Чингиз Айтматов
"УБИТЬ - НЕ УБИТЬ".

Спустя много дней успокоился. Потом, уже после окончания школы, когда он поступал в пединститут, война уже началась в то лето, они виделись раза два мимоходом, но уже разговора такого не было, ни о чем особенном, о любви не говорили. Каждый раз Сергий ожидал, что они вернутся к тому разговору, возникшему на танцах. Но сам не намекал и от нее не дожидался. Вернее всего надо было забыть эту историю, но когда пришла повестка в армию, как-то получилось все наоборот. Сергий не сумел переубедить, отговорить себя, хотя и пытался, он пошел к тому дому многоэтажному, где она жила, и дожидался, томясь, волнуясь и раздираясь между желанием уйти и желанием остаться, и дождался - она возвращалась домой. Но все получилось как-то очень буднично. Так бывает после угасшего костра. Был огонь, и надо найти сухих веток, чтобы костер ожил. Сергий сказал ей, что уходит в армию и пришел попрощаться. Она восприняла это совершенно спокойно, сказала, что теперь всех берут на фронт, мобилизация, что сейчас очень спешит, у ней дела, но пообещала писать. Пусть пришлет поскорее адрес полевой почты. А Сергия это очень обрадовало, точно бы для этого он только и пришел, чтобы условиться о переписке, потому что в письме можно сказать гораздо больше, чем с глазу на глаз. В письме можно сказать все, на что подчас не хватает духу. Однако на свои письма, а он отправил ей подряд три письма, обещанных писем от нее он так и не получил, ни одного, хотя очень ждал, вынашивал в уме разные фразы и возможные ответы для нее. И когда уже надежды угасли средь будней солдатских, вдруг в последнем письме сестрица Вероника, откуда она все разузнала только, пишет, что Наташа-коминтерка выходит, как говорят знающие люди, замуж за человека намного старше ее, у которого год назад умерла жена и который имеет бронь от призыва на фронт. И далее Вероника писала: "Сережа, милый братец, не смей переживать из-за этого. Я же знаю тебя, ты начитался разных романов и на все смотришь со страниц книг, ты будешь переживать. Но ты не делай этого. Понимаешь, ты совсем другой, и она совсем другая. У вас разные натуры. И не осуждай ее в душе, это ее дело, если решила выходить замуж. Вы совсем не пара. Поверь мне. И только бы вернулся ты домой живой и здоровый, только бы быстрее кончилась война, а то, что ты будешь счастливым и что кто-то из девушек станет с тобой очень счастливой, я в это верю, Сережа, так, как не знаю во что! Только ты вовсе не переживай, братец дорогой. И поскорее возвращайся к нам, домой... Скорей бы кончилась война, скорей бы...". Вот такое письмо. Да ведь, по правде говоря, ничего между ним и Наташкой-коминтеркой и не было, чтобы думать так. Но сестра решила-таки успокаивать его.

Теперь эта незадавшаяся история с Наташкой оставалась для него в прошлом, как поблекший сон, как минувший урок в минувшем отрезке его девятнадцатилетней жизни. С тем он выступал в путь, уходя на войну, уходил, сам себя не понимая, со сложным чувством и огорчения, и высвобождения от того, чему ненароком готова была поверить его неопытная душа. Теперь он уходил из города своего детства сразу на войну в походном марше, провожаемый попутно бегущими по улице женщинами и детьми. Сожалел при этом очень, что не было среди них в тот час сестрицы его Вероники, которая, знай об их срочной отправке на фронт, конечно же, прибежала бы во что бы то ни стало повидаться напоследок.

Но во все времена почему-то говорят: мир, мол, не без чудес. Возможно, то был именно такой случай - оказывается, судьбе угодно было возместить отсутствие его сестры совершенно неожиданным образом. Но об этом он подумал уже в пути, успокоившись немного после посадки по вагонам.

Когда они еще шли, направляясь к вокзалу, среди женщин, то и дело подбегавших к ним с улицы, в толпе очутилась вдруг одна цыганка. Откуда только она взялась, одному богу вестимо, хотя в Саратове цыган в летнюю пору всегда полно. Цыганка бросалась в глаза и смуглым видом своим, и медными висячими серьгами, которые отчаянно раскачивались на бегу, и яркой изодранной шалью, сбившейся на плече, и длиннополой, почти до земли, юбкой. Ну, цыганка и есть цыганка! Увлеченная, должно быть, уличным многолюдием и движением, она тоже поспешала сбоку колонны, что-то выкрикивала, жестикулировала и, казалось, кого-то высматривала в строю. Солдаты в ответ недоуменно перемигивались, подталкивали друг друга под бок, глянь, мол, не тебя ли выискивает цыганка. А один из идущих в колонне даже сам объявился:

- Эй, цыганочка, эй, бедовая, я здесь! Слышишь? Да это же я! Ты меня ищешь погадать? - И очень был удивлен, услышав в ответ, что когда-нибудь она погадает ему, а сейчас тот, кто ей нужен, того она сама найдет. И точно - как сказала, так и получилось.

