Трудно поверить, что больше никогда не увижу Римму Федоровну Казакову, не услышу ее чуть глуховатый голос, которым она читает свои новые стихи, не навещу ее в уютной московской квартирке, стены которой, да что, стены, все свободные места на полках, серванте, столах увешаны и заставлены эстампами, картинами, керамикой, замысловатыми фигурками людей и богов - сувенирами, подаренными ей в бесчисленных поездках в разные страны.
Вроде совсем недавно, всего год назад, мы сидели в ее маленькой кухне за столом, накрытым пестрой скатертью - я, Саша Ананичев, Гена Норд, а Римма Федоровна жарила нам яичницу с колбасой и рассказывала, что сейчас с Геной Нордом пишет цикл песен, которые, как ей кажется, будут иметь успех. Одну из них под названием “Моя кошерная леди” под аккомпонимент гитары тут же спел Норд, а Римма Федоровна подпевала и улыбалась. И сейчас, когда пишу эти строчки, я вспоминаю эту ее удивительную, полную радости и тепла улыбку.
Мне будет очень не хватать Риммы Казаковой, гениального русского поэта, тонкого ценителя литературы, которую своим творчеством она возносила на новые высоты.
Римма Федоровна была членом редколлегии “Русской Америки”, старалась всегда помочь газете, помочь, присылая из Москвы подборки стихов талантливых молодых поэтов, которых опекала поистине, с материнской заботой.
Каждый номер “Русской Америки” я высылал на ее московский адрес, с нетерпением, ждал рецензии.
Ушла из жизни она внезапно - поехала отдыхать в подмосковный санаторий “Перхушкино”, решила поплавать в бассейне и бездыханной упала на бортик. Ушла, не дописав прекрасные строчки, уверен, многие их которых, стали бы прекрасными песнями - ведь песни на ее стихи давно уже стали народными.
Пусть земля будет ей пухом! Память о ней - гениальном русском поэте Римме Федоровне Казаковой, будет жить, пока будет жить русский язык, язык, на котором она писала прекрасные стихи...
Свое последнее интервью Римма Казакова дала восьмого марта этого года. Из студии радиостанции “Надежда”, где я веду передачу “Америка и мир”, я позвонил ей домой, в Москву, поздравил с Международным женским днем, праздником и попросил дать интервью для русскоязычных американских радиослушателей. И хотя, Римма Федоровна чувствовала себя в тот день не очень хорошо, она не отказала.
Вот текст этого интервью.
Аркадий Мар, главный редактор газеты “Русская Америка”.
Здравствуйте дорогие радиослушатели. Существуют поэты, звания и титулы которых можно не называть, их имена известны всем,их любят, перед ними преклоняются, перечитывают их книги бесчисленное количество раз. Сегодня гостем моей передачи является именно такой поэт - Римма Федоровна Казакова. Но прежде, чем начать задавать вопросы, мне все же хочется перечислить ее награды. Итак, Римма Казакова является Первым секретарем Правления Союза Писателей города Москвы, награждена орденами Дружбы Народов, Трудового Красного Знамени, Орденом Кирилла и Мефодия Первой степени, имеет почетные звания заслуженного деятеля культуры Узбекистана и Каракалпакистана. С гордостью, отмечу также, что Римма Федоровна член редколлегии газеты “Русская Америка”.
Итак, сегодня в моей передаче - Римма Казакова. Здравствуйте, Римма Федоровна! Разрешите поздравить Вас с праздником Весны - международным женским днем 8 марта, пожелать здоровья, новых прекрасных светлых стихов!
- Но, давайте начнем с начала, с вех Вашей биографии. Родились Вы в Севастополе, детство провели в Белоруссии, учились в Ленинграде, жили на Дальнем Востоке, в Хабаровске, затем в Москве. То есть, в вашей биографии заключена, наверное, биография всей огромной страны. Как получилось, что Вы жили в стольких городах?
- Я также хочу всех радио-слушателей поздравить и с международным днем Поэзии, который будет отмечаться 21 марта. Это праздник для всех поэтов, для тех, кто любит поэзию. Как получилось, что я так много ездила? Во-первых, в моей крови есть что-то такое, какое-то желание передвигаться в пространстве, как я однажды писала в стихотворении: "…Со скольких мест, со скольких мест/ срывалась, чтоб опять сорваться/… куда-нибудь под Южный Крест,/ куда не так легко добраться"…
Всегда у меня есть желание увидеть побольше, узнать побольше. Первое чувство, которое я преодолела в себе - чувство страха перед дорогой. Я не боялась ни ездить, ни летать, ни ходить пешком. Это дарило мне не только знания о жизни географического характера, я прикасалась к чужим людским судьбам, другим народам, научилась их любить и понимать, по крайней мере, старалась это делать.
