В наших американских русскоязычных СМИ о России пишут и говорят более чем достаточно. И все высказывают, обычно, свое личное мнение. Как правило, только отрицательное. И ни тебе ссылок на какие – то источники, мнения специалистов или даже на личный опыт. Естественно, большая часть «знатоков» РФ никогда там не бывали, или выбыли оттуда по самым разным причинам, иногда весьма любопытным, в годы давние. Так что представление о подлинной ситуации в стране у них весьма поверхностное.
Между тем, сейчас опубликовано много интересных работ по этой проблеме. Работ самого различного толка, в которых объективно анализируется характер ситуации в России и делаются попытки прогноза её будущего. Наиболее значимые из них – это исследование Лилии Шевцовой «Россия на этапе завершения политического цикла и что впереди», Штефана Шолля «Демократия с образом врага», Александра Рара «Геополитический инфантилизм. Европейская неуверенность в отношении России усиливается» и Леонида Косалса «Клановый капитализм в России». Один только перечень названий говорит о разбросе мнений авторов этих публикаций. И тем не менее, они пытаются объективно рассказать о том, что происходит на 1\7 части земного шара. И это весьма важно для того, чтобы понять, что нас ожидает в будущем. Попытаемся сделать обзор этих материалов, чтобы разобраться в событиях, происходящих в РФ.
ПРОШЛОЕ И НАСТОЩЕЕ
К концу правления Ельцина и его окружения ситуация в России была трагической. Экономические потери страны при первом президенте РФ в два раза превзошли ущерб, нанесенный народному хозяйству Советского Союза в Великой Отечественной войне. Охрана ядерных объектов была столь ненадежной, в результате развала силовых структур, что на повестку дня встал вопрос о необходимости ввода международных военных контингентов для того, чтобы взять их под контроль и обеспечить ядерную безопасность планеты. Угрозу распада государства, криминализации и экономического коллапса России в конце 90-х годов можно было предотвратить только посредством сильной политики государства. Следовательно, отмечает Рар, в России в списке ценностных приоритетов идея стабильности опередила идею свободы. Ситуация при этом сложилась весьма своеобразная. По данным Штефана Шолля россиян отличают патриотические мысли и чувства. Но они не верят своему государству. Согласно опросу, проведенному в декабре 2005 года, 42% россиян считало, что ушедшая в прошлое советская диктатура была лучшей политической системой, чем современная (23% опрошенных) или западная демократия (20% опрошенных).
Подавляющее большинство граждан Федерации считают наиболее подходящей для страны идею «суверенной демократии», которая открывает перспективу политического прогресса. Шолль считает, что «суверенная демократия» объединяет в себе либеральные принципы западной демократии с претензией на «особый российский путь» её практического воплощения. Это позволяет объединить духовные силы «западников» и «славянофилов», которые на протяжении веков оспаривали лидерство, в одно российское демократическое движение. Но до такого объединения еще далеко. До сих пор в российском обществе и среди зарубежных экспертов нет согласия в том, что изменилось в стране в результате реформ, нет и понимания «получившегося» социума. Некоторые считают, что Россия «нормальная среднеразвитая страна» - большая Аргентина с холодным климатом и кучей устаревшего ядерного оружия. Другие – что это поднимающаяся «энергетическая сверхдержава», которая будет определять судьбы мировой экономики, а значит, и политики в ХХ! веке. Третьи – что происходит \ произошла реинкарнация советской системы без коммунистической идеологии, но со всеми прелестями однопартийной политической жизни и всевластия чиновников, отмечает Леонид Косалс.
Весьма оригинальная точка зрения у Лилии Шевцовой. Она считает, что сегодня аналитики, имеющие дело с Россией, разделились на две основные группы: «прагматиков» и «идеалистов». Первых в России называют «консерваторами». Они утверждают, что Россия заслуживает то государство, которое она имеет. Нельзя перепрыгнуть в либеральную демократию из тоталитаризма одним махом, нужно учиться постепенности. В России найдена просвещенная форма авторитарной модернизации, которая должна создать основы дальнейшего прогресса. Популярный лозунг звучит так: вначале экономика и капитализм, а затем либеральная демократия и свободы. В самой России прагматики составляют большинство как в экспертном сообществе, так и среди политического класса. В прагматическом лагере оказываются и некоторые западные исследователи, которые тоже не верят в готовность российского общества к либерально – демократической трансформации в силу его «исторических корней». Второй подход к России, пишет Лилия Шевцова, сводится к разделению её современной истории на периоды – хороший (ельцинский либо ранний путинский) и плохой (позднепутинский) либо наоборот. »Большинство аналитиков, - сообщает она, - придерживающихся такой точки зрения, полагают, что Путин вывел страну из хаоса, в который её вверг Ельцин. Впрочем, есть и аналитики, которые работают в рамках этой же парадигмы «плохой – хороший», но только размышляя в обратном порядке: Ельцин дал России свободу, а Путин ввергнул страну в авторитарное прошлое». Далее, продолжает Л. Шевцов, есть и третий подход, который обычно заключается в сравнении современной России с советским периодом, которое должно показать, насколько успешна российская трансформация. «Россия сегодня свободнее, чем когда – либо в её истории», - говорят весьма критически настроенные к сегодняшней России наблюдатели, и даже Кондолиза Райз. При этом они избегают ответа, почему Россия все же стала менее свободной при Путине, чем она была при Ельцине.
