасителя Мануэля (добрался ли он до брата?). Наконец, я свернул в придорожное селение и спросил ковыряющегося в моторе парня: далеко ли до Морской академии? И опять любезность: Джон позвал из дома жену и, что-то обсудив, они дали мне воды, а затем Кэрол села за руль стоящей рядом машины.
Был девятый час. Сумерки сгущались на глазах во тьму-тьмущую, когда фары высветили значок Академии — морской конёк — на закрытых воротах КПП.
Меня никто не встречал, но на кухне меня ждал ужин, заботливо прикрытый пластиковой тарелкой. Полагаю, что этому знаку внимания я был обязан начальнику Экспедиции.
Однако, «опасения» командования оказались не напрасны: «увольнение» в Бенисию не прошло для меня бесследно. Я и сейчас пребываю там.
Владимир КОЛЫЧЕВ,
президент Московского историко-просветительского общества
«Русская Америка».
Для "РА NY"
Фото с сайта: www.sfgate.com
|