- Вы стали членом Союза Писателей уже в далеком от нас 1959 году. Вы - счастливый человек, “в живую” видевшего Твардовского, Симонова, Луконина, Светлова, то есть людей, которые давно стали классиками русской литературы. Расскажите о ком-нибудь из них?
- Действительно, это была замечательная плеяда, и великое счастье в моей жизни, что мне пришлось расти и мужать под крылом этих необыкновенных людей. Вот, Константин Михайлович Симонов. Однажды я прилетела в Москву из Хабаровска, зашла к нему в журнал “Новый Мир”. Мне рассказала его секретарша Наташа, что к Симонову приходит много людей, не имеющих никакого отношения к литературе, приходят со всевозможными просьбами помочь в житейских делах. В тот день у Симонова очень долго сидел какой-то старик. Потом, когда он вышел из кабинета, я спросила старика, как дела, а он хлопнул по столу и воскликнул о Константине Симонове: "Штамповать таких надо"! Но в том то и дело, что штамповать таких нельзя, Симонов - человек уникальный.
Что касается Твардовского, то он очень любил людей, живущих где-то в глубинке и, как бы, свидетельствующих о том, как живет регион, находящийся далеко от Москвы. Однажды я пришла к нему и он спросил: “Как Вас по отчеству?” Я смутилась: "Александр Трифонович, я еще молодая, чтобы меня по отчеству называть”. А он говорит: “Сегодня не по отчеству, завтра не по отчеству, потом захотите, и уже Вас никто не будет по отчеству называть. Так как, Вас, по отчеству?"
Помню вечер, посвященный Твардовскому, уже после его смерти, возле его памятника. Выступал замечательный критик Владимир Локшин и долго говорил о Твардовском, а потом неожиданно произнес, вот, дескать меня спросили, как-то, знал ли я великих людей, и я сказал да, это был великий Твардовский.
То была целая эпоха, но если говорить об ее влиянии, оно как-то незаметно проникает в тебя. Ведь это были литераторы, которые любили людей, умели жить не только для себя, много тратили сил на то, чтобы помочь вытащить других из сложных обстоятельств. И просто невольно я училась на этих примерах. По своей идеологии, что ли, по своим идеалам, мне очень близко фронтовое поколение, воевавшее в Великую Отечественную, поколение, пришедшее с фронта со своими взглядами. Эти взгляды до сих пор мне очень близки. Михаил Луконин рассказывал мне, как после войны написал стихи: "Ты прости меня милая, ты мне жить помоги... Я вернулся к тебе, и кольцо твоих рук - и замок, и венок, и спасательный круг", это он к жене обращался, а потом подумал и переделал эти строки: "Ты прости меня милая, ты мне жить помоги... Я вернулся к тебе, но кольцо твоих рук - не замок, не венок, не спасательный круг". То есть, даже чувство любви не заставляло его стать тихим сосредоточенным мещанином.
Я очень многому у него училась, помню, как под влиянием Луконина переделала свои стихи: "Любила, следила, скорбя, что что-то во мне горько мечется. Писала, спасала себя, а надо спасать человечество". И после раздумий я написала строки с противоположным смыслом: "Любила, следила, скорбя, что что-то во мне горько мечется. Писала, спасала себя, а думала, что человечество".
Я также была очень хорошо знакома с Анастасией Ивановной Цветаевой, младшей сестрой великой русской поэтессы Марины Цветаевой. В одном из писем ко мне она писала: “Марина очень была бы к Вам близка"...
Можно вспомнить и Сергея Орлова - колоритную фигуру. Было очень много достойных людей, которые кровью заплатили за служение Поэзии. Они считали, что нельзя легкомысленно относиться к своим строкам. Семен Гудзенко пришел с войны очень больным человеком, и таким же ушел из жизни. Но замечательные стихи, которые он сочинял, остались. Часто мы их вспоминаем, цитируем, и понимаем, что тогда рождалась чистая истина, не связанная с расчетом, связанная только с одним: жизнь и смерть, любовь и ненависть. Конечно, это неизгладимый и очень хороший опыт.