Цыганка, примкнувшая к движению, вскоре обнаружила на бегу, возможно, интуицией, данной ей свыше, возможно, по прихоти своей, того, кого она искала. К удивлению шагавших в строю, вызвавшим прысканья со смеху, им оказался Сергий. Почему именно он? Почему именно к нему, к Сергию, обратилась цыганка, поспевая рядом:

- Слушай, парень! Слушай, молоденький, эй ты, чернобровый, выйдь на край, дай руку, я тебе погадаю на дорогу, поворожу на счастье!

Сергий шел в шеренге через двоих с краю. Но дело было даже не в том, где он находился, а в том, что он не знал, как ему быть в эдаком невероятном для него случае. Никогда до этого не сталкивался, никогда не случалось, чтобы ему гадали да ворожили, и в семье все были далеки от разных магий - отец ни в какие карты не верил, мать тоже не очень верила приметам, а тут вдруг такая нелепица.

- Не надо! Я не хочу! - громко сказал он ей, улыбаясь и пожимая плечами, смущаясь своим отказом, понимая, что следовало бы извиниться, но как и за что извиняться, а тут еще свои, рядом идущие, подтрунивать начали - вот, мол, цыганка как знала кому гадать, инока нашего облюбовала. А кого еще! А он, кажись, в Бога верит, вот и в самый раз!

Цыганка, однако, не отвязалась:

- Слушай, парень, не отказывайся - это судьба!

Кто-то подсказал ей в ряду с краю:

- Его Сергием зовут.

- Сергий? Эй, Сергий, дорогой, эй, чернобровый! Я тебе говорю - это судьба, не отказывайся, Сергий, ты совсем еще молоденький, судьбу твою расскажу! Погадаю от чистого сердца. Все скажу, как есть!

Но тут какие-то идиоты на нее зашумели:

- А ну, не мешай, цыганка! Видишь - идем.

- А я не помешаю, ребята, я только гляну на руку, на ходу!

- А ну отвяжись, надоела, не мешай, тебе говорят!

Цыганка была не молодая, но и не старая. И на лице ее, как показалось Сергию, не было обычного плутовства, а наоборот - открытость, участливость, как у сестры его, Вероники. Веронике всегда хочется что-то доброе сделать кому-то, и нет ей оттого покою. Да, очень она походила на Веронику - то ли глазами, вернее, выражением глаз, или так показалось ему оттого, что та крикнула: "Я тебе, как сестра, скажу! Как своему брату!".

И когда цыганка где-то затерялась в толпе, исчезла вдруг с виду, Сергию стало даже не по себе, и жалко, и в душе упрекнул он себя, что следовало бы откликнуться, что же он такой стеснительный. Нехорошо ведь получилось.

Тем временем они были уже на станции, прибыли всем маршем, вступали рота за ротой, взвод за взводом, и загудела, зашумела в округе саратовская толпа, прихлынувшая вслед за войском. Эшелон был уже на путях, с распахнутыми для посадки товарными вагонами. Длиннющий состав, конца-края не видно. На этих вагонах предстояло отбывать на фронт.

И началась предотъездная суета, распределяли, какому взводу какой вагон, шумно передвигались вдоль состава, а тут женщины да дети путаются под ногами, и никакими силами не отогнать их.

Погрузка длилась довольно долго. И жарко было, и тесно на перроне. В ожидании своей очереди на посадку Сергий совсем забыл было уже о цыганке той, как вдруг она снова возникла в толпе. Нашла-таки, вот ведь какая настырная оказалась:

- Эй, Сергий! А я за тобой, Сергий! Не отказывайся, парень, послушай меня, цыганку свою. Судьба велит тебе погадать на дорогу. Не отказывайся, на войну идешь, судьбу узнаешь.

Сергий даже обрадовался:

- Хорошо. Гадай, если так надо, как ты говоришь, - положив вещмешок у ног, держа автомат висячим на шее, с готовностью протянул ей руку, правую ладонь.

Вот так у вагона, перед посадкой, в окружении одновзводников и состоялось знаменитое гадание. Цыганка стала внимательно разглядывать линии руки, шептала что-то, шевелила губами, покачивала головой:

- Ой, стой! А битва будет великая, невиданная и неслыханная. Ой, судьба, судьба! И только солнце останется не забрызганное кровью, и конь ускачет без седока, - приговаривала она, не обращаясь ни к кому, и затем добавила, глянув Сергию в глаза, - была у тебя любовь непонятная. И печаль принесла она тебе, да напрасную. И чистый ты, как бумага неписаная.

Тут раздались сразу смешки любопытствующих возле солдат:

- Ясное дело, втюрился наш чистый, да не вышло!

- Не вышло! - заступился с наигранным укором другой.
- Вам бы только зубы поскалить. А инок-то наш пострадал, выходит, да ни за что, а она, стало быть, хвостом вильнула и была такова! А он как был чистый, так и остался!
- А ты не слушай их, парень, ты меня слушай, - отмахнулась цыганка. - А теперь дай левую руку и слушай только меня.