Реальность подтверждает правоту прагматиков: российское население поддерживает Путина и, следовательно, оно довольно состоянием вещей, а президентскому рейтингу могут позавидовать его коллеги по «большой восьмерке». Надежды российской оппозиции на то, что система вот – вот рухнет, народ выйдет на улицы с требованием свободы, не могут не вызвать усмешки. Что касается западного мира, то он явно предпочитает стабильную, пусть и, по его взглядам, и недемократическую Россию, осознавая пределы своего влияния на её развитие. В связи с этим нельзя не согласиться с Леонидом Косалс, который на конкретных фактах доказывает, что в РФ существует все–таки капиталистическая система, в которой процветают и частная собственность и частное предпринимательство. Люди могут создавать частные предприятия, продавать свой бизнес и передавать его по наследству. В рамках этой системы существуют рыночные механизмы с определенным уровнем конкуренции, то есть в принципе каждый может искать потребителя своей продукции и договариваться с ним о цене без формальных разрешений со стороны государственных органов. В этой системе политическая деятельность также не является огосударствленной, в ней имеются формальные признаки демократии: конституция, парламент, выборы, негосударственные медиа, люди по своей инициативе могут создавать общественные организации для представительства своих интересов и защиты своих прав. Замечу при этом, что сам Косалс отнюдь не является горячим поборником Путина. Ею не является и Шевцова, которая опровергает весьма распространенное убеждение, что Россией управляют силовики. «На самом деле, - утверждает она, - Путин делает все, чтобы силовики не монополизировали власть, а тем более не смогли претендовать на контроль за процессом воспроизводства власти, стремясь сохранить внутри правящей команды определенный плюрализм. Силовые ведомства в России уже давно не являются прочной опорой власти…».
А вот либералы так и не сумели встроить себя в канву российской истории и до сих пор многими рассматриваются как чуждый России элемент. При этом «Неизбежно возникает вопрос: является ли российский откат неизбежным и какова в ней роль В. Путина? Отказ российского политического класса, включающего и демократов, от честной игры по демократическим правилам в 90 – е годы сделал путинскую централизацию фактически неизбежной, - отмечает Лилия Шевцова. - Второй российский президент Владимир Путин выполнил свою миссию и завершил начатое Борисом Ельциным строительство посткоммунистической системы. Речь идет о системе – гибриде, которая состоит из трех блоков – бюрократически – авторитарного политического режима, государственного капитализма, выборочного социального патернализма и внешней политики, направленной на возврат России к роли мировой державы. Отвергнув некоторые элементы ельцинского наследства, второй российский президент сумел закрепить его сущность. К моменту завершения правления Владимира Путина российская система приобрела свою логику…». Если вдуматься в это определение, то результат достигнут немалый. И выбор россиян четко определился. А что же будет дальше?
БУДУЩЕЕ
Размышления по этому поводу Шевцовой весьма неординарны и любопытны. Она отмечает, что к концу правления Путина основной вопрос, который волнует общество, один: кто конкретно станет его наследником? Между тем, по её мнению, для российской ситуации важнее не кто станет преемником уходящего президента а каков будет запрос на формулу лидерства.. «Ельцин пришел в Кремль, как антикоммунист и лидер, который был готов подвести черту прошлому. Путин был введен в Кремль, как Стабилизатор ельцинского хаоса. Сегодня в российском обществе стихийно формируется запрос на роль Чистильщика, т. е. лидера, который начнет борьбу с коррупцией, что означает популистский крен. Сама власть пытается предложить обществу формулу стабильности через социальную переориентацию курса, таким образом, перенося на российскую почву «новый курс» Рузвельта. Станет ли этот курс для преемника Путина политическим кладбищем либо трамплином, пока неясно.
В Кремле, однако, понимают, что ограничиться одним сценарием стабильности нельзя. Поэтому правящая команда предлагает стране и еще одну идею – Россия, как новая сверхдержава, на сей раз энергетическая, что является эксплуатацией советских стереотипов, обернутых в новую упаковку» Дальше – больше. Автор исследования подчеркивает, что не менее важен вопрос о будущем типе политического режима в России, который придет на смену режима Путина. Теоретически возможен набор вариантов между двумя крайностями – правлением сильной личности и правлением сильной бюрократии. Путин, по мнению Шевцовой, представляет умеренный режим, построенный на компромиссе между президентом и бюрократией. Но неожиданное осложнение ситуации, в частности, обострение борьбы в Кремле, а тем более кризис, способны вынести наверх более жесткого лидера. При этом можно не сомневаться и в том, какой бы внешне сильный лидер не пришел к власти в России, он постепенно окажется в зависимости от многоопытного аппарата, который имеет давние навыки обуздывания самых откровенных диктаторов. Если только этот лидер не рискнет обратиться к народу через голову политического класса. Вот в этом случае нельзя исключать возрождения в России жесткого авторитаризма. Но пока среди преемников Путина не видно таких, кто мог бы рискнуть пойти на этот шаг.