- Римма Федоровна, давайте вернемся в далекий уже 1964 год. Время вождей: больших и поменьше, идеологические отделы, цензоры. И вдруг Вы пишете стихотворение: "Смогли без Бога, сможем без вождя. Вожди, вожди - народец ненадежный. Гадай, какая там под хвост вожжа, куда опять натягивают вожжи. Я может, и не так еще живу, но верю в совесть, по ее закону я больше себе лба себе не расшибу ни об одну державную икону". Напомню, что это был шестьдесят четвертый год. Такие смелые строки, по-моему, трудно найти в советской литературе. Вы - хрупкая молодая женщина, не боялись тогда ничего. Расскажите об этом.
- Когда пишутся стихи, то нет ощущения страха, осторожности какой-то. Пишешь о том, что думаешь, во что веришь. Но, действительно, в русском народе так принято - Царя-батюшку любить. И поэтому к вождям особое отношение, от них очень многого ждут, тем самым снимают с себя ответственность и перекладывает ее на плечи тех, кого считают самым главным, надеются на его помощь постоянную. Чересчур низкопоклонствуют перед видными деятелями, идеи которых иногда принимаются за единственную истину, что, в общем-то, ведет к культу личности, что очень опасно и малоприятно.
- Дополню эту мысль вашими же строками: "Аминь, вожди! На пенсию вожди! Да здравствует народ, да сгинет стадо!". А ведь в то время с этого поста не уходили на пенсию.
- Да. Не уходили, но Хрущева "ушли". И это было исключение из правил, подтверждающее правило. Я помню, что когда я прочитала эти стихи, то ко мне подошли два "искусствоведа" в штатском с вопросом, напечатаны ли уже эти стихи? - Нет. - Как же Вы их читаете? Я ответила, что у нас, по нашему писательскому уставу, читают и неопубликованные стихи. И тут вмешался Булат Шалвович Окуджава, начал меня защищать. Тогда эти два человека сказали, что поговорят со мною в другом месте. И поговорили. Тогда я как-то сумела объяснить им, что это посвящено Сталину, что это все о прошлом. На самом деле я тогда думала современными категориями, и до сих пор считаю, что с великими нужно или на равных, или никак. А с вождями надо просто сотрудничать, вести с ними работу.
- Воспитывать стихами?
- Вожди стихов, думаю, не читают.
- Хочу коснуться еще одной страницы творчества Риммы Казаковой. На мой взгляд, многие республиканские литературы должны просто памятник поставить этой женщине. Она находила и вытаскивала малоизвестных русскому читателю национальных авторов на всесоюзный уровень, cвоими блестящими переводами делала так, что они становились знакомы всему огромному Советскому Союзу. Помню, как Вы, в семидесятые годы, приезжали в Узбекистан, переводили очень многих, в том числе Зульфию. Сейчас, к сожалению, все это окончилось.
- У меня есть такая песенка: "На потерях вся жизнь не кончается, все проходит и все начинается. За падением будет полет. Все начнется, когда все пройдет". Думаю, когда-нибудь вернемся и к переводческой деятельности. Мы интуитивно почувствовали, что Советский Союз распался, но мы в силах сохранить общее культурное пространство. Это делается, я, например, продолжаю общаться с узбекскими, азербайджанскими, армянскими коллегами.
- Вы еще переводите национальных поэтов?
- Пока нет. Но если возникнет ситуация, и кто-то закажет такие переводы, а к этому дело идет, то тогда я смогу участвовать в этот процессе, зная что книга будет напечатана. Недавно мои коллеги и я перевели книгу современных китайских поэтов. Вышла интересная книга в Сант Петербурге, ее напечатали, издали. Я очень довольна, потому, что это было первое за тридцать лет издание китайских поэтов переведенных на русский язык.
- Римма Федоровна, давайте, несмотря не весну, поговорим о грустных вещах. Многие члены Союза Писателей в советское, застойное время смотрели с оптимизмом в свое будущее. То есть, профессия писателя, литератора была общепризнанной и уважаемой, член творческого союза не считался лицом без определенных занятий, бомжем. В девяносто первом году, к сожалению, закон о творческих союзах отменили, и сейчас, будь хоть писатель преклонных годов, написавший десятки книг, он считается бомжем, не имеющем профессии...