Разглядывая левую ладонь Сергия, цыганка напряглась, примолкла на мгновение и затем торжествующе воскликнула:

- Ты бессмертный! Я так и знала! Сердце мне подсказывало. Вот видишь - ты бессмертный! У тебя звезда такая! Я как знала! Потому и шла за тобой!

Все зашевелились вокруг. Сергий глупо заулыбался при этом, не зная, как быть - то ли радоваться, то ли посмеяться да благодарственно поклониться для потехи, и хотел было убрать руку, но тут вмешался один тип. Кузьмин такой. Был такой зануда, въедливый мужик, ко всем придирался, если кто не так что-нибудь скажет. Поучать очень любил.

- Постой, постой, цыганка, ты что это, дорогая, - решительно покачал он головой. - Ты что-то не в ту степь поскакала. Что значит бессмертный? Ты понимаешь? Да разве может быть кто-нибудь бессмертным? Где это слыхано? Все на земле смертные, и только он один бессмертный. Гляди! А мы, между прочим, не куда-нибудь, а на войну едем, и кто знает, кому как придется - кому пулю, кому нет. Да на фронте сейчас смерть не разбирает, кому что нагадаешь. Подряд косит. Зачем же нас дурить?

- Я не дурю, а судьбу узнаю. А у него звезда бессмертная! На роду написана, - не сдавалась цыганка. И сказала затем то, что устроило многих, хотя и было не совсем понятно... - А судьба выше смерти. От судьбы судьба ведется, а от смерти ничего не идет. А у парня звезда бессмертная от судьбы, на роду написано... Звезда у него бессмертная!..

Кузьмин еще долго что-то ворчал, руками размахивал, как на митинге, доказывая нелепость цыганского гадания, и, хотя он был прав, солдаты, однако, верили почему-то гадалке. А когда уезжали, когда надо было садиться по вагонам, многие прощались с цыганкой за руку, и она не уходила с перрона до самой отправки и, когда поезд тронулся, бежала среди прочих женщин и детей за вагоном, махала Сергию рукой, пока эшелон не укатил со станции...

Жарко было. Не спалось в ту ночь по пути. Колеса стучали во мраке, паровоз подолгу гудел, сжимая сердце протяжной, ноющей тоской и тревогой. Всякое думалось Сергию, уносимому волной истории на мировую войну. И среди прочего, среди того, что приходило ему на ум, припоминал он то и дело цыганку ту. Откуда она взялась, эта чудная цыганка с ее чудными гаданиями? Запомнилась фраза: "И только солнце останется не забрызганное кровью... и конь ускачет без седока...". Что это значило, что это могло быть? Непонятно и загадочно. Что же должно произойти, когда только солнце останется не забрызганное кровью? А конь без седока? Что это значит? А звезда бессмертная? Какая такая звезда? При чем она? Что это? И где она, эта звезда? Где она находится? А возможно, все это байки? Скорее всего. Ну какое отношение звезда имеет к человеку? Где звезды, если имеются в виду звезды в небе, где человек? Нет, пожалуй, никакой связи. Звезды сами по себе, люди сами по себе. Но ведь есть судьба. Судьба с судьбой связана. А что такое судьба? И как может судьба вестись от судьбы? Как это происходит?..

Колеса стучали по рельсам. Солдаты лежали вповалку на полках, храпели. Луна то появлялась в проеме дверей, то исчезала в облаках, звезды мелькали на бегу поезда...

Но вот дело - как могла цыганка угадать про Наташку-коминтерку, про то, что письма ей писал, про то, что ничего не вышло. Все точно. Как она сказала, цыганка эта - напрасная печаль. Значит, и печаль может быть напрасной. А что впереди? Как оно будет на фронте? Страшно, конечно. Фронтовики раненые, прибывшие в Саратов, рассказывали о войне. А теперь самому придется увидеть, какая она, война...

Колеса стучали, и сон не шел. И опять подумалось ему, что есть какая-то сила над всеми и над каждым - то, что называется судьбой. Ведь кто-то назвал так судьбу - судьбой. И никто не в силах остановить ее или объяснить. Но где судьба? Наверное, от судьбы - война, от судьбы - жить или не жить, быть или не быть, победить или не победить? А разве не так? Вот ведь едут они все на фронт, на войну - судьба велит. И потому они сейчас в эшелоне на нарах, и поезд мчит их туда на всех скоростях, где война с фашистами бушует. А там как будет? Опять же судьба? Убьют или не убьют? И от этого зависит, кто кого победит. Да от того, кто кого убьет. Всем хочется, чтобы война поскорее закончилась, чтобы голод отступил. Об этом женщины кричали в толпе, когда они шли по улице, даже дети, и те кричали. А для этого надо воевать, надо убивать, надо победить, чтобы закончить войну. Выходит так.

Чингиз АЙТМАТОВ

| 1 | 2 | 3 |