Но в любом случае ряд факторов способствуют сохранению в России стабильности. Во–первых, цена на нефть остается важнейшей подстраховочной сеткой власти. Во–вторых, в стране продолжается экономический рост, который поддерживает позитивный тонус большей части общества. В–третьих, народ продолжает ощущать усталость от предыдущих встрясок и не готов выходить на улицы. В–четвертых, люди разочарованы в оппозиции, как слева, так и справа, и не спешат её поддерживать, ожидая появления новых лиц. В-пятых, Шевцова отмечает относительную мягкость режима, которая позволяет выживать несогласным.
Есть и ряд других моментов, которые способствуют стабилизации обстановки в стране. Что же касается российской модели демократии, то вряд ли стоит отрицать возможность её существования. В связи с этим весьма любопытными являются рассуждения Косалса, который отмечает, что в современном мире существует несколько моделей капитализма. Они различаются между собой уровнем экономической свободы и степенью государственного регулирования рынков, спецификой функционирования отдельных экономических институтов (например, рынка труда), характером государства и социальной политики, особенностями правовой (в том числе, законодательной) и выборной системы. Широко известны модели капитализма, возникшие в развитых странах: либеральная модель (США), государство благосостояния в европейских странах и её разновидность – «шведская модель», специфическая «азиатская модель» капитализма в Японии. Отдельные концепции капитализма есть и для развивающихся стран. Ну а если есть различные модели капитализма, то почему не могут быть и соответствующие им модели демократии? Поэтому нельзя сходу отметать концепцию «суверенной демократии» в России.
Во внешней политике РФ, естественно, тоже грядут изменения. Но, на мой взгляд, в позитивном направлении. Россия не находится на враждебной Западу траектории. Так, с одной стороны, российская элита готова к жесткому тону, разговаривая с Западом, но с другой, она не желает конфликта с Западом, который бы осложнил осуществление её интересов и её личную и корпоративную интеграцию в западное сообщество. Правящая элита понимает, что её мечта об «энергетической сверхдержаве» тоже невозможна без сотрудничества и даже привязке к Западу. Но при этом она никогда не согласиться на роль младшего партнера и будет стремиться доминировать на постсоветской территории. Запад и РФ просто обречены на сотрудничество. ЕС сегодня поставляет из России треть всех необходимых ему энергоносителей. К 2010 году «Запад уже не сможет покрыть свои потребности в энергоносителях за счет собственных источников и будет вынужден импортировать из России вдвое больше нефти и газа. Поэтому для стабильности Европы решающее значение будет иметь то, чтобы Кремль пошел по демократическому, а не по авторитарному пути», - отмечает А. Рар Следовательно, Россия и Европа ЕС просто обречены прийти к согласию. В конце концов они живут на одном континенте. Поэтому стратегическое партнерство между Россией и Западом должно оставаться фундаментальной составной частью мирового порядка. Ведь и Россия для Европы – незаменимый экспортный рынок с высокими темпами экономического роста. РФ сейчас необходимо модернизировать ведущие отрасли народного хозяйства, обновить транспортную инфраструктуру. Это потребует дополнительного сильного технологического импульса со стороны западных стран, от чего не в последнюю очередь хочет извлечь выгоду западная экономика. Следовательно, Запад и Россия, помимо своего желания, вынуждены пойти на сотрудничество, на стратегическое партнерство. Далее мысли Рара не менее интересны. От подчеркивает, что Путин начал свое пребывание на посту президента с того, что открыл Россию Западу. «Предложения, содержавшиеся в его речи в Германском рейхстаге, переживут эру Путина». Превратился ли президент за это время из европейца в «азиата»? Вряд ли. Возможно, что он попытается увенчать свой президентский срок еще одной проевропейской инициативой. Он мог бы вновь реанимировать идею совместной европейско – российской противоракетной обороны. Наверняка Путин попытается решить проблему своего преемника таким образом, что и будущий российский президент не оставит без внимания Запад и ЕС. Владимир Путин никоим образом не хочет войти в историю как тот, кто потерял Запад и Европу для России. Вот таковы мнения людей, которые, расходясь во взглядах по многим деталям, тем не менее объективно оценивают ситуацию в России и чьи прогнозы с полным основанием можно считать подлинно научными.
* Названные выше материалы опубликованы в журналах
«International Politiс» (IP) и «Неприкосновенный запас».
Вилен ЛЮЛЕЧНИК,
кандидат исторических наук
"Русская Америка, NY".
|