- К 1991 году я отношусь не так, считаю, что этот год совсем неплохой, год, который отодвинул тоталитарную эпоху, открыл новую страницу в истории страны. Сегодня, мнение о писателей, как о бомжах, не имеющих профессии, имеется, наверное, лишь у олигархов и различных нуворишей. У простых людей, зарабатывающих кусок хлеба своими руками - другое мнение. Например, я когда-то видела объявление в одном из магазинов: “колбасы не и не будет”. Но, никто не может отнять у народа право читать книги, выстраивать свою культурную жизнь так, как считает сам народ. На мой взляд, писатели, поэты будут востребованы всегда.
- Согласитесь, что культура - признак развитого государства. Нет культуры - государство становиться бездуховным, аморфным, слабым. И еще одна важнейшая проблема. Возьмите маленькую, небогатую Ирландию, которая находит возможность платить достойное пособие своим писателям, поэтам, художникам, давая им возможность не думать, как заработать хлеб насущный, а отдавать время и силы творчеству. Российская Федерация - богатейшая страна, купающаяся в нефтедолларах, конечно же может помочь своим деятелям культуры.
- К сожалению, российское правительство в своих стараниях развивать экономику, промышленность, спорт совершенно забыло о том, что необходимо также помогать и людям, которые занимаются культурой. Согласна, эти люди действительно брошены на призвол судьбы.
- Римма Федоровна, вы являетесь соавтором песен, которые поет вся страна. “Ненаглядный мой”, “Мадонна”, многие другие, стали поистине народными, явлениями культуры и жизни миллионов людей, вошли в их кровь, сердце, душу. Но, сейчас, видимо, хорошие поэты больше не пишут стихи к песням, поэтому и появляются в них строчки, типа “два кусочека колбаски” или “я беременна, но это временно”. На мой взгляд, прозаики, поэты являются хранителями языка, своеобразным камертоном, на котором должен говорить народ. Сейчас же возник, какой-то другой русский язык, который иногда даже не понимаешь. Например, “накрыть поляну”, “фильтровать базар”. Почему так происходит?
- Вы сами частично ответили на этот вопрос. Сейчас, в школах значительно сократили преподавание русского языка и литературы, школьники не пишут изложений и сочинений, на филогическом отделении универститета отменили сочинение. Например, на мероприятия прошлого года, объявленного “Годом русского языка” не пригласили ни одного писателя или поэта. Этот русский новояз, о котором вы упомянули и, на котором сейчас говорят молодые люди, вызывает просто дикое неприятие. Необходимо относится к культуре, русскому языку бережно, вкладывать в их развитие средства, иначе наступит время поголовно малограмотных людей. Ведь вложение в культуру и язык - вложение в наше будущее, будущее тонких, культурных, образованных людей. Надеюсь, настанет все же время, когда именно литература, поэзия будут диктовать условия обществу, и обществу придется принять эти условия, потому что другого пути нет.
- И еще одна грустная тема. Все знали в Москве старинный особняк графов Ростовых, в котором находился Союз Писателей СССР. Туда можно было придти начинающим литераторам, показать свои работы маститым писателям, поэтам, критикам, получить совет.
Как случилось, что эта прекрасная традиция нарушена?
- Действительно, удивительно и грустно, что у Союза Писателей Москвы, в который входят несколько тысяч лучших писателей России, нет своего помещения. Мы уже четыре года бьемся за это, но, как говорится, “воз и ныне там”. Сейчас, в Москве, “рейдерским методом” захватываются многие старинные особняки, особенно в центре. Недавно пытались захватить здание Союза Художников. Все это говорит об отношении к культуре.
- И традиционный вопрос. Над чем Вы сейчас работаете?
- Скоро, в московском издательстве “Порог” должна выйти моя большая книга, куда включены, как прошлые произведения, так и новые стихи. И конечно, много времени и сил отдаю Союзу Писателей Москвы, Первым секретарем которого являюсь. Помогаю молодым поэтам, сейчас в России появилась очень талантливая поэтическая поросль. Каждый год, наиболее талантливые из них награждаются премией нашего Союза Писателей - “Венец”.
- Спасибо за интервью. Еще раз позвольте поздравить Вас, дорогая Римма Федоровна, с праздником. Здоровья, хорошего настроения, новых прекрасных стихов!
- Передайте привет всем американским друзьям, любителям поэзии. Всего наилучшего!
Беседовал с Риммой Казаковой
Аркадий МАР,
главный редактор газеты “Русская Америка”
|
